Гнездо там, где ты (СИ) - Алёна Краснова

Мгновение изящная рука, украшенная кольцами и браслетами, лежала неподвижно, но вот ладонь заскользила по моему хитону, очерчивая контуры груди, пальцы чуть сжали сосок. Приблизившись к моему лицу, приглушенным тоном Лукреция произнесла:

- Дорогая, у тебя красивая, чувствительная грудь. Зачем ты прячешь эту красоту? Ею нужно гордиться и демонстрировать мужчинам для желания, соперницам на зависть.

Я не оттолкнула её, когда накрашенные губы со вкусом молодого вина зазывным поцелуем приникли к моим. Я ответила, заинтригованная её игрой, когда под проворными пальчиками фибула упала на пол, и хитон заскользил по плечу, обнажая мою правую грудь. Скользящим поцелуем Лукреция ещё раз прошлась по моим губам и отошла назад, рассматривая меня, как придирчивый скульптор изваяние. То ли от её пристального взора, то ли от ночной прохлады, сосок затвердел. Похоже, именно этого момента и ждала плутовка, потому что, довольная своей шалостью, улыбнулась и подытожила:

- Вот так значительно лучше! - чем и получила одобрительные кивки и возгласы окружающих нас спутников. Мне оставалось лишь улыбаться и принимать комплименты в адрес моего бюста.

Она была определённо забавна, эта взбалмошная смертная с миниатюрной фигурой, с крашеными в ярко рыжий цвет волосами и в нелепой маске, но такой живой, заразительной энергетикой, что, несомненно, люди к ней тянулись. Забавна и не глупа. С такой, даже эльфийское ухо нужно держать востро. Интересно, кому же она служит и чем в действительности я заинтересовала её господина?

- Лукреция, - не считая нужным что-либо менять во внешнем виде после вмешательства оной, я отпила из кубка и продолжила наше движение. - Мне всё не даёт покоя твоя маска. Никак не возьму в толк, чей облик она демонстрирует?

- О, да! Этот вопрос будоражит сегодня многие умы местных модниц, – рассмеялась она. - Но неужели ты так и не догадалась?

- Поверь, нет, - сконфуженно призналась я.

Прикосновением к руке она вновь остановила нашу процессию, со всей серьёзностью посмотрела мне в глаза, тонким пальцем обвела окружность моей груди, ладонью потерла сосок и, поставив поцелуем печать молчания на мои уста, шепнула несколько слов, от которых мы зашлись хохотом. Да, всё гениальное просто – покоя лондиниумским патрицианкам не давал образ лисицы в процессе линьки, которую так вызывающе демонстрировала маска Лукреции.

О, Луки! Тебя погубила страсть к эффектам. Лисица, под какой бы маской не пряталась, всё равно остаётся лисицей. Ты выдала себя с головой, хитрая Лукреция.

*****

Парадный зал королевского дворца отличался от римского стиля хмурой торжественностью, преимущественным сочетанием темных тонов, и представлял собой просторное вытянутое помещение с монументальными колоннами, переходящими в аркады, а затем в крестообразные своды высоких потолков. На хорах расположились певчие барды и аккомпанирующие им музыканты. Именно их хвалебные оды богам и баллады влюблённым были слышны даже в атриуме благодаря тщательно продуманной акустике зодчих.

И как же не вязалось с холодной строгостью этого строения то действие, что развернулось на моих глазах. В середине зала располагался большой круглый помост, от которого на удивление симметричными рядами были выстроены невысокие каменные ложа. Такое расположение декораций напоминало солнце, где помост олицетворял солнечный диск, а ложа, на которых на всеобщее обозрение совокуплялись не всегда разнополые любовники – исходящие от него лучи.

В центре диска на возвышении была установлена обвитая виноградными гроздями фаллическая статуя. Вокруг неё стояли двенадцать обнажённых девушек. Их лица не накрашены и не скрыты масками, волосы расплетены и свободными волнами ниспадали ниц, руки цепями прикованы над головами. Вдоль них, в золочёных масках двенадцать молодых мужчин атлетического телосложения с возбужденными членами довольно внушительных размеров под ритмичную музыку отплясывали эротичный танец, имитируя движения, совершаемые при соитии.

- Кто эти женщины, и почему они прикованы? – обернулась я к Лукреции. Та уже возлежала на скамье с разведёнными ногами и наслаждалась откровенными ласками неизвестного любовника. Неохотно оторвавшись от него, она едва взглянула на помост и, как нерадивому ученику, принялась разъяснять:

- Это девственницы, специально привезённые для будущего короля. По обычаю, если за эту ночь он всех их покроет и с каждой достигнет удовлетворения, проживёт долгую, счастливую жизнь. Правление его принесет пользу Британии, он прославится великим королем и умрет в старости и почестях. Они же будут принесены в жертву во славу Константа.

- Принесены в жертву?

- Да. После ритуала их лишат жизни, чтобы с семенем короля они забрали в мир иной всю его хворь и болезни, которые могли бы прервать жизнь правителя Британии. На самом деле всё намного прагматичней - их убьют, чтобы не наплодили бастардов, - как само собой разумеющееся произнесла Лукреция и вернулась к спутнику, уже что-то нашёптывающему приятельнице на ухо.

- Дикость какая-то, - пробормотала я, пряча брезгливость к варварскому обычаю в кубке с вином.

Однако экстравагантная приятельница услышала меня. Негромко рассмеявшись, она подытожила:

- Дорогая, оно не стоит твоего внимания. Иди лучше к нам. Тристан сгорает от желания заняться любовью втроем, как те виртуозы.

Лукреция кивнула в определённом направлении, и я стала высматривать, что же привлекло внимание Тристана. Ближайшее к помосту свободное пространство было отведено под эротичные представления. Обнажённые акробаты с набеленными лицами представляли театральные сцены соития друг с другом в самых замысловатых позах. Восторженная публика собралась вокруг них. Возбуждённые парочки горящими взорами неотрывно следили за актерами, а самые отчаянные устремились повторить мастерство “чудо-акробатики”. Шум не на шутку заведённых зрителей стоял такой, что, находясь в отдалении от развернувшегося зрелища, я с трудом различала слова Лукреции.

Наконец, среди разнообразия сцен я остановилась на той, что заинтересовала спутника Луки. На одной из площадок стоял великолепно сложенный актер. Смуглое тело его было смазано маслами, а от напряжения рельефные мышцы перекатывались под атласной кожей. На вытянутых руках он удерживал изогнутое тетивой пластичное тело свою напарницу. Ноги девушки покоились на его плечах, её лоно было предоставлено губам напарника, а закрытые глаза и распахнутый рот свидетельствовали о высшей степени удовольствия. Голову же акробатки удерживали руки третьей участницы этой сцены, стоящей перед актёром на коленях, лица которой рассмотреть было невозможно, так как рот её активно трудился над членом силача.