Первопроходцы - Сборник

Но еще задолго до того, в 1851 году Муравьев командировал военных моряков Петра Васильевича Казакевича и Александра Степановича Сгибнева, а в 1852 году и корабельного инженера Михаила Петровича Шарубина на реку Шилку, в Сретенск, для постройки судов — первого на Амуре парохода "Аргунь", а также барж, баркасов, лодок и плотов для того, чтобы осуществить задуманный сплав. Распоряжался всем Казакевич. Он же вместе со Сгибневым делал промеры реки и составлял карты для плавания на Шилке. А инженер был занят строительством. Во всем этом предприятии был немалый риск для генерал-губернатора, которого нетрудно было бы обвинить в самоуправстве и превышении власти.

Трудно сказать, сколько мытарств пришлось бы перенести Муравьеву в Петербурге, если бы не связанное с неминуемо приближавшейся Крымской войной осложнение международной обстановки в целом и в частности — на Дальнем Востоке. Оказавшись в столице в конце марта 1853 года, Николай Николаевич немедленно представил императору особую записку, в которой настойчиво призывал ввиду ожидаемого разрыва отношений с некоторыми странами Европы принять безотлагательные меры на Дальнем Востоке, привлекавшие алчные взоры других держав, не говоря уже об отдельных мелких хищниках — китобойцах, купцах и т. п.

Муравьев рассказывал потом, что царь согласился с необходимостью защиты Дальнего Востока, однако подвел его к карте и сказал, показывая на устье Амура: "Все это хорошо, но я ведь должен посылать защищать это из Кронштадта". На что Муравьев, проведя рукой по течению реки, ответил, что можно те края и ближе подкрепить. "Сами обстоятельства указывают этот путь", — добавил он. На что царь ответствовал: "Ну так пусть же обстоятельства к этому и приведут, подождем".

Ждать пришлось год. Но зато все другие представления Муравьева были утверждены. В частности, новые штаты Амурской экспедиции. Она освобождалась от зависимости Российско-Американской компании и становилась правительственной экспедицией. Было разрешено занять озеро Кизи, залив Де-Кастри и остров Сахалин. Вопрос же о сплаве по реке Амур войск, запасов, оружия и продовольствия передавался на рассмотрение особого комитета. Со всеми этими распоряжениями Муравьев послал в Иркутск поступившего к нему на службу майора Н.В. Буссе, а сам взял четырехмесячный отпуск и уехал за границу излечивать лихорадку. Путешествовал по Франции и Испании, принимал воды в Карловых Барах, проехал через Германию, побывал и в Англии. В Петербург возвратился 6 октября.

Тотчас по приезде пришлось вновь приступить к дальневосточным делам. Энергичного и деятельного губернатора возмущала и раздражала медлительность в принятии решений, равнодушие к его представлениям. Брату Валерьяну он с горечью писал, что "в Петербурге мы знаем не много больше, а толков и пересудов в городе без конца, но правды ни от кого не узнаешь, — таков Петербург, таков точно и Иркутск, только оттуда пишут на меня доносы сюда, а отсюда некуда доносов писать". Муравьев был готов к худшему — отставке, "а потому, — продолжал он в письме к брату, — если не поедем обратно (т. е. в Иркутск. — А.А.), то уедем куда-нибудь в глушь, где бы можно было и жить с нашими малыми средствами; на этот случай я храню мою заграничную штатскую одежду, которой будет достаточно на первый случай".

Но надевать штатскую одежду Муравьеву было еще рано. Международная обстановка стремительно обострялась не только в Европе, но и на Дальнем Востоке. Остававшийся на Амуре Невельской в середине мая 1853 года получил от великого князя Константина предупреждение о готовящихся двух военно-морских экспедициях Северо-Американских Штатов. Было известно и об особом, повышенном интересе Англии, Франции и США к бассейну Тихого океана, и в том числе — к той его части, которая прилегала к российским владениям.

Усиление активности англичан, американцев и французов на Тихом океане не могло пройти мимо внимания России, так как грозило пагубно сказаться на судьбе Приамурья, Приморья и Сахалина. Одним из первых мероприятий русского правительства стала отправка в сентябре 1852 года на Дальний Восток эскадры в составе фрегата "Паллада" и винтовой шхуны "Восток" под флагом вице-адмирала Е.В. Путятина. К ним уже на месте присоединились корвет "Оливуца", посланный туда еще в 1850 году, и барк Российско-Американской компании "Князь Меншиков".

Невельской, получив в развитие предписаний великого князя Константина распоряжение генерал-губернатора о мерах, которые надлежит принять в связи с ожидаемым появлением в дальневосточных водах экспедиций коммодора Мэтью Перри и капитана Кэтвалдера Рингольда, действовал предельно быстро и четко. Уже летом 1853 года в Александровском, Константиновском, Мариинском и в только что выставленном в заливе Анива на Южном Сахалине Муравьевском постах были назначены команды с опытными офицерами — Бошняком, Разградским, Петровым, Буссе и Рудановским — во главе.

Затем последовало известие о готовящемся сплаве по Амуру. Распоряжения Муравьева по этому важному вопросу привез из Петербурга М.С. Корсаков. Сам же губернатор только и делал, что обивал высокие пороги в столице, доказывая необходимость быстрейшего принятия мер по его представлениям. Ему наконец удалось добиться своего, 11 января 1854 года царь утвердил положение, которым генерал-губернатору предоставлялось право "все отношения с Китайским правительством о разграничении восточной нашей окраины вести непосредственно". Об этом немедленно было сообщено в Пекин, а к Муравьеву в штат зачислен секретарь по дипломатической части и переводчики китайского и маньчжурского языков. Вслед за тем было "высочайше" разрешено "плыть по Амуру". Подписывая 6 февраля 1854 года это разрешение, Николай I собственноручно прибавил: "но чтобы и не пахло пороховым дымом".

ВНИЗ ПО АМУРУ

Заполучив необходимые документы, Муравьев не ждал в Петербурге и лишнего часу. 10 февраля он выехал в Иркутск, а прибыл туда 13 марта. Началась энергичная подготовка к сплаву, в которой участвовали Корсаков, Казакевич, Сгибнев, Дейхман и Шарубин. К весне все суда и плоты каравана нужно было спустить на воду и подготовить к загрузке войсками, вооружением, продовольствием. Задача оказалась не из легких. Даже распоряжение царя не освобождало Муравьева от больших хлопот. И ему с большим трудом удалось изыскать материальную базу для намеченного похода. Генерал-губернатор распоряжался умело и решительно. По его приказанию Невельской готовил лес для строительства помещений в Николаевске-на-Амуре и в Мариинском посту, куда ожидалось прибытие большого количества войск и всяких грузов. Николай Николаевич писал, что надеется быть у озера Кизи между 20 и 25 мая и просит Невельского его встретить.