Капитан Виноградов - Никита Филатов

Шоссе было на удивление пустынным, а может быть, так только казалось из-за докучливого тумана — решавшиеся на обгон машины всего на мгновение возникали слева или справа, чтобы затем исчезнуть за серой пеленой. Тех, кто шел впереди и сзади, видно не было, а на встречных внимания уже не хватало: приходилось во все глаза следить за дорогой. Неуверенность водителя передавалась и «пятерке», поэтому Владимир Александрович даже выключил магнитолу. Вцепившись в кожаный обод руля, он напряженно вслушивался в мерный рокот двигателя. Две заповеди — не газовать и не совершать резких маневров… Как в жизни…

В свое время бабушка Виноградова условилась с родными и знакомыми — телеграммы ей посылали только так называемые художественные, на открытках, а не на казенных безликих бланках. В зависимости от того, что принес почтальон, она, еще не успев даже распечатать послание, по внешнему виду знала, к чему готовиться — к радости или беде, к скорому приезду сына и внука, или… Провинциальная русская интеллигентка, она создала себе на склоне лет собственный, по-чеховски уютный мир и трогательно опасалась любых, тем более внезапных, вторжений в него извне.

Владимир Александрович тоже с удовольствием поставил бы на своем телефоне какое-нибудь такое приспособление, чтобы, к примеру, при приятных звонках загоралась лампочка красная, а если кто нежелательный беспокоит — синяя… Тогда и трубку можно было бы не поднимать! Существуют, конечно, пресловутые АОНы, определяющие номера абонента, но что может сказать по большому счету высветившаяся на дисплее комбинация цифр? Вот если бы сразу вслед за этим читалась надпись «Не бери ни в коем случае!» или, наоборот, что-то вроде «Хватай скорее, это шанс!»…

Эх, нет пока еще таких логических устройств…

Поэтому на все звонки Виноградов имел привычку реагировать сразу же:

— Алле? Слушаю, Виноградов.

Явно дозванивались по «межгороду» — что-то гудело, хрипело, а потом тихо и коротко щелкнуло:

— Алле! Саныч? T-ты, что ли?

Капитан сразу же узнал симпатичный, чуть заикающийся баритон Вадика Шишкина:

— А ты кого хотел? Джона Леннона?

— О-о! Привет!

— Рад слышать…

Этот высокий худой парень, начальник выборгской портовой милиции, был действительно приятен Виноградову — они прекрасно ладили, когда Шишкин еще только перевелся из участковых в транспортную милицию и Владимир Александрович считался его наставником… И потом, уже заматерев и прибавив себе звездочек на погоны, Вадим не загордился: зазывал к себе в вотчину в погранзону Виноградова под каким-нибудь служебным предлогом, а чаще — просто так, позагорать на островах или по грибы… Дети их были знакомы, жены дружили, а количество выпитой вместе водки повергло бы в инфарктное состояние любого активиста общества трезвости.

Шишкин считался умным и честным — в той степени, в какой эти определения применимы к оперативнику, офицеру милиции.

— Рад слышать… Случилось что? Или так просто?

— Да тут человек у меня… Хочет поговорить!

— А ты откуда? — если из дома, прикинул Виноградов, то вряд ли это какая-нибудь очаровательная блондинка!

— С работы!

— Что за человек-то? Симпатичный?

— Кому как! — заржал было Шишкин, но осекся:

— Мысли у вас какие-то, товарищ капитан…

Несколько мгновений в трубке что-то тихо шипело, потом мембрана ожила:

— Господин Виноградов?

Этот голос тоже, безусловно, был знаком, но…

— Да.

— Это здесь Пекка Паасонен. Добрый вечер!

— Здравствуйте.

Ну конечно! Смягченные согласные, обстоятельная протяжность даже самых коротких слов — так говорят по-русски даже очень хорошо владеющие им финны.

— Я в командировке, в Виипури… в Выборге! С господином Шишкиным.

— Очень приятно!

— Скажите, не могли бы мы встретиться? Это в связи с теми событиями… Некоторые формальности… И очень, очень важно!

— Вы будете в Ленинграде? — неожиданно для себя Виноградов употребил именно это название. — Когда?

— Нет, к сожалению! Я здесь очень на короткое время… Пытался дозвониться с утра, но не удалось. Завтра в пятнадцать часов нужно выезжать с генералом Клочковым в Финляндию… Официальный визит.

