Кукловод. Книга 2. Партизан - Константин Калбазов

— Будешь вести себя тихо, останешься жить. Ты меня поняла? — дыша ей прямо в лицо, произнес один из солдат, приперев к стенке и зажав рот. В ответ выпучившая глаза от охватившего ее ужаса женщина только мелко закивала. Буквально через несколько секунд она оказалась связанной и уселась в углу с заткнутым кляпом ртом. Солдат же с одним из своих товарищей остался у двери. Больше здесь никого не обнаружили, им же надлежало обезвредить любого, кто войдет в квартиру.

— Действуем быстро и без суеты, — старший лейтенант вдруг заговорил на русском. — На каждое окно по два стрелка.

Между тем солдаты начали возиться со своими винтовками. Доставали из кожаных подсумков на правом боку стальные трубки, которые тут же крепили к стволам. Следом оттуда же появились прицелы, и с не меньшей сноровкой оказались установленными на оружие. Не прошло и минуты, как и шестеро снайперов, взяв ремни в распор, замерли по двое сбоку от трех окон квартиры, выходящих на улицу, расположившись чуть в глубине комнаты.

Тем временем их командир распахнул все окна и, также держась в глубине комнаты, рассматривал в бинокль усадьбу, в которой находился штаб Третьей армии. Что же, он не ошибся, и это радует. Потому что проверить заранее все в деталях не было никакой возможности.

Но вон она, усадьба со штабом, в полутораста метрах от них, на соседней улице, и поэтому в просвете между двумя домами этой улицы полностью не видна. Однако нужные им помещения вполне просматриваются.

Сейчас Шестакова интересует кабинет командующего Третьей армией Бороевича, находящийся на третьем этаже. Подпоручик не ошибся, конец мая, погода стоит жаркая, народу набилось много, а потому окна кабинета открыты нараспашку. Поди подслушай, о чем беседуют на совещании. Третий этаж, как-никак. И потом, вокруг усадьбы выставлена охрана. Причем Шестаков не без удовольствия отметил, что посты парные. Не иначе как это дань уважения ему и его партизанам.

Жаль только, кабинет виден не полностью и окна не столь уж большие. Но и то, что на кабинет приходится целых четыре окна, уже неплохо. Так же как то, что стекла распахнутых окон не мешают своими бликами. Прекрасно виден командующий и большинство генералов его штаба. Если получится… О-о-о, если получится, то это будет нечто невообразимое. Оставить армию без руководства в самом начале русского наступления, до которого лишь несколько часов. Вот уж совпало, так совпало.

Вообще-то ему подобная задача не ставилась. Ну да чего уж. Не отказываться же, коль скоро удача сама идет в руки. Нет, командующего он все одно собирался убрать. И поработать с чинами штаба армии — тоже. До кого удастся дотянуться. Именно поэтому и привел с собой сразу шестерых снайперов, оголив боевые группы. Но вот в то, что удастся накрыть чуть не все командование на уровне корпусов, на это он не рассчитывал. А ведь здесь, кроме командиров, наверняка и их начальники штабов. Вон сколько народу в кабинете. О совещании Шестаков вообще узнал случайно.

— Готовы, братцы? Слушай мою команду: Свинцов, Терехов, держите под прицелом входную дверь кабинета и валите всех, кто попытается выбежать. Остальные — разобрать окна и цели. Карпов, ты стреляешь первым, в генерала, что сидит во главе стола. Видишь того худощавого, с редкими светлыми волосенками на голове? — обратился Шестаков к лучшему из своих снайперов.

— Так точно, — не отрываясь от оптики, ответил боец.

— Этого нужно свалить обязательно, так что не подведи.

— Все сделаю.

— Ну тогда давай, Максимка, по готовности. Остальные сразу же вслед.

Выстрел даже в помещении на выстрел не походил. Так, негромкий хлопок ладоней. Вслед за ним раздались разрозненные хлопки. Очень похоже на вальяжную публику, которая аплодирует какому-нибудь исполнителю так, словно они делают тем самым ему одолжение. А вот вслед за хлопками слышатся уже более четкие и звонкие звуки работы затворов.

«Манлихер» — отличная винтовка, вполне соответствующая всем требованиям, предъявляемым современному армейскому оружию. Что же касается скорострельности, то она со своим скользящим затвором прямого действия, пожалуй, будет в числе лидеров. У нее есть только один недостаток — емкость магазина на пять патронов. В этом плане старина Манлихер малость недодумал, магазин в десяток патронов был бы куда более предпочтителен.

