Затворник - Сергей Волков

И каждое занятие Клинок стал замечать, хотя и не говорил Пиле, как две пары любопытных глаз тайком следили за их учениями. Он не потому молчал, что хотел сделать из этого какой-то секрет, а просто неохота было открывать рот лишний раз.

2.9 МОЛНИЙ СМЕЕТСЯ.

В Каили на вторую ночь стражи все повторилось, и на третью тоже - та же беспросветная чернота, накрыла город с закатом, жуткая волчья песня, так же ыкане подползали к стенам, и исчезали во тьме при первой тревоге. Но все-таки теперь было полегче. Люди уже знали, что как враг ни пугает их в темноте, но рассвета, от которого теряет власть, он отвратить не в силах - утро наступит, так или иначе. И страха, такого как в первый раз, уже не было.

Днем воины, что несли ночную стражу, отсыпались. Караулили за них почти одни женщины и ребятишки. Ыкане же до заката не приближались к городу. Новых послов к воротам не присылали, и своих степняцких игр, с кровью и без крови, тоже вблизи холма не устраивали. Тем более не решались приступить к стенам.

Молний каждую ночь проводил в своем закутке, окружал себя огненным кольцом и не давал злыдням проникнуть в город, а те своих попыток не оставляли. По двое или по трое они, от последнего вечернего луча солнца до первого утреннего, силились пробить огненную преграду, изводя защитника-одиночку своими чарами. Но черная ночь неизменно отступала перед белым светом. Заклинания, уговоры и колдовские песни не действовали на Молния, и он не давал марам пересечь светлую полосу. А черные мечи, начало которых богатырь знал, не могли его ранить.

С рассвета до середины дня Молний спал беспробудным сном. Потом он шел говорить с Рокотом, узнавал от него новости, советовался, потом только подкреплялся, чем ему давали. Если давали кашу - съедал целый котелок, если курицу - то целую курицу, хлеба на закуску брал целый каравай, а подкрепившись, снова спал до предзакатного времени. Тогда, разбуженный к страже, Молний снова говорил с воеводой.

- Вестей нет со Струга. - сказал ему Рокот.

Дело было перед четвертой ночью.

- Да знаю, что нет, откуда им быть-то! Мимо этих чертей полосатых и мышь не проскочит!

- И мы дать знать ничего не можем. - продолжал воевода. Кругом всадников тыщи, и нас из их становища видно, как на ладони! Днем не выбраться. А если ночью попробовать? Может, по такой темени и проскочат?

- Ночью тем более нельзя. - сказал Молний - Темнота сейчас в помощь только врагам, а никак не нам. Наши если выйдут хоть три шага за ворота - так даже дороги назад не найдут. Ыканцы наутро только их головы подкинут к воротам! Думать нечего, чтобы ночью отправить кого-нибудь.

- Слушай, Молний! А ты говорил, что есть у тебя в Каяло-Брежицке твои братья такие же сведущие. Может, если ты позовешь, они как-нибудь...

- Услышат, что ли? - спросил Молний

- Да. Услышат они тебя?

- Нет. - покачал головой Молний - Тут не просто. Это дар очень редкий - чтобы на той стороне чей-то другого зов услышать и отозваться. Это надо, чтобы тот другой был - душа, ближе некуда! У учителя нашего есть его названный брат, У брата-Рассветника, что сейчас в Струге - тоже есть. У меня вот такого человека нет.

- А отец, мать? - спросил Рокот.

- Даже мать с отцом - не всякие сумеют услышать, если их позвать через другую сторону. А я своих-то и вовсе не знал.

- Понятно теперь... - сказал Рокот - Что ж, жалко, конечно.

- Жалко. - сказал Молний - Да и все равно, ничего бы не вышло. Больно крепко злыдни вокруг города встали: Все, что не сказал бы я тому, другому, они все бы сразу услышали. И знали бы, что мы тогда задумаем. А я пока что надеюсь, что о моих братьях в Каяло-Брежицке враги еще и не догадываются. Из-за одного этого не посмел бы их выдать! Они должны злыдням показаться неожиданно, потом, когда надо будет.

- Поэтому ты не объявил о них в городе? - спросил Рокот.

- Поэтому, да. Не можем мы знать, кто и какую весть подаст через стену, поэтому и знать о моих братьях никому в городе нельзя.

- Не доверяешь нашим гражданам? - спросил воевода.

- Честный боярин! - ответил Молний - Я ни о ком плохо думать не хочу, видит Небо! Но я, в позорные годы по земле погулял, и столько повидал предательства и подлости, причем ведь не только от низких людей! Зло, которому служат злыдни, имеет большую власть, и кто, когда этому злу поддастся - я угадать не возьмусь!

- Это ты, наверное, правильно говоришь. - сказал воевода.

- Как племянник твой? - спросил Рассветник.

- Ожил. Сегодня пойдет в караул со всеми.

- Рассказывал что-нибудь?

- Говорил. Пленников, говорит, ыкане взяли видимо-невидимо. Многих угнали в степь, но и при войске оставили кое-кого. В первую очередь - бояр. Злыдни всех допрашивали лично. Разговаривали со всеми по-ратайски, хотя с виду - сущие ыкуны, такая же смуглая чернота узкоглазая. Про все узнавали: сколько в каком городе осталось людей, сколько припасов, высоки ли стены, когда строились, когда чинились, где слабые места, откуда в городах ждут подмогу при случае, кто в начальниках - все узнавали, в общем.

- Скверно. - сказал Молний - Конечно, утаить от них никто ничего не смог. Хорошо еще, опять, что мы с братьями уже после в Струг приехали, и про нас никто в войске не знал. Про меня-то теперь знают, а про них вот... Ладно, тут что думать без толку! Надо на стражу готовиться. Как люди-то твои, воевода? Держатся?

- Первую ночь всего тяжелее было. А теперь - ничего, и я, и люди свыклись.

- Ну, хорошо. Три дня мы уже выиграли - большое дело.

- Да считай, четыре!

- Почему?

- Четыре дня, как ты злыдня у ворот заставил показать рожу. Без этого мы, может быть, тогда бы и сдали город.

- А про Острог-Степной ничего не говорил твой племянник? Были оттуда пленники с ними?

- Нет, про это ничего не знает.

Вечером все были готовы к новой тревожной ночи. Снова зажигали на стенах огонь, складывали грудами дрова. Но даже странно: когда солнце закатилось за окоем, заря продолжала освещать закатную сторону, и небо было светло. В свое время, потемнело и небо, но тогда огромная луна так вспыхнула на нем, что поля и холмы вокруг города засияли бледно-серебристым сиянием!

- К чему бы это... - спросил удивленный Рокот, и тут же сам засмеялся своему вопросу. Что, действительно, могло быть здесь необычного!

Люди ликовали, словно город был вовсе спасен от осады. Всюду на стенах и под стенами слышался смех и песни. У костров раздалась музыка, первая с самого ухода княжеских полков. К ополченцам из города набежали сначала ребятишки, потом стали появляться и женщины. Сидели вместе с отцами и мужьями вокруг костров, болтали, пели и радовались. Где-то уже начались и пляски.