Земная империя - Артур Кларк

– И ты не знал, что мы тогда пользовались «машиной радости»?

– Откуда мне знать?

– Да, конечно. Затея была вовсе не моя. Карл настаивал, и я согласилась. По крайней мере, мне хватило мозгов самой не воспользоваться этой штукой. Точнее, только совсем на малой мощности…

– Слушай, но ведь даже тогда «машины радости» находились под запретом. Как эта игрушка оказалась на борту «Ментора»?

– На борту «Ментора» было много такого, о чем команда даже не подозревала.

– Не удивляюсь. И что же произошло… у вас?

Калинди вскочила с дивана и опять принялась расхаживать по зелени ковра. Она старалась не встречаться с Дунканом глазами.

– Мне даже сейчас страшно и противно вспоминать об этом. Но я понимаю, отчего люди становятся рабами «машины радости». Тактоид – всего лишь безобидная игрушка, однако он способен подарить тебе такие осязательные ощущения, которых ты и за всю жизнь не встретишь. «Машина радости» куда страшнее. После нее реальная жизнь кажется бледной и пресной. Я тебе говорила: Карл включил «машинy» нa полную мощность. Я предупреждала его, просила этого не делать, но он только смеялся. Он был уверен, что справится с нею…

«Что ж, это вполне в духе Карла»,- подумал Дункан. Сам он никогда не видел «усилитель эмоций», но знал, что такое устройство есть в Центральной больнице Оазис-Сити. Усилитель применялся в психиатрии и считался очень эффективным средством. «Машиной радости» называли портативную модель усилителя. В середине двадцать третьего века эти опасные игрушки, словно чума, распространились по всем обитаемым мирам Солнечной системы. Никто не знал, сколько незрелых юных умов они успели безвозвратно погубить. Выжигание мозгов» стало настоящей эпидемией шестидесятых годов. Потом, как и всякая эпидемия, она пошла на спад, оставив после себя сотни эмоциональных трупов. Карл был одним из немногих счастливчиков, сумевших выкарабкаться…

Но «машина радости» и на нем оставила свою отметину. Это-то и было истинной причиной его «нервного срыва» и изменения личности. Дункан вдруг ощутил, как в нем нарастает холодная ярость к Калинди. Она не знала? Пусть не разыгрывает из себя невинную! Наверняка знала – даже тогда, при всей своей взбалмошности. Дункан попробовал отстраниться от владеющего им чувства. Сейчас в нем говорят моральные принципы. Он обвиняет Калинди просто потому, что она жива, а Карл лежит в холодильнике Аденского морга, словно прекрасная мраморная статуя, сохраняемая со всеми повреждениями, нанесенными ей безжалостным временем. Теперь Дункану придется ждать, пока не будут улажены все юридические процедуры, связанные с выдачей тела инопланетного гражданина, погибшего на Земле. Еще одна обязанность, свалившаяся на Дункана. Он выполнил все необходимые формальности, прежде чем проститься с другом, которого потерял задолго до гибели.

– Я представляю, о чем речь,- сказал Дункан, и его резкий тон заставил Калинди остановиться.- Я хочу знать остальное. Что было потом?

– Карл посылал мне длиннейшие и совершенно безумные письма. Всегда экспресс-почтой, тщательно запечатанные. Писал, что никогда не полюбит другую женщину. Я отвечала ему. Убеждала не делать глупостей. Просила забыть меня как можно скорее, потому что мы больше никогда не встретимся. Что еще я могла ему сказать? Тогда я не понимала всю нелепость своих советов. Это все равно что посоветовать кому-то перестать дышать. Мне было стыдно его расспрашивать. Я только через несколько лет узнала, какой вред наносит мозгу «машина радости».

Дункан не знал, слышит ли он сейчас правду или является зрителем еще одной умело разыгрываемой сцены.

– Понимаешь, он писал мне сущую правду, когда утверждал, что больше никогда никого не полюбит. «Машины радости» усиливают в мозгу участки наслаждения. Создают постоянную, почти не разрушаемую цепь желаний. Психологи называют это электроимпринтингом. Наверное, сейчас это лечат, но пятнадцать лет назад таких методов не было даже на Земле, не говоря уже о Титане.

Калинди вновь стала кружить по зеленому ковру.

– Через какое-то время я перестала отвечать на его письма. Мне было нечего ему сказать. Но Карл продолжал мне писать. Его письма приходили несколько раз в год. Он клятвенно обещал, что рано или поздно обязательно прилетит на Землю и мы снова встретимся. Я не принимала его слова всерьез.

«Может, и не принимала, но тебе это нравилось. Должно быть, тебе льстило держать в своих руках душу такого яркого и талантливого человека, как Карл, даже если это машина сделала его твоим рабом, а не ты сама…»

Ничего удивительного, что все последующие увлечения Карла и его браки рушились с таким треском. Они были обречены с самого начала. Между Карлом и возможным счастьем всегда вставала Калинди – недосягаемый идеал. Как же одиноко было Карлу! Если бы Дункан тогда знал, что на самом деле творится с его другом… Возможно, они сохранили бы дружбу.

Хотя вряд ли. Да и что толку впустую вздыхать об упущенных возможностях? Кто из древних философов сказал: «Род людской никогда не познает счастья, пока не отучится произносить "Если бы…"»?

– Значит, появление Карла оказалось для тебя полной неожиданностью? – спросил Дункан.

– Не совсем. В последних письмах он все время намекал на это. У меня целый год было ощущение, что он может появиться. А потом он вдруг позвонил с орбитального порта Ван Аллен. Сказал, что прилетел специальным рейсом, и пообещал встретиться со мной, как только адаптируется к земной гравитации.

– Что это еще за «специальный рейс»?

– Это был грузовой корабль терранской экспедиции, исследующей спутники Сатурна. Он летел на Землю пустым и с максимальной скоростью. И все равно полет занял пятьдесят дней.

«Представляю,- подумал Дункан.- Провести почти два месяца на грузовом корабле, где минимум удобств». Он вспомнил свое путешествие на «Сириусе», затем мысли вновь вернулись к полету Карла. Космические инструкции строжайше

запрещали брать пассажиров на борт грузовых кораблей. Оставалось лишь надеяться, что это нарушение не скажется на дальнейшей карьере пилотов, поддавшихся обаянию Карла. Калинди прекратила ходить и села рядом с Дунканом.

– Я не знала, хочу ли его видеть. Все-таки прошло пятнадцать лет и я далеко ушла от той Калинди. Но он был очень упрям. Я понимала: отговаривать его бесполезно. Можешь считать, что я выбрала линию наименьшего сопротивления.

Она вымученно улыбнулась и продолжала:

– Это не помогло. Я должна была бы догадаться с самого начала. А вскоре мы увидели в новостях, что ты тоже прилетел на Землю.

– Представляю, как это шокировало Карла! Что он говорил?