Драконьи Авиалинии - Ольга Пашнина

— Ну сейчас я развлекусь!

Я приоткрыла один глаз. И почти порадовалась довольному выражению лица Кайла. Он у столика гремел склянками и что-то бормотал себе под нос. Потом уселся рядом со мной, приподнял голову. Даже подушечку подложил. Сделал глубокий вдох и выдал:

— Блейк, открой ротик!

И просиял, будто Дракониаду выиграл. Даже в состоянии нестояния я закатила глаза. Дорвался.

— Мм, здорово звучит, — продолжал кривляться Златокрылый. — Эй, я вообще-то не шучу. Впрочем, если хочешь, можешь валяться с температурой.

Я быстро раскрыла рот и получила полную ложку зелья. От неожиданности поморщилась и закашлялась.

— А у Эльки вкуснее.

— Ты же не ребенок, — резонно возразил Кайл.

— Я может, тоже сладенького хочу.

Погонщик хмыкнул:

— Поцелуй сойдет за сладенькое?

Что мне оставалось делать в ответ? Только лечь обратно и закрыть глаза, потому что голова болела — не дай Высший.

— Нет так нет, — обиженно отозвался Кайл. — Слушай, за два дня тебе надо выздороветь. У меня выходные закончатся, работу нельзя пропускать. А то ты ненароком подохнешь тут. Куда мне труп прятать?

— Не дождешься!

Вскоре жар начал спадать. К сожалению, не так чтобы совсем. Все равно температура была очень высокой, голова болела, может, чуть меньше, но все же сильно. Однако я смогла заснуть и даже порадовалась, что Кайл оставил меня в покое, уйдя работать.

К обеду вернулась Элька и сразу же побежала ко мне, показывать маленькую игрушку-лошадь, которую ей купила Лирэль. Кайл по моей просьбе просто выделял няне некоторую сумму поверх жалованья, на Эльку. Так что раз в три дня они выбирались на карусели, ели мороженое или покупали какую-нибудь игрушку. Благодаря Лирэль в доме Златокрылых появились пазлы, кубики и раскраски с карандашами. А еще мы тайком копили на большой кукольный домик; я выяснила день рождения Эльки и задумала сделать подарок. Откладывала с тех денег, что Кайл давал на обед, все равно я на такую сумму съесть физически не могла бы. И подозревала, что муж об этом прекрасно знал. Так мы и жили; Кайл демонстрировал полное равнодушие к дочери, но исправно делал все, что я попрошу для нее. Хорошо устроился, ничего не скажешь.

Девочка остановилась у кровати и заглянула мне в лицо.

— Привет, Эльчонок. — Я слабо улыбнулась.

— Ты заболела? — спросила она.

— Заболела. Не бойся, я не заразная. Где вы были?

— В зоопарке, — просияла Элла. — Вот!

И сунула мне под нос красивый шарик в виде какой-то животины. Никогда их не различала.

— Умница моя, а кто тебе больше всего понравился?

— Летучий мишка! Он летал под потолком! И еноты! Мы их кормили виноградом!

Она была такой счастливой, что не улыбаться было нельзя.

Потом на девочку шикнул Кайл, зашедший выдать мне пресловутую витаминную конфету. Хоть какая-то радость; кисловатые, с ярко выраженным клюквенным привкусом пастилки, которыми меня пичкали раз в два часа. Ребенка увели кушать и укладывать на послеобеденный сон; набегалась в парке, да еще, как оказалось, коленку разбила.

Если утром или даже днем, когда действовало жаропонижающее зелье, я думала, что мне плохо, я ошибалась. Потому что вечером, когда действие зелья ослабевало, а новую дозу принимать еще было нельзя, начался действительно ад.

Голова раскалывалась так, что периодически перед глазами возникали черные точки. Жарко было — не то слово, хоть яичницу жарь. Болела спина от долгого лежания, затекла шея от неудобной подушки. Как-то неприятно хотелось чесаться. И темнота, полное отсутствие света в комнате, лишь яркая полоска под дверью, по которой можно было определить, когда мимо кто-то проходил.

Обидное ощущение, что меня бросили, таким острым никогда еще не было. Простуду в приюте я переживала сама, никто не подходил ко мне, просто спала сутками и, если были какие-то лекарства, принимала их. А здесь, смотрите-ка, привыкла, обиделась, что никто не заходит! Как быстро, оказывается, привыкаешь к наличию… семьи?

— Сияющая, ты еще не сдохла? — радостно ухмыльнулся Кайл. — Есть хочешь?

— Нет.

Мой голос был тонким и слабым.

— Ты чего это? Ревешь, что ли?

— Может, и реву, — пробурчала я, вытирая слезы, которые почему-то тоже казались горячими.

— И что у нас болит? — Златокрылый уселся на кровать. — Голова болит?

— Болит, — всхлипнула я.

— Еще что болит?

— Спина болит, шея болит. Устала, — призналась я.

Самой уже стыдно стало. Ну болею. Где катастрофа-то?

— Устала? — хохотнул Кайл. — Все еще впереди. Вот покроешься болячками, буду тебя разрисовывать. Красота! Вот где развлечение-то! Все, реветь прекращай. Ну-ка, перевернись.

— Зачем?

— Перевернись, я сказал!

Пришлось кое-как, скрипя конечностями, перевернуться на живот и улечься. Спины коснулись прохладные руки и чуть надавили. Я даже замерла, чтобы не спугнуть, настолько огромное облегчение они приносили.

— Чего притихла? — осведомился Кайл. — Живая там?

В ответ у меня вырвался то ли стон, то ли хныканье.

— Мне нравится, как ты стонешь. — Кайл хмыкнул. — Но обстоятельств хочется все-таки других. Так!

Он перехватил мою руку, тянущуюся к спине. Да просто почесаться хотела!

Вспыхнул яркий свет, и я зажмурилась, а Кайл убрал мне со спины волосы и тщательно осмотрел.

— Ну садись, дорогая. Сейчас будем заниматься росписью по телу. Между прочим, в детстве у меня была четверка по рисованию. Выдающийся успех!

— У всех остальных были тройки?

Поморщившись, я села и плотнее запахнула пижаму, которую разворошил муж.

— Нет. У всех были пятерки. У всей школы.

— Кайл! — Я отодвинулась к самой спинке кровати. — Помни, что эта штука крайне тяжело смывается. И что меня будет осматривать лекарь.

Вместо ответа Златокрылый как-то уж очень плотоядно усмехнулся. Потом выругался, когда темно-зеленая жидкость брызнула на ковер. Справился наконец с крышкой, нашел вату и уселся, выжидательно глядя на меня. Капризничать не хотелось.

— Раздевайся, — скомандовал муж.

— А… а давай я сама?

Не хотелось мне перед ним раздеваться. Совсем не хотелось, даже несмотря на жар и головную боль.

— Сияющая, я все равно увижу тебя раздетой. — Кайл закатил глаза. — Подумаешь, на неделю раньше. Давай я тебе прямо скажу: не дождусь даже, когда зеленка сойдет. Как только выздоровеешь настолько, что сможешь получать удовольствие от всего, что я запланировал, окажешься в моей постели на правах не только формальной жены. И я бы, конечно, с удовольствием посмотрел, как ты завязываешься узлом в попытке обработать все болячки, но, боюсь, это тоже травмоопасно. Так что снимай пижаму и сиди молча.