Мысли об этом пролетели в голове Шестакова в считаные секунды, пока он, не отрываясь, наблюдал за избиением генералов. Они, один за другим, валились, кто на стол, кто под стол, а кто попросту оседал на стуле, заполучив свой свинцовый привет. Судя по увиденному, они начали кричать, вскакивать со своих мест и метаться по комнате. Довольно бестолково, надо заметить.

Кто-то пытался оказать помощь подстреленным соратникам, кто-то попросту растерялся. Один из них бросился к распахнутому окну, наверное, в попытке увидеть, откуда летит смерть, и поймал гостинец широкой грудью. Двое побежали к двери и были сражены готовыми к этому стрелками. Получил свой гостинец и вбежавший в кабинет адъютант.

Уцелели в этой мясорубке только те, кто не чурался время от времени бывать на передовой, а значит, лично слышал посвист пуль над головой. Эти предпочли броситься на пол и не отсвечивать в секторе обстрела. А вот остальные… Ну, кто же вам виноват. Впрочем, генералу вовсе не обязательно ползать по окопам, его дело думать и умело командовать.

Хотя-a… Вряд ли можно принять верное решение, не оценив местность лично. Так что очень может быть, что своими действиями Шестаков сейчас расчистил дорогу для более молодых и деятельных генералов и полковников. Да и черт с ними! Придут другие, доберется и до них.

Он думал над этим, переведя бинокль на двор штаба, по которому метались солдаты из комендантской роты. Ну да, слышат крики сверху, понимают, что там происходит смертоубийство, кто-то поднял тревогу, а что делать, решительно непонятно. Вот и ладушки. Вот и не понимайте.

— Уходим, — едва осознав, что стрелки расстреляли по обойме, приказал Шестаков.

Бойцы направились к двери, на ходу снимая прицелы и глушители. Все было так давно и настолько отработано, что на лестничную клетку они выходили, уже упрятав спецсредства, держа в руках обычные на вид пехотные винтовки. Горничную так и оставили лежать связанной в прихожей. Ничего с ней не станется, а преждевременная шумиха им ни к чему.

На то, чтобы покинуть квартиру и погрузиться в кузов, у партизан ушло не больше минуты. После чего авто тут же тронулось с места и, обдав праздных зевак едкими выхлопными газами, выскочило на улицу и скрылось за поворотом. Свидетели данного происшествия только недоумевающе переглядывались между собой. Они ожидали, что из подъезда выведут арестованного русского шпиона, а вместо этого… Может быть, не застали на месте?

— Спокойно, Сема. Не гони так, — поглядывая по сторонам, приказал Шестаков водителю.

— Ага, — нервно сглотнув, ответил парень лет двадцати трех и снизил скорость, которую начал было набирать, до приемлемой.

— Вот так. Молодец. Запомни, бегущий человек и несущееся авто, оставляющее за собой густой пыльный шлейф, непременно привлекают к себе внимание. А нам этого тут не надо. Я не готов вступить в бой с гарнизоном Гуменне. Это ведь, по самым скромным прикидкам, порядка пяти тысяч человек. Тебе не кажется, что для нас несколько многовато?

— Так точно, кажется.

— Вот и я о том же.

Гуменне — небольшой городишко, который можно проехать насквозь за считаные минуты. А уж учитывая то, что они начали свое движение из центра города, так и подавно. В силу этого Шестаков со своей группой беспрепятственно его покинул. Ничего удивительного. Пока в штабе сообразили и осознали, что произошло. Пока нашелся тот, кто взял на себя смелость отдавать распоряжения в поднявшемся кавардаке. Пока эти команды достигли постов на выезде из города. И уж тем более пока была получена и переварена информация о странных военных в одном из доходных домов. Для способного действовать расчетливо и хладнокровно такой форы более чем достаточно.

— Все, братцы, машину бросаем здесь, — когда авто вломилось в лес, примерно в пяти верстах от города, приказал Шестаков.

Партизаны дружно и без суеты начали переодеваться, обряжаясь в маскировочные комбинезоны, которые надевали поверх австрийской формы. Теперь им предстоит долгий пеший марш, причем, как часто это бывало в их практике, далекий от дорог. В такой ситуации сберечь обмундирование — дело мудреное, а австрийская форма им еще ой как понадобится.

Через пару минут, приведя себя в порядок, начали движение. Перед тем как сделать первый шаг, бойцы не преминули переглянуться, картинно закатив глазки. Ну а как еще они должны были реагировать на то простое обстоятельство, что теперь им предстоит пятнадцативерстный марш-бросок вокруг этого самого Гуменне. Чтоб ему трижды опрокинуться!