Бог Кальмар. Внезапное вторжение - Николас Поллотта

Внутри каретного сарая царила кромешная темень.

Чиркнув спичкой о дверной косяк, Мэри прошаркала в темноту и подтянула к себе заправленный спиртом фонарь, подвешенный на цепи к балке. Освободив большим пальцем дымовое отверстие, она зажгла фитиль и выкрутила яркое голубое пламя на полную силу.

Когда ослепительный свет озарил сарай, лорд Карстерс увидел, что все стены увешаны инструментами, вдоль стен выстроились тяжелые верстаки, в углах стоят бочонки со смазкой, а у одной из стен — паровой токарный станок хитроумной конструкции. Но лорд позабыл обо всем, когда взгляд его упал на стоящую посередине каретного сарая венерианскую боевую машину.

С его дрогнувший губ слетел лишь какой-то невнятный звук. Это адское устройство никак нельзя было перепутать с одним из эквивалентов, созданных англичанами. Корзина для улова позади машины представляла собой сплетение перекрученных обручей, но полированная полусфера, хоть и поцарапанная в сотнях мест британскими пулями, была ровного серебристого цвета. Печально знаменитые выдвижные ноги были убраны, выступая всего лишь на ярд, а приставленная к корпусу инопланетной полусферы деревянная стремянка позволяла легко подняться к открытому люку.

Невольно подняв руку, чтобы загородиться, лорд Карстерс мгновенно вспомнил войну, когда он стоял, беспомощный, среди крови и грома в окружении глумящихся инопланетных завоевателей. Война за мир людей. Страшный кошмар, который все газеты планеты стали называть Событиями, после того как все закончилось и человечество победило.

Дрожа от притока адреналина, британский лорд сделал глубокий вдох, гордо выпрямился и, подойдя поближе, с откровенной ненавистью плюнул в гнусную машину.

Приблизившись, Мэри сжала его мускулистую руку.

— Я все понимаю, любимый. Но машина теперь принадлежит нам и может означать выживание Человечества.

— Да, конечно. Я понимаю, — процедил сквозь стиснутые зубы лорд Карстерс. — Но, Боже милостивый, как я ненавижу тех проклятых созданий!

Прикрыв наружную дверь и снова запирая ее, профессор громко фыркнул.

— Вот потому-то, юноша, мы ее так хорошо прячем!

— Довольно зря терять время, — бросила Мэри, начиная с трудом подниматься по стремянке. — Ну-ка, за дело!

Обхватив девушку за талию, лорд Карстерс помог ей пройти в овальный люк полусферы. Вслед за тем, расправив широкие плечи, Карстерс призвал всю свою решимость и тоже забрался в люк, хотя желудок у него подскочил к горлу при мысли о том, что он делает это по собственной воле.

Лорд медленно выпрямился в полусфере, остерегаясь стукнуться головой о низкий потолок, спроектированный под рост своих неземных создателей. Зловонный запах инопланетян давно исчез, сменившись домашними ароматами смазки, кожи и какого-то желтого воскового покрытия. Что интересно, в полусфере по-прежнему оставался оригинальный настил из какого-то плетеного материала, который был мягким как овечья шерсть, но столь же огнеупорным, как бетон. Однако, заметил с явным удовлетворением лорд, во многих местах этот настил испачкали пятна, словно разбрызганные куда попало зеленые чернила. Должно быть, венерианский экипаж оказал упорное сопротивление, прежде чем отдал свою машину. Хорошо.

Покуда Мэри и профессор деловито сновали в полусфере, включая различные агрегаты, лорд Карстерс обследовал машину, сравнивая ее с теми немногими искореженными деталями, что были выставлены в Королевском Военном музее. По мягко светящейся изогнутой стене шли ряды датчиков и измерительных приборов, под которыми стояли надписи, сделанные угловатым венерианским письмом. Керамическая решетка в задней части полусферы отгораживала машинное отделение, содержащее странный источник энергии, который английским техникам, к сожалению, так и не удалось воспроизвести.

Всю переднюю стену машины занимал чистый лист из блестящего материала, в котором трое исследователей отражались тускло, словно в заиндевелом зеркале. Под этим мутным зеркалом располагался изогнутый пульт управления со множеством приборов, датчиков, рычагов, ручек, рычажков и бессчетным количеством треугольных кнопок. Снизу к пульту присоединялись, словно росли оттуда, два странного вида сиденья, разукрашенные силовыми кабелями, гидравлическими поршнями и печально известными трубками «подачи питания».

