ГРУ. Поединок с «черными полковниками» - Михаил Ефимович Болтунов

…Наступило 31 октября 1986 года – день отъезда. На территории жилого комплекса посольства проводить своих коллег собрались дипломаты с семьями. Среди отъезжающих распространился слух, что на родине, в Москве им готовят большую встречу. Мол, в Шереметьево прибудут высокие партийные деятели, военные руководители.

Потом была дорога в международный аэропорт Даллас, толпы фото и тележурналистов на смотровых площадках. Наконец, они в самолете. Лайнер разбежался по взлетной полосе и поднялся в воздух.

Вспоминая этот момент, Иван Павлович Сакулькин как-то скажет: «Все грязное, злобное, чужое осталось позади и сегодня воспринимается, как кошмарный сон».

Утром 1 ноября ИЛ-86 приземлился в аэропорту Шереметьево-1. Их никто не встречал. Не было оркестра, руководителей. Разве что родные да друзья. От МИДа – рядовой сотрудник, от Минобороны – майор из управления внешних сношений. Правда, они быстро организовали транспорт. И на том спасибо.

О чем думал контр-адмирал Сакулькин, возвращаясь из Америки домой? Позади большая жизнь – детство, юность, учеба, служба на флоте, длительная командировка в Великобританию и четыре командировки в США. В общей сложности за границей он провел 17 лет, 14 из которых работал в Соединенных Штатах. В Вашингтоне Иван Павлович начинал оперативным офицером на должности водителя еще в далеком 1954 году. С тех пор прошло, подумать только, тридцать два года. Но не об этих годах вспоминал адмирал. Всплыл в памяти давно забытый факт из жизни его деда Михаила Романовича. Родословной в их семье, как и в большинстве бедных безграмотных крестьянских семей, попросту не было. Но тот случай почему-то передавался из поколения в поколение. Запомнил его и внук Иван.

Дело в том, что дед по отцовской линии Михаил был человеком смекалистым и работящим. Не имея никакого образования, он обучился печному делу, да так, что стал знатным мастером-печником. Отправился на заработки в Сибирь, где подрядился в артель в надежде заработать деньги на будущую женитьбу и создание семейного очага.

Артель, состоящая из людей молодых и сильных, ставила печи в основном в городах и селах на малоосвоенных землях. Так артельщики добрались до Владивостока.

Однако мотание по чужим краям не давало желаемых заработков. Однажды кто-то поведал артельщикам, что в Америке мастера, подобные им, нарасхват. И тогда они решили махнуть за океан: купили билеты на пароход и отплыли в дальнее путешествие.

Но в Японском море старый пароход, подаренный Америкой России, попал в шторм и, не выдержав ударов стихии, повернул обратно.

Дед возвратился в родную деревню, построил дом, сложил печь всем на загляденье, женился. В семье родились две дочери и два сына. Одного из них назвали Павлом. Он и стал отцом будущего разведчика адмирала Ивана Сакулькина, который теперь, как когда-то его дед, возвращался домой. Вот так Америка причудливо вплелась в их судьбы. Дед не сумел осуществить мечту, не добрался до далекого и, как казалось ему, счастливого континента. Внук провел на нем почти полтора десятка лет. Был ли он счастлив там? Вряд ли. Зато он счастлив теперь, вернувшись на родную землю. Пусть без оркестра, без объятий высоких начальников, без торжественных речей. Тихо, скромно и как-то по-домашнему тепло.

«Курсант Наркомпросса»

Иван Павлович Сакулькин вполне мог праздновать четыре дня рождения. Первый в ноябре, поскольку именно в этом месяце в 1926 году он появился на свет в глухой, далекой деревне, от которой до железной дороги было без малого двадцать километров.

В семье Ваня народился первым, чему несказанно радовались его родители. Однако радость вскоре едва не обернулась бедой. Отец, которому недавно исполнилось 17 лет, а матери – 16, возвращались из гостей на санях. Стояла холодная зима, они завернули первенца в теплые пеленки да в тулуп и забыли о нем. Приехав домой, обнаружили бездыханное, посиневшее тельце ребенка.

К счастью, в тот момент в доме оказалась бабушка. Опытная, немало повидавшая на своем веку женщина бросилась спасать внука. Она делала искусственное дыхание, массировала тельце и сквозь слезы молила Бога. Через некоторое время Ваня действительно подал первые признаки жизни. Так он родился во второй раз.

Третий случился в четыре года. Мать, наработавшись в колхозе, истопила вечером печь. Уставшая, измученная она закрыла задвижку печи, когда там еще не успели прогореть дрова. Ни отца, ни деда дома не было. Один служил в Красной Армии, другой ушел в соседний район на заработки.

Все крепко спали. Дом наполнился угарным газом. Ночью Ваня проснулся словно от удара, вскочил, кинулся к окну, распахнул его, и, потеряв сознание, выпал в снег.

Кто знает, сколько пролежал он на морозе. Очнулся от холода. Болела голова, ноги не двигались. Ваня закричал от боли и страха. Однако никто его не услышал. Он с трудом влез в открытое окно, стал будить мать и вновь потерял сознание.

И все-таки распахнутое Ваней окно спасло ему и его родным жизнь. Так он родился в третий раз.

Во втором классе, когда семья Сакулькиных переехала из деревни в город Горький, Иван поздней, холодной осенью провалился в полынью на озере. Искупался в ледяной воде и тяжело заболел. С высокой температурой его положили в больницу. Первоначально ставили диагноз менингит, десять дней он находился в бессознательном состоянии. И как рассказывали потом родители, врачи потеряли надежду на его благополучное выздоровление. Однако, постояв на краю пропасти, Иван вновь выкарабкался. Правда, окончательный диагноз звучал не очень оптимистично: крупозное воспаление легких с затемнением правого легкого. Его еще год держали на учете в туберкулезном диспансере. Так состоялось четвертое рождение Сакулькина.

Впрочем, Иван не унывал. Он любил спорт: играл в футбол, бегал на коньках, ходил на лыжах, плавал. Участвовал во всех местных соревнованиях, стал перворазрядником по нескольким видам спорта.

Наступил 1940 год. В Горьком открыли военно-морскую спецшколу. В нее набирали мальчишек 8-10 классов. Им выдавали флотскую форму, только вместо ленточек на бескозырках был бант. «Курсанты Наркомпросса», так их звали в городе. Горьковчане любили своих морячков и гордились ими.

В начале 1941 года в гости к ученикам неполной средней школы приехал матрос.

Мальчишки не ошиблись: это был посланец военно-морской спецшколы. Его беседа, рассказ о флоте определили судьбу многих школьников.

После окончания 7 класса больше половины парней из выпускных классов подали заявление с просьбой принять их в спецшколу.

Желающих стать курсантами-моряками было не просто много. Очень много. В кандидаты зачислялись только отличники, обладавшие завидным здоровьем и «чистой анкетой». Уже тогда Сакулькин понял, что члены приемной комиссии знают о его родственниках значительно больше, чем