Власть молнии - Олег Авраменко

Толпа одобрительно загудела. Толстяк медленно приблизился к нему, остановился и произнёс всего одно слово. Не успел Карсидар ничего сообразить, как «мучитель» нагнулся над ним и одним взмахом ножа распорол волосяные путы на ногах. Карсидар обрадовался, с третьей попытки поднялся на ноги – без помощи рук, которые оставались связанными, сделать это было не так-то просто, – однако «мучитель» тут же ткнул его в спину. Карсидар упал на колени. «Мучитель» наступил ему на шею и, заставив пригнуться к земле, что-то сердито произнёс.

«Ах, вот как разговаривают с этим менке», – понял Карсидар.

Толстяк между тем заговорил. «Мяукал» он меньше других, а слова выговаривал медленно и уверенно, точно профессиональный чтец. Но вот в его тоне проскользнуло удивление. После недолгой паузы менке повторил последнюю фразу. «Мучитель» стегнул Карсидара кнутом по спине и со злостью и раздражением крикнул.

Карсидар застонал, сзади захрапел верный Ристо. Ясное дело, от него требуют ответа. Но какого? Что мог ответить этому менке несчастный чужеземец? И главное – на каком языке?..

– Мэ бид'ом?! – без всякой надежды произнёс Карсидар.

Менке некоторое время молчал, затем повелительно крикнул. Толпа подхватила его окрик. Карсидар вновь разобрал слово «урус», но, как вскоре выяснилось, речь шла не о нём. Пока же к ним подскочил «начальник» (теперь-то было ясно, что по сравнению с менке он всё равно что блоха против медведя), плюхнулся на колени и, прижимаясь носом к земле, быстро-быстро «замяукал». И он, и менке несколько раз повторяли слово «минкерфан»; Карсидар выделил его из общего потока абракадабры, поскольку оно было немного похоже на титул толстяка. Когда говорившие умолкли, он попробовал было вставить запомнившуюся фразу на анхито:

– Мэс'ншиум?

Фраза эта, как казалось Карсидару, несколько походила на вопрос «как тебя зовут?», который он подзабыл. Впрочем, как и следовало ожидать, успехом его старания не увенчались; «мучитель» просто ещё раз огрел его кнутом, вот и весь результат.

Тем временем из того же прохода, откуда явился менке, послышались приближающиеся шаги. Вот некто приблизился к толстяку, опустился на колени и почтительно заговорил. Карсидар хотел незаметно скосить глаза, чтобы посмотреть на нового участника допроса, когда «мучитель» схватил его за волосы, рванул голову вверх, и он увидел поднимающегося с колен рослого светлобородого мужчину. Тот был выше всех ростом, даже выше менке, и отличался от окружающих как внешностью, так и одеждой.

«Наконец-то свой!» – подумал с облегчением Карсидар, рассматривая перехваченные узенькой лентой волнистые волосы вновь прибывшего (это напомнило ему товарищей по ремеслу «вольного человека»). Не дожидаясь приглашения он повторил:

– Мэс'ншиум? – что, насколько он помнил, должно было означать: «Как дела?»

Однако «соплеменник» не понял Карсидара. И вместо анхито заговорил на по-прежнему непонятном, чуждом ему языке.

– Не понимаю, – с безнадёжным видом сказал Карсидар.

Русый гигант подумал немного, спросил ещё что-то, потом ещё и ещё. Наконец опустился на колени, коснулся правой рукой земли и обратился к менке с прочувствованной речью. Тот недовольно поджал жирные, слегка вывернутые наружу губы и насмешливо возразил гиганту, а после щёлкнул пальцами, указал на пленника и бросил несколько хлёстких отрывистых фраз.

Связанный Карсидар стоял на коленях с запрокинутой назад головой, «мучитель» держал его за волосы. Секунды ползли, ничего не менялось.

«Что он замышляет?» – думал Карсидар, тщетно пытаясь проникнуть в мысли узкоглазых дикарей.

