Дитя океана - Алина Углицкая

— Ну ладно, ты откачала фомора и келпи, хотя первому стоило бы еще немного помучиться, а второго надо было всего лишь бросить в воду, и он сам бы пришел в себя. Я рассчитывал вернуться из города и вывести лошадку под уздцы до ближайшего пруда, но ты меня опередила.

— Подождите, — я остановила его, с трудом проглотив застывший в горле кусок. — Вы были в городе? А как же маги? Вы же говорили, что они могут вас опознать.

Райзен усмехнулся, глядя, как блестит и переливается отполированный клинок, потом осторожно попробовал пальцем остроту лезвия и, наконец, соизволил взглянуть на меня:

— Королевские псы тоже люди. Магия сделала их сильнее, но не добавила ума. Они такие же самоуверенные болваны, как и их драгоценный король. На всех городских воротах стоят усиленные караулы, проверяют каждого, от мала до велика. Перетряхивают все обозы, но только те, что въезжают. Дознаватели уверены, что тебя в городе нет, но ты вот-вот появишься. На улицах тоже есть патрули, только в штатском. Они стараются смешаться с толпой, но я чую их за милю. Пару раз наткнулся на такой вот патруль, но уйти было очень легко. Меня может раскусить только сильный менталист, остальные мне не страшны.

— Значит, кроме менталистов, вам бояться здесь нечего? — подвела я итог.

Улыбка сползла с лица Райзена, взгляд сделался серьезным и даже колючим.

— Запомни, не стоит говорить дуэргару, что он чего-то боится, — произнес он, четко выделяя каждое слово. — В нашем языке отсутствует само понятие страх. Те, кто боятся, не выживают.

Я ошарашенно кивнула и на всякий случай подтянула к себе кота. Тайруг недовольно выпустил когти, но тут же убрал и ленивым клубком свернулся у меня на коленях.

— Сильный и обученный менталист может учуять под моей личиной магию фейри, — продолжил Райзен, возвращаясь к своей работе, как ни в чем не бывало, — но и только. Вряд ли я позволю ему позвать на помощь, а один он со мной не справится. Там, у ворот, я не стал рисковать. Все-таки было бы неразумно лезть напролом прямо в западню. Но теперь у нас есть преимущество. Никто не знает, что мы уже в городе, так что эффект неожиданности играет нам на руку.

Он встал, привычным жестом загнал кинжалы в ножны, висевшие у него на бедрах, и передернул плечами, накидывая иллюзию. За окном давно уже стемнело, в глиняной плошке на столе коптил подожженный фитиль, по стенам и потолку танцевали диковинные тени.

— Нам пора.

Эти два слова прозвучали как приказ. Вскочил на ноги келпи, оскалив рот в предвкушающей ухмылке. Черный кот спрыгнул с моих колен, и на полу у моих ног моментально увеличился до своих настоящих размеров чернокожий фомор.

— Я надеюсь на твое благоразумие, — Райзен остановил на мне испытывающий взгляд. — Я поставил охранки от вторжения снаружи, но не буду тебя закрывать. В случае чего, ты сможешь выйти из комнаты, но не стоит этого не делать. Ложись спать.

Это было сказано настолько безапелляционно, что я лишь кивнула, окидывая мужчин тоскливым взглядом.

— Когда вы вернетесь? — не удержалась от вопроса.

— Как только найдем то, что нам нужно.

Пару секунд мы с Райзеном смотрели друг на друга, причем кроме него я не видела больше никого и ничего. Ни Тайруга, ни Ареналя, ни закопченных стен, ни нищей обстановки, ни раскатившихся по столу яблок… Словно некая сила связала нас, не давая отвести взгляд, и воздвигла вокруг непроницаемую стену, отрезая от всего мира.

Шумно выдохнув, Райзен шагнул ко мне. Я почувствовала его руки у себя на плечах, а потом на талии. Он сжал меня так, будто боялся, что я исчезну, притянул к себе, с силой вдавливая в свое тело, и губы — жесткие, сухие, вечно изогнутые в сардонической усмешке губы дуэргара — с необычайной нежностью вдруг коснулись моего рта.

Всего одно мгновение — и он оттолкнул меня, задыхающуюся от разлившегося по телу тепла, и вернулся к фомору.

Книга вторая

Сколько себя помню, меня всегда тянуло к морю. В детстве я не понимала, откуда во мне это загадочное притяжение, почему я слышу по ночам таинственные голоса, что за тени тревожат мой сон, когда на море поднимается шторм, что за песни они поют. Сначала я пыталась понять, что со мной происходит, но вскоре заметила, как мои рассказы пугают родителей. Стоило только заикнуться о странных снах и голосах, как мама бледнела, сжимала руки, пытаясь скрыть мелкую дрожь в пальцах, и переводила разговор на что-то другое, а отец сердился и требовал от меня прекратить свои выдумки. Я не хотела их огорчать, а потому, став постарше, уже не рассказывала о своих снах. Но это не значит, что они перестали мне сниться.

С тех пор, как умер отец, прошло не так много времени. Но прежней Ниалинн Иммерли больше не было. Она сгорела вместе с маленьким домиком в рыбацкой деревушке на северной оконечности Брингвурда. Та девушка, что спасла дуэргара в долине Гвирд-долл, и та, что смотрела сейчас на меня из медного таза, были слишком разными, чтобы ужиться в одном теле.

Вздохнув, я зачерпнула холодную воду, разбивая свое отражение, и приложила к горящим щекам. Судя по ощущениям, время давно перевалило за полночь. Сквозь мутное окно темнело затянутое тучами небо и доносился еле слышный шум ветра. В бараке царила относительная тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием половиц, чуть слышным храпом постояльцев, да шуршанием мышей по углам.

Как я не настраивала себя дождаться возвращения Райзена и компании, но все-таки меня сморил сон. На пару часов я забылась, прямо в одежде упав поверх ветхого покрывала, но среди ночи мрачное уханье филина заставило меня подскочить. Задыхаясь от внезапно нахлынувшей паники, с бешено колотящимся сердцем и спазмами в животе, я несколько минут пыталась придти в себя, пока, наконец, не нашла в себе силы встать и проковылять к тазу с водой, оставленному для умывания. Только остудив лицо холодной водой, я в полной мере осознала, что меня так испугало. Мне снова приснились шелки.

«Чего не спится? — пробурчал в моей голове недовольный эриллиум. — Чего вскочила?»

«Опять кошмар», — со вздохом пояснила я, забираясь обратно в постель и натягивая одеяло по самые уши. Огонек масляной лампы был слишком слаб, чтобы разогнать тьму. Я чувствовала себя такой потерянной и одинокой, что обрадовалась вредному артефакту как родному.

«Шелки снятся, — это было произнесено таким знающим тоном, что если бы у эриллиума была голова, он бы сейчас обязательно кивнул, — сила растет. Ты чувствуешь зов Океана, зов той стихии, что дана тебе от рождения».

«Странно… почему же мне снится, что они хотят меня утопить?» — недоверчиво спросила я.