Проф. Эйнштейн вынул из большой плетеной корзины пышную подушку и бросил ее лорду Карстерсу. Подойдя к одному из сидений, профессор расположил подушку над отверстием с шипом на дне и осторожно уселся. Издав слабый вой, сиденье автоматически подстроилось под особенности человеческой анатомии.

Взяв с полки на стене камертон, Мэри, крепко держась за поручни, прошла за керамическую решетку.

— Поехали, — пробормотал Эйнштейн, сильно нажимая на кнопку.

Из недр инопланетной боевой машины раздалось негромкое гудение, и сверкающая панель над пультом управления очистилась, став совершенно прозрачной. Теперь они могли видеть интерьер каретного сарая с поразительной ясностью.

— Потрясающе, — выдохнул английский лорд, наблюдая, как по краю обзорного экрана тянутся крошечные геометрические фигуры. — Никогда не видел боевой машины в таком превосходном состоянии.

— Да, и вспомните, как толпы разносили их на куски. То, что вы видите, есть результат нашего с Мэри долгого и тяжкого труда, — отозвался Эйнштейн, проводя ладонями по пульту управления с непринужденностью, выработанной долгой практикой. — Мы обнаружили ее во дворе музея, где она была спрятана от отрядов, проводивших зачистку. Она была очень сильно потрепана. Но нам удалось добыть части от нескольких других разбитых машин.

— Превосходная работа!

— Спасибо. Только бы эта проклятая штука теперь заработала, — пробормотал проф. Эйнштейн, возясь с каким-то большим прибором с круглой шкалой.

Пристроив подушку на сиденье, лорд занял место за пультом.

— А? Что вы сказали, сэр?

— Да ничего, юноша. Совершенно ничего.

Один участок пола с прерывистым шипением разделился на несколько разъехавшихся частей, и появилась Мэри. Ее длинные волосы были теперь упрятаны под матерчатую кепку с надписью «Восточный экспресс», и она надела парусиновый фартук механика, состоящий почти целиком из карманов с инструментами.

— Мы готовы к выходу, дядя, — доложила она, похромав к сиденью недалеко от решетки. — Аллотропического железного топлива у нас более чем достаточно.

Когда девушка уселась, часть изогнутой стены открылась диафрагмой, как зрачок глаза, обнажив полный набор инопланетных приборов управления и какие-то музыкально гудящие и мерцающие электрические схемы.

— Отлично, девочка! — засиял от восторга профессор. — Кстати, лорд Карстерс, вы случайно не умеете управлять рулевым механизмом?

— С основами управления я знаком, — признал Карстерс. — Наша семья патронирует Венерианский военный музей, и в свое время я немало посидел на имитаторе.

— Великолепно! Я помогал основать это учреждение, — сказал профессор, поворачивая ручку и передвигая по шкале бегунок. — Приятно узнать, что оно принесло пользу.

Сосредоточенно нахмурившись, Карстерс изучил взглядом дурацкие письмена на приборной доске, прежде чем положить ладони на кнопки и рычаги.

— Вот это и вот это, я полагаю, — уверенно сказал он, и мощная пульсация снизу отозвалась положительным образом.

— Уровни энергии? — спросил профессор.

— Девяносто девять процентов, — сообщила Мэри, сверяясь с датчиком и пристегиваясь к креслу ремнями безопасности вполне человеческого вида.

— Предварительную последовательность, пошел! — объявил лорд Карстерс, лихо опуская ходовой рычаг. Машина сразу же вся затряслась, и из коробки на стене посыпался дождь искр. Лорд быстро вернул рычаг в исходное положение.

— Эта проклятая штуковина закоротилась, — громко рявкнул, вскакивая с сиденья, проф. Эйнштейн. — Один момент.

Когда профессор направился к задней части машины, Мэри бросила ему сверкающий медный клин, увенчанный буравчиком. Поймав его одной рукой, проф. Эйнштейн исчез в машинном отделении, и оттуда донеслись звуки сильных ударов.

Рассматривая открытую электросхему в стене, Мэри передвинула какие-то шумные компоненты на новые места, словно перебросив костяшки на четырехмерных счетах. Мигающие огоньки при этом меняли цвет и оттенок.

— Налажено, дядя! — крикнула Мэри, не поворачивая головы.

— Ну, по крайней мере, на время, — заявил, выходя из машинного отделения с сильно погнутым медным клином, проф. Эйнштейн.

При виде поврежденного инструмента Мэри недовольно поморщилась, а профессор, возвращая его, лишь пожал невозмутимо плечами.

— Я правда старался действовать как можно мягче, — сказал он извиняющимся тоном.