Ленин. Соблазнение России - Леонид Млечин

Солдаты полковника Каппеля захватили у большевиков хранившийся в Казани государственный фонд — 40 000 пудов золота и платины и 30 000 пудов серебра. В ноябре 1918 года Каппеля в знак признания его заслуг произведут в генералы. Его штаб расположился на Грузинской улице. Очевидцы вспоминали, что его охраняли восторженные молодые люди, большей частью гимназисты с винтовками в руках. Провинциальная интеллигенция встрепенулась, вооружилась и занялась государственными делами. Это был очень опасный для советской власти момент. Самарский Комуч представлял для большевиков не только военную опасность. Преимущества демократической модели были очевидны. Она откликалась на нужды масс, не подчиняла себе людей, а исполняла их волю.

Вооруженные силы большевиков не могли поначалу похвастаться таким громкими генеральскими именами, как Белая армия. Совет Народных Комиссаров вообще намеревался по марксистским канонам формировать революционную армию на добровольческой основе. Но желающих тянуть солдатскую лямку оказалось не много.

После первых неудач во главе Вооруженных сил республики был поставлен Лев Давидович Троцкий. Сугубо гражданский человек, он быстро понял, что боеспособная армия может быть построена только на началах обязательной военной службы и железной дисциплины. Он создал новую армию всего за несколько месяцев — причем когда Гражданская война уже полыхала и большевики отступали.

Был момент, когда даже вождям большевиков показалось, что война проиграна. Когда отряды Народной армии Самарского Комитета членов Учредительного собрания взяли Казань, части Красной Армии отступили и заняли позиции на противоположном берегу Волги в районе Свияжска. «Отсюда, — писал Троцкий, — открывался почти беспрепятственный путь на Москву. Судьба революции решалась под Свияжском».

Свияжск — одно из самых необычных мест в России. Когда-то Иван Грозный приметил этот волшебный холм между двумя реками и велел построить здесь крепость как плацдарм для атаки на Казань. А летом восемнадцатого белые наступали на Москву, и, казалось, некому было их остановить. Если бы Красная Армия сдала Свияжск и мост через Волгу, дорога на Москву была бы открыта.

«Отступать было некуда, кроме как в Волгу, — вспоминал Троцкий. — В момент утраты Симбирска и Казани Ленин дрогнул, усомнился, но это было, несомненно, преходящее настроение, в котором он едва ли даже кому признался, кроме меня».

Судьба большевиков летом 1918 года решалась в Свияжске, и зависела она от одного батальона, от одной роты, от стойкости одного командира, иначе говоря, висела на волоске.

«Моментами было такое чувство, — вспоминал Троцкий, — что все ползет, рассыпается, не за что ухватиться, не на что опереться. Вставал вопрос: хватит ли вообще у истощенной, разоренной, отчаявшейся страны жизненных соков для поддержания нового режима?.. Многого ли в те дни не хватало для того, чтобы опрокинуть революцию? Ее территория сузилась до размеров старого московского княжества. У нее почти не было армии. Враги облегали ее со всех сторон…»

Взятие Казани было вершиной военных успехов самарского правительства. Это событие вызвало невероятный энтузиазм на Волге. Это был самый сильный удар, нанесенный большевикам, это была прямая угроза существованию советского режима, и в Москве сделали все, чтобы справиться с этой угрозой. В Свияжск направился Троцкий. Председатель Реввоенсовета управлял Красной Армией не из своего московского кабинета. Всю Гражданскую войну он провел на фронтах. Смелость и решительность Троцкого высоко ценил Ленин. Просил немедленно отправиться туда, где грозила опасность, «ибо ваше появление на фронте производит действие на солдат и на всю армию».

В Свияжск Троцкий приехал на своем поезде, ставшем знаменитым. Говоря современным языком, это был мобильный командный пункт, позволявший ему принимать управление войсками на себя там, где Красной Армии грозило поражение. Именно в Свияжске Троцкий создавал полноценную военную машину. Он привлек к военной работе самых умелых организаторов.

Троцкий считал, что войскам надо неустанно объяснять, во имя чего они сражаются, поэтому в окопах нужны политкомиссары, но необходимы еще и железная дисциплина, и четкое исполнение приказов. Солдаты должны понимать, что они обязаны сражаться. Троцкий издал приказ, отпечатанный в типографии его поезда:

«Предупреждаю, если какая-то часть отступит самовольно, первым будет расстрелян комиссар, вторым командир. Трусы, предатели и шкурники не уйдут от пули. Мужественные и храбрые бойцы займут командные посты».

На карту были поставлены не только чужие, но и собственные жизни. В Свияжск прибыл еще один член Реввоенсовета республики Иван Никитич Смирнов. Лариса Рейснер восторженно писала о нем:

«Вряд ли он сам знал, как боялись показать трусость и слабость именно перед ним, перед человеком, который никогда и ни на кого не кричал, просто оставаясь самим собой, спокойным и мужественным. Никого так не уважали, как Ивана Никитича. Чувствовалось, что в худшую минуту именно он будет самым сильным и бесстрашным.

С Троцким — умереть в бою, выпустив последнюю пулю в упоении, ничего уже не понимая и не чувствуя ран… А с товарищем Смирновым (так нам казалось тогда, так говорили между собой шепотом, лежа на полу вповалку в холодные уже осенние ночи), с товарищем Смирновым — ясное спокойствие у стенки, на допросе белых, в грязной яме тюрьмы. Да, так говорили о нем в Свияжске».

28 августа Каппель попытался захватить станцию, его войска ночью зашли с тыла и застали красноармейцев врасплох, едва-едва не взяли в плен самого председателя Реввоенсовета республики, но присутствие Троцкого действовало на красноармейцев ободряюще. После восьмичасового боя каппелевцы отступили.

«Казанские газеты, — не без иронии вспоминал Троцкий, — сообщали, что я отрезан, в плену, убит — или улетел на самолете, но зато захвачена в качестве трофея моя собака. Это верное животное попадало затем в плен на всех фронтах гражданской войны. Чаще всего это был шоколадный дог, иногда сенбернар. Я отделался тем дешевле, что никакой собаки у меня не было».

Неустанные труды по формированию Красной Армии приносили плоды. Подчиненная единой воле, связанная дисциплиной и общими для всех задачами, она брала верх над разрозненными отрядами белого движения, командиры которой за все годы так ни о чем и не смогли договориться.

Летом 1918 года с Балтийского моря на Волгу перегнали четыре миноносца и создали Волжскую военную флотилию, командовал ею Федор Раскольников. Корабли сначала помогли красному Свияжску, а 10 сентября высадили десант в Казани.