Московский бенефис - Леонид Влодавец

— Его сперва отстегнуть надо, — предупредила Таня.

В свете фонарей лицо мужика рассмотреть было непросто, но физиономия была явно неинтеллектуальная, а если сказать точнее, то просто уголовная. Мирным селянином тут и не пахло. Мелькнувшие татуировки на кулаках и предплечьях — мужик был одет в семейную майку — говорили о самом близком знакомстве гражданина с баландой и парашей, а потому заставили меня немного поволноваться. Этот товарищ мог вполне оказаться каким-нибудь свояком Джампу, и тогда мне оставалось только дожидаться вердикта ихнего толковища.

— На ключик, — Кармела подала своему приятелю ключ от наручников, и тот очень толково отщелкнул браслетку от дуги, а затем не слишком вежливо выдернул меня из «УАЗа».

— Стой тихо! — посоветовал мужик. — Собаки возьмут сразу, без предупреждения.

Я это и без него знал. Не для того таких псин держат, чтобы они сперва спрашивали, а потом рвали. Впрочем, наличие псов по крайней мере обещало, что на меня не станут по новой надевать наручники. В этом я не ошибся и получил возможность оттереть набухшую правую кисть. Правда, теперь следовало поаккуратней двигать руками, чтобы собачкам что-нибудь не померещилось. Зубки у них были самые волчьи, и я вовсе не собирался проверять, как они цапают.

На руке у мужика просматривался якорек. Вроде бы это означало, что он в завязке и отдыхает от блатных мероприятий. Фермерское хозяйство тоже обнадеживало — этому есть что терять, кроме своих цепей. Однако его дружеские отношения с пани Кармелой означали, что кое-какие напряги с действующим законодательством у него еще сохранились. Может, он и есть главный подрядчик? Бывают такие скромные ребята с совершенно легальным статусом…

— Иди в дом, — велел хозяин, — собаки проводят.

Я сделал первый шаг не без робости, поскольку собачки очень серьезно рычали, но пока я оставался цел и невредим. Второй шаг тоже получился достаточно осторожным — и меня не съели. Так, с оглядкой на псов, я дошел до крыльца. Две псины вернулись, а остальные, по-прежнему скалясь, позволили мне взяться за ручку двери. Когда я ее открыл, один пес тут же вбежал внутрь, а второй неприятно заурчал у меня за спиной. Это означало, что я должен войти, а не торчать на крыльце, дожидаясь, пока подойдут хозяин с Кармелой. Само собой, дожидаться, пока мне порвут штаны, я не собирался, а потому вошел следом за первой собакой и очутился в довольно просторной прихожей, чем-то напоминающей ту, что была когда-то на старой даче Сергея Сергеевича, в те давние годы, когда я еще числился Николаем Коротковым, не подозревая о родстве со славным кланом Бариновых.

Две лестницы, справа и слева, вели на второй этаж. Кроме того, были две двери внизу, тоже по сторонам. Головной пес ткнулся мордой в правую дверь, отворил ее и пошел дальше, а тот, что конвоировал сзади, опять зарычал. Я понял, что надо идти, куда приглашают, и не пытаться повернуть налево или направиться к лестницам.

За правой дверью оказалась небольшая угловая комната с парой окон, закрытых решетками и ставнями. Тут хозяин держал мешки с комбикормом, а также какие-то доски, старый топчан типа тех, что бывают в поликлиниках, пару расшатанных стульев и самодельный колченогий стол. Свет здесь не горел

— из патрона лампочка была выкручена, поэтому я разглядывал обстановку при том свете, что шел из прихожей.

Я присел на топчан, а собачки улеглись у двери. Ясно было, что теперь они меня отсюда выпустят только по распоряжению хозяина.

А хозяин и Таня, судя по всему, разгружали «уазик». Невнятно переговариваясь, они пронесли что-то мимо закрытых ставнями окон. Судя по пыхтению, это было нечто тяжелое, вероятнее всего, ящик со взрывчаткой или «ПКТ». Так они прошлись мимо окон еще несколько раз, а потом наконец появились в прихожей.

— Чайку поставить? — спросил мужик.

— Поставь, — разрешила Таня. — Поговорить есть о чем. Налей заодно и Диме. Его мне придется кормить какое-то время.

— Сделаем и Диме.

Они вошли в дверь напротив, в кухню. Там забрякала посуда, зажурчала вода, наливаемая в чайник. Таня, видимо, опять превращалась из хладнокровной женщины-убийцы в добрую, хлопотливую хозяюшку. То, что мужик для нее явно не чужой, было видно невооруженным глазом. Долетали отдельные слова, смешки, видно было, что они явно радовались встрече друг с другом.

