Драконы Вавилона - Майкл Суэнвик

— Так кто же все-таки убил Баггейна?

— Все это чистая подстава. Баггейн приоткрывает окно и убеждается, что его подружка терпеливо ждет в проулке. Все готово, все на месте. Теперь он инсценирует драку. Он кричит, ревет, барабанит в стены, расшибает стул. Затем, когда все соседи поднимают крик, чтобы прекратили безобразие, он подходит к окну, набирает в легкие побольше воздуха и голыми руками разрывает себе грудь.

— А он такое может?

— Боггарты очень сильны, это следует помнить. Кроме того, если проверить шприц, лежащий у него на комоде, я не удивлюсь, что в нем обнаружатся следы не дури этой, а морфия. Так или нет, но он вырывает из своей груди сердце и выкидывает в окно. Деянира ловит его в корзинку или там на расстеленное одеяло, так что кровь на землю не попадает. Теперь ничто не привлечет сюда внимание следователей.

— И она унесла его сердце.

— Баггейн скоро умрет, но у него есть еще в запасе пара минут. Он парень достаточно ушлый, чтобы не закрыть окно: на наружную часть подоконника попадет кровь, она может привлечь внимание. Но его пальцы сплошь окровавлены, а никак нельзя, чтобы детективы догадались, что все это сделано им самим, поэтому он идет к раковине и моет руки. К этому времени консьержка уже ломится в дверь. Ну, и он умирает. Все идет в точности по плану.

— Веселенький планчик, — пробормотал Туссен.

— Да. Дальнейшее вы уже знаете. Приходят копы, они все видят, они всему верят. Если бы не шум, поднятый Дох-лорожим, мы бы никогда не узнали всего остального.

— Я? Да я же ничего не сделал.

— Понимаешь, все это сильно попахивало липой, но я не собирался вмешиваться в дела полицейских, пока не узнал, что это для тебя очень важно.

— Ты упустил самую важную часть, — заметил Туссен. — Зачем Баггейну нужно быть убитым? Как он сможет обратить это убийство себе на пользу?

— Да, меня это тоже ставило в тупик. Но когда боксер выбирает себе кличку Бессмертный, ты поневоле должен задуматься. А потом этот людоед рассказал мне, что у Баггейна был счет по схваткам в яме три — два, то есть он дважды уже умирал. Оказалось, что у Баггейна хрустальное сердце. Кусок хрусталя размером с добрый кулак. И как бы сильно он ни был изранен, это сердце может его починить. Даже после клинической смерти.

— А теперь его подружка ждет, когда привезут его тело, чтобы вставить сердце назад? — спросил Дохлорожий. — Нет, это бред какой-то, такого просто не может быть.

— Тсс, — оборвал его Вилл. — Думаю, мы все сейчас узнаем. Смотри.

Задняя дверь морга открылась, из нее вышли две фигуры. Меньшая помогала большей держаться на ногах.

Туссен улыбнулся, сверкнув золотыми зубами, улыбнулся впервые за вечер. И поднес ко рту полицейский свисток.

После того как Баггейна и его подружку арестовали, Дохлорожий на секунду стиснул Вилла в объятьях и убежал организовывать освобождение брата. Вилл с олдерменом направились к лимузину, припаркованному в двух кварталах от морга. Вилла очень беспокоило, что будет, когда он скажет боссу, что не может вести машину, потому что не имеет прав.

— Отличная работа, мальчик, — похвалил его Туссен. — Я тобою горжусь.

Что-то в его голосе, а может, и легкая насмешка, с которой он покосился на Вилла, сказали тому больше, чем любые слова.

— Ты знал! — укорил его Вилл. — Ты все время знал.

— Может, и знал, — усмехнулся Туссен. — Но за мной было знание всего того, что известно нашему городу. И в любом случае это просто здорово, что ты сам во всем разобрался.

— Но к чему это все? Почему нельзя было просто сказать детективам то, что ты знал?

— Позволь мне ответить на твой вопрос вопросом: почему ты сказал Дохлорожему, что, по сути, это он раскрыл преступление?

Лимузин, к которому они как раз подошли, узнал хозяина и радостно заморгал огоньками, но Туссен не торопился садиться.

— Потому что мне с ним еще жить да жить. Я не хочу, чтобы он думал, что я держу его ниже себя.

— Вот именно. Полицейским больше по нраву услышать всю эту историю от белого парня, чем от меня. Я в их глазах не то чтобы совсем уж клоун, но что-то вроде. Хотя они и знают, что власть мою следует уважать, и мою должность тоже. Им было бы неловко и неприятно, если бы пришлось всерьез воспринимать и мой интеллект.

— Олдермен, я…

— Утихни, мальчонка, я знаю все, что ты хочешь сказать. — Олдермен распахнул перед Биллом дверцу. — Садись назад, поведу я сам.

А в начале весны Вилл вернулся в «Крысиный нос».

— Вернулся, — констатировал Нат.

— Я, ну, вроде как вытащил одного хайнта из неприятностей, и об этом стали говорить. И Салем сказал, что теперь я слишком уж заметен, чтобы и дальше на него работать.

— Кто это? — спросила, вылезая из-под столика Эсме.

— Я твой дядя Вилл, — объяснил Вилл. — Да ты меня помнишь, я был когда-то твоим папой.

— Ага. — Готовая, как и все дети, поверить чему угодно, Эсме приняла эту новую информацию, чтобы забыть ее, как только он исчезнет из глаз. Вилла неожиданно кольнуло сожаление, что теперь он ей больше не отец. — Можно, я возьму корзинку крендельков?

— Конечно можно, — улыбнулся Нат и повернулся к Виллу. — Ты носишь кольцо?

Вилл поднял руку, демонстрируя грошовое мельхиоровое кольцо, полученное им от Ната.

— Ты объяснишь мне когда-нибудь, зачем это было нужно?

— Сними его. Вилл послушно снял.

— Вот на таких мелких деталях и строится правдоподобие, — Нат указал на неглубокую вмятину в пальце на том месте, где было раньше кольцо, вмятину, не спешившую расправиться, и добавил, доставая что-то из внутреннего кармана: — А теперь примерь это.

Сплетенное из тончайших волокон червонного, желтого и белого золота, кольцо было не то чтобы массивным, но почти. Яркий, как капля крови, рубин образовывал глаз в голове Червя, яростно вцепившегося в кольцо клыками. По внимательном рассмотрении Вилл увидел, что трехцветные золотые волокна образуют чешуйки на теле Червя, трижды обернувшегося вокруг пальца и кусающего свой хвост.

Во вмятину оно легло с идеальной точностью.

— Скажи мне, — сказал Нат, — если тебя представляют царственной особе, на какое колено ты припадешь?

— Непременно на правое.

— Слуга подошел к тебе с блюдом сыра. Какой рукой ты воспользуешься?

— Ни в коем случае не левой.

— Если играют музыку на три четверти, что ты будешь танцевать?

— Вальс.

— Если ты ввязался в схватку на кинжалах и твой противник бьет снизу направо?

— Я парирую из восьмой.

— Если эльфийская леди просит тебя поласкать ее грудь?

— Любой приказ леди должен быть выполнен неукоснительно, — ухмыльнулся Вилл.