Под игом - Иван Вазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
—Да, это так, братья, но у меня семья…
—И у нас есть семьи. Пиши свое имя черным по белому! — сердито проговорил поп Димчо.
—Врагов, стыдись! — строго прикрикнул Огнянов. Врагов подписался, но вид у него был горестный. И вмести «Христо Врагов», как он подписывал свою коммерческую корреспонденцию, он поставил под присягой «Ристо Врага», как его обычно называли в городе. Этой хитростью он хотел обезопасить себя на всякий случай.
X. Шпион образца 1876 года
На дворе было уже совсем темно.
—Господин председатель, — заговорил вдруг Кандов, который до сих нор молчал, — прошу слова!
—И я хотел попросить слова, — сказал господин Фратю, — чтобы предложить закрыть заседание.
Другие поддержали Фратю.
—Я все-таки прошу слова, — настойчиво повторил студент. — Я хочу внести предложение, касающееся Стефчова!
—Хорошо, что напомнил, — прервал его Франтов, — сегодня Стефчов был у бея в конаке вдвоем с Замановым… А этот его Рачко Прыдле вертелся неподалеку отсюда и наблюдал за нами, когда мы входили в сад через калитку.
—Рачко? — невольно воскликнул Огнянов. — Я познакомился с этим дуралеем на Карнарском постоялом дворе…
—Неужели правда, что ты его связал?
—Он что-то болтал об этом, но ему никто не поверил, — сказал кто-то. — Мы были убеждены, что ты погиб. А он парень с придурью.
—Нет, он вам сказал правду, — проговорил Огнянов, который сегодня, рассказывая членам комитета о своих приключениях, позабыл упомянуть о незначительном случае на Карнарском постоялом дворе. — Впрочем, не стоит говорить об этом… Значит, Стефчов по-прежнему шпионит за вами? Ах, мерзавец!
И лицо у Огнянова залилось румянцем негодования.
—Прошу слова! — крикнул Кандов.
—Говорите, Кандов, — сказал Огнянов.
—Я точно знаю, что это Стефчов предал Огнянова, он виноват во всех несчастьях! — заявил студент.
Он впился в Огнянова горящими глазами.
—Нет, во всем виноват не Стефчов, а Мунчо, — посыпались возражения.
—Глубоко ошибаетесь, господа! — И, выпрямившись, студент взволнованным голосом рассказал о том, что узнал случайно. Свои слова он подкреплял неопровержимыми доказательствами.
Всех охватил неудержимый гнев. Послышались сердитые крики и ругательства. Стефчов был разоблачен.
Огнянов склонил голову, на лбу его появились глубокие морщины.
—Прав был Бенковский, когда говорил, что мы бабы.
—Вот и сегодня вечером Стефчов устроил за нами слежку!
—Кто знает, что нас ждет!
—Мы теперь стали действовать так открыто и так распустились, что меня даже страх берет, — сказал Франгов.
—Что ты на это скажешь, Огнянов? — обратился к нему Соколов.
Огнянов, погруженный в свои размышления, вздрогнул и сказал:
—Мне кажется, мы сделали глупость, не лишив Стефчова возможности совершать предательства.
—А как же мы могли его лишить? — осведомился поп Димчо.
—Надо было его уничтожить.
—Революционный устав[89] предусматривает такую кару, — заметил Попов.
Наступило молчание.
—Господа! Я предлагаю свои услуги: я хочу убить Стефчова, и как можно скорей! — крикнул студент.
Все удивленно посмотрели на Кандова.
—Кандов! Не спеши! — остановил его доктор. — Стефчова должен убить я, и я никому не уступлю своего права!
Его глаза загорелись злобой.
—Как? — в отчаянии вскричал Кандов. — Я первый предложил это, первый раскрыл его преступление…
—Стефчов мой, и я никому его не отдам, — упрямо твердил доктор.
Кандов протестовал.
—Жребий! Жребий! — закричало несколько человек.
Но ни Кандов, ни Соколов не соглашались тянуть жребий. Оба они боялись проиграть. Можно было подумать, что дело идет не о том, кому убить человека, а о том, кому сесть на царский престол!
Огнянов авторитетно прекратил спор.
—Если ставить вопрос так: кто имеет больше права уничтожить предателя, то это право я отниму у вас обоих. Я его жертва, и в этом мое преимущество перед вами. Но у меня есть возражение по существу: это убийство может повредить нашему делу, и я считаю его несвоевременным. Предлагаю следующее: покарать Стефчова в первый же день революции. Пусть Стефчов падет первой жертвой.
Это мудрое предложение было одобрено всеми.
Кандову пришлось смириться. А у Соколова лицо приняло торжествующее и довольное выражение; на несколько минут он погрузился в раздумье и, не принимая участия в разговорах, сидел, глядя куда-то в пространство. Но вот глаза его загорелись, две глубокие морщины прорезали лоб, а на губах появилась жестокая усмешка.
Вскочив с места, он быстро вышел, чтобы послать Нечо Павлову приказ не выпускать сегодня ночью Клеопатры: теперь она была нужна Соколову для Стефчова! Он задумал казнить предателя страшной казнью.
Спустя минуту он вернулся; теперь говорили о Заманове.
—Позавчера я его встретил, он только что приехал из Пловдива, — рассказывал Ганчо Попов. — Завидев меня, он сразу же подошел и спрашивает напрямик: «Как ваши дела?» Да еще подмигнул, чтобы я понял, о чем идет речь. Потом начал меня расспрашивать в надежде, что я сболтну лишнее. Пока я с ним стоял, с меня семь потов сошло… Сдается мне, что этот подлец пронюхал что-то.
—Черт бы побрал этого сукина сына, — проговорил Мичо сердито, — хоть он мне и родственник, но я им гнушаюсь, как падалью.
—Сколько матерей плачут из-за него, изверга, — сказал поп Димчо. — Кто его ухлопает, будь это хоть самый страшный грешник, предстанет пред богом чистым, как ангел.
И поп Димчо благочестиво приложился к фляге с водкой, которую он вытащил из-за пазухи, а потом передал ее Странджову.
Раздался громкий стук в дверь.
Все вздрогнули. Призрак предательства возник перед глазами товарищей. Соколов схватил револьвер и кинулся к двери.
—Кто стучит? — спросил он. Послышался приглушенный голос:
—Откройте!
Это была жена Мичо.
—Приходил Заманов, — прошептала она.
Как ни тихо были сказаны эти слова, члены комитета расслышали зловещее имя и содрогнулись.
Доктор снова запер дверь, подошел к божнице и, развернув какое-то письмо, стал читать его при свете лампады.
Спустя минуту он повернулся к товарищам, сам на себя не похожий. Лицо у него вытянулось от испуга и удивления. Все затаили дыхание. Во всех взглядах был немой вопрос: «Нас предали?..»
—Что это за письмо? — спросил Огнянов.
—Это наше собственное письмо, которое мы позавчера послали панагюрскому комитету; теперь оно вернулось. Сами посмотрите, кто его возвратил.
И он подал письмо Огнянову.