Прекрасная страна. Всегда лги, что родилась здесь - Цянь Джули Ван

у нас с ней действительно было нечто общее. Но товарищества, посеянного градом грубых, жестоких снарядов, которыми палили по нам уста родителей, было недостаточно, чтобы пустила корень настоящая дружба. Как бы я ни старалась – а ведь, видит бог, в те выходные я очень старалась, – мне не удалось закрыть глаза на то, что Фэн скучная. Это заставило меня задуматься: может быть, в формуле Ма-Ма не хватало одной составляющей? Может быть, даже в большей степени, чем достоинства, красота требовала внутреннего содержания?

Все это ничуть не мешало мне тосковать по дому, когда я оставалась ночевать у них. Именно перепалки между Фэн и ее матерью, замечания, закатывание глаз и тычки напоминали мне те более безопасные времена, когда мы с Ма-Ма всегда были рядом, бок о бок. И тогда я чувствовала себя сиротой, которую некому было ни любить, ни защищать.

Помимо внешности Ву А-И интересовала только одна тема: моя школьная успеваемость. Она донимала меня вопросами об оценках и после каждого ответа поворачивалась к Фэн и вопрошала:

– А ты так можешь, Фэн-Фэн? Ты так можешь?

Фэн никогда не отвечала.

Однако это не вызвало в ней неприязни ко мне. Ибо по самой сути своей Фэн была добра. Она ходила за мной по пятам, как цыпленок, безостановочно чирикая вопросы. Даже ждала меня у двери санузла, считая, сколько раз я успела сходить пописать.

Это усугубляло мои проблемы. Я никогда не могла какать в других туалетах – только у нас дома, в нашем общем для всей квартиры санузле, и даже там мне требовалось на это много времени. Я даже не пыталась облегчиться в школе или у Элейн, но воскресным утром, после второго сытого вечера у Ву А-И, я чувствовала себя отяжелевшей и близкой к взрыву. Фэн, разумеется, проводила меня к ванной и стала ждать снаружи. Она продолжала болтать и через дверь, поэтому я отдала своему занятию добрые пять минут, прежде чем сдаться и выйти.

Через некоторое время после завтрака Фэн с головой ушла в разговор с Ву А-И, и я подумала, что воспользуюсь этой передышкой, чтобы попытаться снова. Поначалу Фэн за мной не пошла. Но потом, спустя всего пару минут, забарабанила в дверь ванной, ругая меня за то, что я не сказала ей, куда иду.

– Я пошла бы с тобой, Цзи-Цзи, просто в следующий раз скажи мне!

Фэн взяла в привычку называть меня «старшей сестрой», но я чувствовала себя мартышкой у нее на поводке. Если бы у меня к этому моменту не висело на плечах и на шее тяжелое бремя, возможно, я бы порадовалась близости, на которой она с такой самоуверенностью настаивала. А так я ощущала лишь раздражение от того, что еще один человек из моего окружения смотрит мне в рот, требуя указаний. Еще один человек, которого я непременно подведу.

– Уходи. Я тут надолго.

– Да все нормально, Цзи-Цзи! Не торопись. Я подожду.

Это решило мою судьбу, и, совершив обязательные телодвижения вроде слива воды и мытья рук, я открыла дверь и обнаружила за ней Фэн, сидевшую на полу со скрещенными ногами.

– И вовсе это было не долго, Цзи-Цзи! Чем теперь хочешь заняться?

Она убежала в кухню, чтобы объявить Ву А-И, что мы будем играть в китайские шашки, а после этого я услышала ее шепот:

– Ма-Ма, тебе не кажется, что Цзи-Цзи съела что‑то несвежее? Я беспокоюсь. Она часто ходит в туалет. Может быть, надо дать ей лекарство?

Когда Фэн вернулась в комнату, я ничего не сказала, сделав вид, что не слышала ее слов, что меня не пучит, что я не тоскую по дому, что я не изнурена до последней степени. Мы расставили шашки. Чтобы компенсировать все, что я не могла ей дать, я уступила Фэн красные – цвет счастья и процветания в нашей культуре.

* * *

После поездки к Ву А-И я стала упрашивать Ба-Ба позволить мне оставаться в выходные с ним. Я могу даже сидеть дома, говорила я, если он не хочет, чтобы я ездила с ним в больницу. Я могу сама о себе заботиться – это совсем не тяжело. И к тому же буду не одна, не совсем одна, потому что дома есть Мэрилин.

Брови Ба-Ба съехались друг к другу, и он приоткрыл рот, медленно, как делал всегда, когда был вынужден говорить о том, что давно откладывал.

– Кстати, насчет Мэрилин…

В этот момент я поняла, что то, чего я страшилась не один месяц, наконец приближается, что время Мэрилин истекает. Я должна была остановить Ба-Ба прежде, чем он это скажет. Потому что, если он этого не скажет, может быть, это не станет реальностью.

– Хао дэ[81], хао дэ! Я побуду у кого‑нибудь в эти выходные, но, пожалуйста, позаботься о Мэрилин, пока меня не будет!

Я надеялась, что Ба-Ба согласится на это мое условие: пусть отсылает меня прочь по выходным, если просто еще какое‑то время потерпит дома Мэрилин.

Мне казалось, что моя уловка сработала. Ба-Ба больше не поднимал этот вопрос, и в пятницу меня должны были отправить к кому‑то в гости. Но просто на всякий случай я начала каждый вечер отдавать Мэрилин чуточку больше своей собственной еды.

* * *

Дом Лин А-И был самым бедным из всех. Как и Ву А-И, она была новой подругой Ма-Ма, сведя с ней знакомство в колледже. Я даже не помню, где она жила, помню только, что где‑то далеко от Манхэттена, потому что туда пришлось долго добираться на метро.

Жила Лин А-И в квартирке на первом этаже. Эта квартира своими жужжащими лампами с искусственным и таким ярким светом, что у меня моментально разболелась голова, напомнила мне больничные коридоры. Насколько я могла понять, это означало, что семья Лин А-И очень бедная, может быть, даже такая же безденежная, как и наша.

Мы с Ма-Ма и Ба-Ба едва не поселились в такой полуподвальной квартире. Придя смотреть ее, мы увидели сплошь серые стены и трубы, которые лязгали и грохотали. Там была только одна маленькая раковина и настольная плитка – как та, которую мы использовали для приготовления рагу во дворе у Лао-Лао. Ма-Ма говорила: зато в этом районе хорошая общественная школа, «это того стоит», но я ответила, что этого ничего не стоит, и на том вопрос был закрыт.

Дом Лин А-И был не так плох, как та квартира; стены в нем были побелены, и на виду оставалась только