Никак я не мог вспомнить, где видел этого труженика сельского хозяйства с якорем на лапе. Якорь я не помнил, а вот голос где-то слышал, и рожа была

настолько выразительной, что не могла не запасть в память. Только вот в чью?Памятей у меня было много: коротковская, брауновская, бариновская, негритенка Мануэля, доньи Мерседес, капитана О'Брайена… Да еще пятнадцать неразархивированных ячеек, в которых, может быть, еще пятнадцать человек записано.

Тут я с легким сожалением подумал: «А ведь вы, мистер Баринов, скорее всего сами себя перехитрили. Не мог Чудо-юдо подложить вам бомбу, пока не узнал содержимого этих ячеек. Не его это почерк, уничтожать тайну, если сам ее не узнал. Он любит знать ВСЕ. А потому, не маясь дурью, надо было срочно бежать к родителю под крыло. Уж с потомками Джампа папочка как-нибудь сумел бы договориться. Ну а если бы не договорился, то жалеть пришлось бы самим джамповцам. Крепок русский мужик задним умом!»

Да, вспомни я вовремя об этих пятнадцати секретах, которые не распечатал Сергей Сергеевич, и не повело бы меня хрен знает куда. И Джек с ребятами были бы живы, и я, здоровая орясина, не стал бы объектом киднэппинга. И правда, самые опасные гадюки те, что похожи на ужей… Серая мышка-норушка обернулась тигрицей с окровавленной мордой и во-от такими клыками. Чуть-чуть сдавит — и все: прощай, Родина!

Вот теперь-то мой батюшка трижды подумает, брать ли ему сынка на поруки или дешевле отдать его «тигрице» на съедение… Конечно, напряги у Кармелы и ее прежнего руководства мне уже известны, но вот ведь обнаружился еще один друг…

— Толян, — услышал я голосок Кармелы, — варенье нашему гостю класть?

— А чего он, не человек, что ли? Клади…

Толян… Толян… Небось каждого второго Анатолия зовут «Толяном» в кругу друзей, и все же я почувствовал то же, что при игре в «горячо — холодно». Мы в такую играли, когда я детдомовцем был. Сейчас, когда кругом всякие электронные штучки, эту игру, может, уже и забыли. Прячешь чего-нибудь, а друг, которому надо это найти, ходит по комнате. Приближается к тому месту, где лежит спрятка, ты ему говоришь: «Теплее…», уходит от прятки — говоришь: «Холоднее…» Вот и я, услышав имя «Толян», словно бы почувствовал, что мне сказали: «Теплее…» Начал припоминать, какие же и где мне встречались Толяны. В детдоме? В армии? После армии? Стоп! Вагон электрички, Игорь, Лосенок… Афганцы! Этот был у них основным. Драку начал не он, но здорово долбанул Игоря, а меня мазнул по уху, прежде чем я вырубил его каблуком в подбородок. Потом мы вновь встретились в поселке, собирались

вместе подработать на шабашке у Чудо-юда, ходили на могилку их другана… Аждва раза: днем я был с ними открыто, а ночью следил прячась. Потом их забрали за надругательство над могилой и сопротивление милиции. «Горячо!» — угадал. Теперь надо думать, что из этого следует.

В принципе может ничего и не следовать. Хоть мы тогда и помирились, но все же начали с мордобоя. С годами человеку становится неприятно вспоминать те случаи, когда его метелили, и гораздо сильнее, чем прежде, хочется отомстить. Бывают такие ребята, особенно среди тех, кто прошел зону. Тогда уж лучше не напоминать о своем знакомстве. Тем более что ходка даже в места не столь отдаленные иногда очень круто меняет вполне приличного человека. Сам я таких уже немало видал, хотя меня лично от заезда на казенную дачу пока спасал Бог, Чудо-юдо и неведомая «руководящая-направляющая».

С другой стороны, если у Толяна остались от меня не самые плохие впечатления, то есть тема для беседы, общих воспоминаний, а заодно и для смягчения режима. Правда, все это было очень предположительно, как любит выражаться отец, «гипотетически».

Но все-таки я был рад тому, что узнал его. Одно дело — встретиться с совершенно незнакомым типом, которому натравить на тебя милых собачек все равно что раз плюнуть, а другое — с человеком, к которому в прошлом испытывал дружеские чувства, пусть даже и после предварительной драки. Ведь до самого ареста этих мужиков-афганцев мы с ними вроде ладили, на речку ходили, за жизнь толковали. Он, этот Толян, тоже ведь из детдома… Братан по жизни, можно сказать.

Из кухни появился Толян с подносом, на котором стояли кружка с чаем, тарелка с мятой картошкой и открытая банка бычков в томате из НЗ Кармелы, а также лежало пять кусков растворимого рафинада, три ломтя черного хлеба и две ложки: столовая и чайная.

— Кушать подано, давайте жрать, пожалуйста! — процитировал Толян из «Джентльменов удачи».