Собеседник не мог его видеть, но Владимир Александрович непроизвольно кивнул — каждый новый сколько-нибудь заметный милицейский руководитель начинал борьбу с преступностью с посещения соседней северной столицы: опыт получить, да и неплохие командировочные…

— Что вы предлагаете? Я рад бы помочь коллеге, но…

— Я хотел официально передать документы в ваше следственное управление, но господин Шишкин сказал, что это не совсем…

Правильно мыслит Вадик! Бумаги из консульства придут в Главк, там их десять раз обсосут, на всякий случай сунут чекистам или даже в инспекцию по личному составу… Глупые вопросы начнутся. А на какие денежки по заграницам милицейские капитаны мотаются? А чего еще лезут во всякие истории? Время пройдет, вынырнет где-нибудь фамилия — и точно по Гоголю: то ли он шинель украл, то ли у него украли… Но что-то было! Пятно не пятно, но след в личном деле останется, а для кадровиков это как быку красная тряпка.

— А что за документы? Я же все, вроде, подписал.

— Да, протоколы, конечно… Нужно только для формального опознания, таблицы — машины, некоторые фотографии. Еще что-то…

Полицейский понимал, что следственные действия на территории другого государства в сферу его компетенции не входят, но готов был пойти на встречу с Виноградовым: чем-то его Вадик, видимо, убедил. Впрочем, Шишкин при желании мог уговорить любого… или, точнее, любую.

— А ведь можно будет не указывать, что следственные действия производились у нас? Я ведь мог это еще в Хельсинки сделать, если бы успел?

— Да, конечно! — после некоторой паузы отреагировал Пекка.

Этот вариант его устраивал — и формальности в части суверенитета соблюдены, и дело в срок выполнено!

— Я был бы крайне обязан… Это благородно, господин Виноградов.

Подобная практика существует во всем цивилизованном мире, шведы с финнами даже аресты на территории друг друга производят.

— Что вы, мы же коллеги!

— Все расходы, разумеется, я компенсирую…

— Но надеюсь, если я завтра с вами встречусь — это все? Больше никаких проблем?

— Да, конечно! Можно будет, как говорится… поставить точку.

Знал бы финн, что ради того, чтобы с минимумом потерь и шума вылезти из этой клубящейся вокруг заварухи, Владимир Александрович готов тащиться не только в Выборг, но и куда подальше… Что не только денег ему за это не надо, свои рад приплатить! Провести грядущий выходной у Шишкина — это был не самый плохой вариант.

Тем более, что после августовских грибных вылазок жены начали смотреть на совместное времяпрепровождение приятелей без особого восторга — и корзинки тогда были пустые, и помада почему-то на воротнике…

— Хорошо! Я приеду завтра в Выборг.

— О-о, прекрасно!

— Но не раньше одиннадцати.

— Конечно, конечно… Вас встретить на вокзале?

— Нет, я приеду на автомобиле. Чтоб выспаться.

— Еще раз простите за беспокойство…

— Давайте так… В восемь я, допустим, заведусь… Вы можете быть у господина Шишкина в одиннадцать — в полдвенадцатого?

— В порту, здесь?

— Да!

— Конечно.

— Тогда ждите… Если что, я буду звонить с трассы. Дайте Шишкину трубку, пожалуйста!

— До завтра, господин Виноградов! Даю…

— До свидания… Вадик?

— Алле, Саныч!

— Ты понял? Там дел минут на пятнадцать. Потом…

— Ты с ночевкой? — чувствовалось, что приятель уже деловито прикидывает дальнейшее расписание.

— Не знаю, посмотрим.

— Ждем, Саныч! Будет на уровне.

— Только не как в прошлый раз… Пока!

— Обижаешь! Счастливо.

…Из намеченного графика Виноградов, в принципе, почти не выбился — чуть задержавшись в пробке у Черной речки, он уже за Белоостровом наверстал опоздание. Хорошо, что время рассчитал с запасом, а то в туман да гололед! Лучше приехать чуть позже, чем вообще не приехать.

Справа у обочины возник, мелькнул и опять исчез за серой пеленой массивный силуэт импортного джипа. Идиоты, подумал Владимир Александрович, без габаритов, сразу за поворотом, где все хоть и снижают скорость, но все-таки… Понакупили себе водительских прав, не берегут технику — конечно, на халяву досталась! Вот иностранец бы, даже самый крутой, никогда… Капитан вдруг сообразил, что и номеров, кажется, на машине не было — не определишь, местный или вообще…

Даже в межсезонье Карельский перешеек был красив и притягателен — редчайшее сочетание уюта и пышности. Природа здесь не подавляла, ей чуждо было курортное высокомерие, но каждое дерево жило с чувством собственного достоинства.