Внезапно перед глазами мелькнуло раскалённое железо. В следующий миг его подбородок обдало нестерпимым жаром, в челюсть словно вколотили толстенный гвоздь… Запахло палёным. Карсидар дико вскрикнул и завопил:

– Да не понимаю я ни черта, что ты мне говоришь, образина жирная! И ты меня не поймёшь, и твой лизоблюд тоже!

Сзади бесновался Ристо, щёлкал кнут.

Русобородый гигант пожал плечами и, ещё раз поклонившись, прижав руку к груди, принялся что-то доказывать менке. Тот некоторое время слушал, но затем небрежно махнул говорившему рукой, будто отгоняя надоедливую муху. Гигант немедля умолк и, пятясь, отступил к шатрам.

Менке посмотрел в усыпанное звёздами небо, потом перевёл взгляд на пленника и долго молчал. Наконец его пухлые губы искривила противная ухмылка.

– Ну, чего таращишься? – прошипел сквозь стиснутые зубы Карсидар (обожжённая щека ужасно болела). – Валяй, убей меня, коли я такой дурак, что попал в руки к твоим молодцам.

Менке шагнул к Карсидару, взял его за правое ухо и, оттянув мочку, принялся рассматривать шарик серьги.

– Э, э, не тронь! Не тронь её, говорю, – боязливо произнёс Карсидар, мгновенно понявший, что собирается делать толстяк.

От этой мысли его прошибло холодным потом. Боль, которая терзала мозг при малейших попытках снять серьгу и даже при мысли о том, чтобы сделать это, казалась страшнее любой, пусть даже самой мучительной смерти.

Менке лишь презрительно усмехнулся и попробовал выковырять шарик из уха.

Боль, боль, кошмарная боль!..

Карсидар задохнулся от крика. Он полностью перестал воспринимать оружающий мир, не слышал смеха воинов и ржания верного коня, не видел трясущихся толстых губ менке. Он превратился в сплошной оголённый комок нервов, на который действовали разом лёд и пламень, все яды всех колдунов и колдуний, вместе взятых; его кололи острия всех копий, пик и мечей на свете, рубили топоры, кромсали ножи.

Карсидар видел лишь страшную, как ночной кошмар, картину: старый толстяк ловко выхватывает из висящих на узорчатом поясе ножен, щедро усыпанных драгоценными камнями, кривой тонкий меч, медленно замахивается и, оттянув его ухо, опускает вниз клинок, снежной изморозью сверкнувший в сиянии зеленоватых звёзд…

Карсидар лишился сознания.

Но и приобрел сознание новое!

Это напоминало рывок горячего скакуна, внезапно подстёгнутого всадником. Карсидару совершенно неожиданно удался прорыв в мысли менке. Да не просто в его мысли – в умы сразу всех этих воинов в длинных кафтанах и кожаных доспехах! Карсидар осознал их единый порыв – двигаться на запад, всё дальше и дальше. Каждый из них мечтал иметь побольше лошадей, овец и прочего скота, и каждый втайне надеялся, что когда его товарищи погибнут (а они погибнут непременно!), весь этот скот достанется ему. Да ещё они завладеют стадами коренных жителей покорённых территорий. Все воины жаждали богатства и почёта, все бешено мечтали возвыситься, затаптывая других.

Те же, чьё внимание было приковано к пленнику, измышляли сотни способов его умерщвления. Сам Менке (Карсидар внезапно понял, что это не титул, а имя толстяка) мысленно видел его насаженным на деревянный кол, извивающимся от боли. И тут же представлял, как с живого пленника сдирают кожу. Выдёргивают из рук и ног жилы и кости, соскребая с них тёплое трепещущее мясо. Окунают в котёл с крутым кипятком сначала по щиколотку, потом по колено, по пояс – с каждым разом всё глубже и глубже; затем вытаскивают, дают передышку – и вновь пытка! В то же время Менке вспоминал каких-то знатных людей, положенных под деревянный настил, и видел себя сидящим на его досках в обществе себе подобных; а потом по настилу ехали странного вида повозки. Кровь, стон… Весело! Менке прикидывал, как бы объединить все эти виды смерти в одну бесконечно долгую пытку, или ещё лучше – выдумать что-нибудь более изщрённое, захватывающее…