Граф Аверин. Колдун Российской империи - Виктор Фламмер (Дашкевич)

Василю погибшего отца. И если брату хочется считать, что фамильяр его любит, то зачем его переубеждать? В конце концов, Василю вообще не нужно знать обо всех тонкостях взаимоотношений с дивами. Если Анонимус начнет зарываться, это задача колдуна — поставить фамильяра на место.

Аверин посмотрел на брата, и ему стало стыдно. Он ведь бросил Василя. И все эти годы убеждал себя в том, что совершенно ему не нужен.

— А знаешь, — улыбнулся он, — я тебе сейчас одну историю расскажу. Про диву, которая так привязалась к сыну своей хозяйки, что после ее смерти натурально стала ему матерью. Возможно, мы действительно знаем о них далеко не всё.

Глава 9

Снятие заклятия с кольца заняло больше двух часов. Аверин взял кровь у Василя, и брат немедленно ушел. Оставалось надеяться, что не за коньяком. Впрочем, Василь всегда был очень разумным. А сейчас совсем не подходящее время заливать горе вином.

Сидя в одиночестве, Аверин раздумывал, как же вышло, что он настолько отдалился от своей семьи. Сначала ему не нравился контроль бабушки. Даже в Академии, несмотря на строжайший режим, было намного свободнее. Потом бабушка полностью подмяла под себя Василя, и брат начал плясать под ее дудку. Да и фамильяр постоянно подчеркивал, что младший сын в этом доме никто. Но что если дело действительно в порядочности Анонимуса? И он боялся обидеть Василя своим вниманием к брату-колдуну? Вон как носится фамильяр с Мишей, даже не пытаясь скрывать свою привязанность. С маленьким колдуном совершенно правильно устанавливать связь, именно Миша — его следующий хозяин.

Эх… Всё же выходило, что Мария права. Он раскрыл столько преступлений, помог стольким чужим людям и даже не подумал о своих родных. Ведь если бы он хоть сколько-то интересовался их делами, то давным-давно разобрался бы во всей этой русалочьей истории. И его брат, и Мария, и даже Марина могли быть счастливы и не брать грех на душу.

Наконец с кольцом было покончено. На руке лежал совершенно безвредный золотой ободок.

Аверин вышел из комнаты, прошел по коридору и поднялся наверх.

В окно было видно беседку, в ней сидели Василь и Мария, брат держал жену за руки. Аверин направился к ним.

Глаза Марии были красными, от нее пахло коньяком.

Он положил кольцо на столик:

— Вот и всё. Теперь вы оба свободны. Оставить его тебе?

— Нет… хотя… отвезу его в нашу церковь, пожертвую на приют. Нам с Машей я закажу другие кольца.

— Отлично. Тогда я, с вашего разрешения, всё же вас покину.

— Подожди, я тебя провожу.

Они направились на задний двор. Возле автомобиля уже замерла в ожидании Марина. На капоте восседал Кузя.

Аверин собирался сесть за руль, когда его окликнули:

— Ваше сиятельство!

Он оглянулся. К нему шагал Анонимус, держа за руку Мишу, который едва за ним поспевал. В руках у дива была большая квадратная коробка.

— Это вашему коту, — сказал Анонимус и протянул коробку.

— Это зефир! — пояснил Миша. — Кузя обожает зефир!

Аверин взглянул на дива и племянника и, поблагодарив легким поклоном, взял коробку. Решив, что по приезде нужно будет обязательно зайти к диве Анастасии. Накопилось слишком много вопросов, а Аверин терпеть не мог, когда чего-то не понимал.

Затем открыл багажник, чтобы положить туда зефир, и тут понял, что его вещей в нем нет.

Он вопросительно посмотрел на Василя.

Тот усмехнулся:

— Гера, отказы не принимаются. Эту рухлядь я лично отправлю на металлолом. Хотя я согласен, мы лучше назовем новую модель «Меркурий».

Новая машина оказалась выше всяких похвал. Шла ровно, очень тихо, а чтобы крутить руль, не требовалось никаких усилий. Аверин вспомнил автомобили своей юности — ему тогда казалось, что нормально ими управлять могут только дивы.

Марина в дороге не проронила ни слова. Только бросила удивленный взгляд, когда он свернул с Мурманского шоссе.

Зато Кузя сновал туда-сюда по машине, то высовывая морду в приоткрытые окна, то смотрел вперед, упираясь лапами в переднюю панель.

Наконец они доехали до Дубровки. Аверин остановил машину и открыл дверь, приглашая Марину выйти. Кузя выпрыгнул следом.

— Зачем мы приехали сюда? — нарушила молчание Марина. — Я думала: вы везете меня в город.

— В полицию? Нет. Иди за мной.

Он двинулся по тропинке к Неве.

На берегу никого не было. Марина остановилась и смотрела с недоумением.

— Ты отсюда плыла?

Она покачала головой:

— Не совсем. Чуть дальше. Там кусты, можно было спрятать одежду.

— Что же, больше тебе прятать одежду не придется.

Он поднял руку, на которой блестело кольцо, а второй начертил в воздухе знак Свободы.

— Отпускаю.

Удивление на лице Марины сменилось потрясением. Она сжала ткань своей юбки так, что у нее побелели пальцы.

— Вы… освобождаете меня?!

— Конечно, я освободил твою сестру, теперь тебя. К счастью, в твоем случае это сделать очень просто.

Он снял с руки кольцо и с брезгливым выражением выкинул его в реку.

— Вот и всё.

— Но… почему тут? Почему не там, дома?..

— Я дал тебе время попрощаться с сестрой. Если бы я освободил тебя дома, Мария уговорила бы тебя остаться. А здесь… ты чувствуешь этот запах?

Марина кивнула.

— Здесь ты вольна выбрать сама. Если решишь вернуться к людям — я отвезу тебя, куда скажешь. Хоть обратно в поместье. А можешь… — он указал рукой на реку.

Она медленно повернула голову туда, куда он указал. И долго смотрела вдаль.

А потом решительно стянула блузку через голову. Через мгновение за ней последовала юбка.

Некоторое время Марина стояла в неглиже, словно смущаясь, а потом и нижнее белье легло в кучу вещей. Она прошла к воде и вошла в реку по щиколотку.

И обернулась.

И Аверин вздрогнул. В этих глазах, темно-серых, как грозовое небо, больше не было и следа неуверенности и покорности. Да и весь ее облик изменился, волосы разметал ветер, плечи расправились, она стала как будто выше ростом. На него дохнуло запахом еловых веток, воды и прибрежной травы.

— А знаете, — тихо проговорила она, — жаль, что вы не смогли меня полюбить.

И Марина, изящно выгнувшись в воздухе, исчезла в волнах.

А Аверин, глядя ей вслед, подумал, что если бы встретил Марину такой, всё могло выйти по-другому.

— Мя-а-а! — раздалось сзади. Аверин огляделся по сторонам. Людей на берегу по-прежнему не было.

— Ну, что ты хочешь сказать?

— Я вижу, вы сегодня добрый, Гермес Аркадьевич, — Кузя потянулся, выпрямляясь в полный рост. — Может, тогда и меня заодно отпустите?

Он нагнулся, поднял юбку и натянул на