Попалась, ведьма! - Елена Михайловна Малиновская

Я зябко повела плечами. С глухой тоской глянула в окно, за которым плескалась тьма позднего вечера. И тут же с удивлением всмотрелась в нее пристальнее.

Наверное, я заметила отражение свечи в стекле. На короткий миг мне почудилось какое-то слабое мерцание в саду. Но стоило мне сосредоточить на нем взгляд – как оно тут же исчезло.

– Вот и все, – в этот момент довольно проговорил отец и встал.

Небрежно вытер руки прямо об штаны, не обращая внимания на то, что пачкает их белыми следами мела. С удовольствием прогнулся в спине, отчетливо хрустнув поясницей. Затем посмотрел на меня.

В глубине его глаз я опять заметила сполох искреннего страдания, который тут же растаял.

Ну Шейн! Надеюсь, ты сумеешь объяснить мне, зачем все это было нужно.

– Итак, Криста, – благодушно проговорил отец. – Готова к ритуалу?

Я молча смотрела на него, ожидая хоть каких-нибудь подсказок от Шейна. Но вредный блондин словно испарился куда-то.

А вдруг он действительно ушел? Вдруг я осталась один на один с обезумевшим отцом, действиями которого явно кто-то управляет со стороны? Впрочем, не «кто-то», а хорошо знакомый мне человек.

– Не бойся, – по-своему понял мою заминку отец. – Криста, я уже сказал, что тебе нечего опасаться. Я не причиню тебе вреда.

Все так же не говоря ни слова, я приподняла подол платья и осторожно переступила меловую черту. Встала в центр круга, внимательно глядя на отца.

– Умничка, – похвалил он. Медленно подошел ко мне, в свою очередь аккуратно перешагнув черту круга.

С тихим шорохом в его руку скользнул кинжал, который отец достал словно из ниоткуда. Блики догорающей свечи заиграли на остро заточенном лезвии тревожным багрово-черным пламенем.

– Руку, Криста! – потребовал отец, повернувшись ко мне. – Дай мне свою руку!

Он побледнел и осунулся, на лбу крупными каплями выступил пол, глаза были до пределов заполнены тьмой.

Мрак в комнате оживал. Я услышала тихий скрипучий шорох, когда он пополз к кругу крупными извивающимися лентами, так похожими на змей. Казалось, сделай усилие – и обязательно разберешь в этом непонятном шипящем звуке чужой голос. Уговаривающий, убеждающий, убаюкивающий.

– Папа, – негромко сказала я, хотя меньше всего человек, стоявший сейчас рядом со мной, напоминал моего отца. – Что бы ни случилось, помни – я очень люблю тебя. И буду любить всегда.

Лицо отца вдруг исказила болезненная гримаса. Рукоять кинжала задрожала, заплясала в ослабших пальцах, и я затаила дыхание – а ну как выпадет.

– Криста… – растерянно прошептал он.

Тьма, к этому моменту почти достигшая пределов круга, почти победившая огонь свечи, отпрянула. Правда, сразу вновь пошла вперед. И теперь в ее шорохе слышались отчетливые угрожающие нотки.

Отец крепко зажмурился. Дыхание вырывалось из его груди с натужным хриплым присвистом. На висках вздулись отчаянно пульсирующие темные нитки вен.

– Папа…

Я легонько прикоснулась к его руке и тут же отпрянула.

Отец, действуя скорее рефлекторно, отмахнулся от меня другой рукой, в которой был зажат кинжал. Лезвие вспороло воздух, наискось ударило меня по тыльной стороне ладони – и на пол упали первые капли крови.

Это было не больно, скорее, как-то странно. Порез не выглядел глубоким или опасным, больше напоминал царапину. Но при этом кровь стекала из него тонким ручейком, и не думая останавливаться. Во рту немедленно поселился противный кисловатый вкус железа.

– Криста. – Отец резко распахнул глаза, и я с трудом сдержала испуганный вскрик.

Слишком черными и нечеловеческими были они. Без намека на радужку или белок. И кто-то другой расчетливо и холодно взглянул на меня, словно размышляя даже не о том, стоит ли оставлять в живых, а о том, какую самую болезненную и долгую смерть выбрать.

Внезапно тьма, плескавшаяся в глазах отца, посветлела. Одновременно с этим он сделал шаг назад, почти наступив на меловую линию круга. Его лицо опять исказилось от боли, он согнулся, сипло задышал, явно страдая от нехватки воздуха, а затем зашелся в сухом лающем кашле, когда кажется, что несчастный вот-вот выплюнет легкие наружу.

– Беги, – с трудом выдохнул он между все новыми и новыми изнуряющими приступами. – Криста, во имя всех богов – беги! Я не смогу бороться с этим долго. Пожалуйста.

Я растерянно покачнулась к нему, желая прийти на помощь.

– Беги! – в очередной раз выдохнул отец, зло глянув на меня. – Ну же! Быстро!

И я попятилась, не отрывая от него перепуганного взгляда.

«Стоять! – вдруг прозвучало в голове сухо и жестко. – Ни с места, Криста!»

Ну уж нет. Я больше не намерена выполнять приказы, смысла которых не понимаю. Не знаю, что тут происходит. Но меньше всего это напоминает охоту на ведьму, которая сейчас управляла действиями моего отца. А в этом уже не осталось никаких сомнений.

И я развернулась, готовая бежать, куда глаза глядят.

«Криста!»

– Криста!

Мысленный окрик слился с криком отца. С неожиданным ужасом я осознала, что в один миг потеряла способность пошевелиться. Так и замерла, смешно подняв ногу и не в силах поставить ее на пол.

Позади раздались тяжелые шаги. С замиранием сердца я ощутила, как на плечо опустилась рука отца.

– Любишь ты все усложнять, – с плохо скрытым раздражением проговорил он. – Так все хорошо начиналось! К чему сопротивление, Кристабелла? Прими свою судьбу достойно, как и полагается прямому потомку прославленной темной ведьмы.

– Почему, Роберта?

Слова с трудом выходили из моего пересохшего от страха горла. Губы едва шевелились, двигаясь против чужой воли, сковавшей сейчас мой разум и тело.

– Почему ты это делаешь? – спросила я. – Ты столько лет была нашей соседкой. Я считала тебя старшей подругой. Женщиной, которая в тяжелые моменты жизни всегда придет на помощь и подскажет.

Молчание длилось так долго, что я решила, будто ответа не последует вовсе. По спине колючим холодком бегали неприятные мурашки томительного ожидания. Я была готова в любой момент почувствовать ледяное прикосновение кинжала к моей шее.

Наверное, боли я не успею почувствовать, как не почувствовала ее, когда порезала руку. Лишь услышу свист разрезаемого лезвием воздуха. И наступит вечная темнота.

– Как ты догадалась? – спустя вечность раздалось удивленное.

– Потому что я знаю моего отца, – чуть увереннее проговорила я. – Он бы никогда так не поступил. Не стал бы убивать ни за какие деньги в мире. А на власть ему тем более плевать. И нет у нас в библиотеке никаких талмудов по магии. Гримуар Ивы был единственной колдовской книгой в этом доме.

– Ну, это я исправлю, – фыркнули позади. – Когда найдут твое остывшее тело, то при обыске обнаружат достаточное