Чистилище. Охотник - Михаил Кликин

Она вся была охвачена огнем. Горела не только верхняя палуба. Языки пламени рвались изнутри. И она кренилась. Заваливалась на правый борт.

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, – непонятно сказал Чистый. Он сунул «винторез» Ивану в руки, сел с ним рядом. Сказал:

– Скажи мне правду, дикарь, от этого проклятого Коктейля есть хоть какой-нибудь прок?

Иван перекинул ремень винтовки через голову, шевельнул одним плечом, ответил:

– Вряд ли.

– Так какого черта… – Ларионов закашлялся, захрипел.

Из-под брюха подводной лодки выхлестнулась струя воды и пара. Жуткий грохот перекрыл все прочие звуки: атомный крейсер качнулся, подняв огромную волну и оторвав понтоны причала.

Иван потерял ориентацию в пространстве и не сразу понял, что оказался в воде. Винтовка, повисшая на шее, потянула его ко дну, он попытался сбросить её, но не смог. Надувшиеся кожаные штаны какое-то время поддерживали его на плаву, но он успел нахлебаться солёной воды – не прошло бы и минуты, как он с головой скрылся бы под волнами и уже не выплыл бы. Но внезапно ему под руку попалось нечто мягкое. Пальцы рефлекторно сжались, ноги во что-то уперлись. Иван вытянулся, глотнул воздуха, закашлялся, чувствуя, как отпускает паника.

Он мог держаться на воде!

Спасший его предмет вдруг шевельнулся, будто живой. Иван отпустил его, позволил ему немного всплыть, увидел нечто оранжевое, округлое, и с некоторым запозданием понял, что это Чистый в своем герметическом костюме. Вокруг его шеи надулся широкий воротник – за него-то Иван и схватился.

Капитан Ларионов, похоже, был жив. Ему не требовался атмосферный воздух. Он продолжал дышать через ребризер даже под водой. Но что случится, когда Чистый начнет задыхаться? Он сорвет маску и превратится в мута?

Иван закрутил головой, пытаясь понять, куда плыть. Но кругом только волны вздымались.

Он чувствовал, как стремительно уходят последние силы. От холодной воды сводило мышцы. Нечто темное словно бы вынырнуло из глубины, закачалось рядом – он дотянулся до неизвестного предмета, зацепил его скрюченными пальцами, потянул к себе – это был утопленник, Иван тут же его отпустил.

Волны били Ивана в лицо, накрывали с головой. Он отплевывался, давился.

Сколько прошло времени? Час? Или десять минут? Он не знал.

Где берег? Где горящая баржа? Где тонущий подводный корабль? Он не видел.

Что-то большое вдруг заслонило ему обзор. Перевернувшаяся лодка? Всплывший труп мута?

Задыхаясь, теряя сознание, он все же попытался ухватиться за плавучее тело. Рука зацепилась за веревку. Он тут же отпустил Чистого – капитан Ларионов медленно всплыл.

«Вход» – это слово появилось у Ивана в голове будто бы само собой, без всякой вроде бы причины.

«Вход».

Он беспомощно царапал чей-то упругий бок – кита? тюленя? – пытаясь на нем закрепиться.

Ему было жарко.

Что-то тяжелое висело на ногах, тянуло вниз.

«Вход».

Сознание Ивана вдруг прояснилось – это погибающий, агонизирующий организм подключил последние резервы, пытаясь спастись. Охотник практически перед самым носом увидел черные буквы на оранжевом фоне: «вход». Ниже – под надписью – такая же черная стрелочка. Он понял, что это не кит, не тюлень, не распухший труп мута. Это был надувной плот, сброшенный с баржи, – за него-то Иван и зацепился.

Хрипя, охотник потащил веревку на себя, пытаясь передвинуться в направлении, куда указывала стрелка. Ему удалось сместиться где-то на метр – и он увидел черную дыру, прикрытую пологом.

Волна приподняла Ивана. Он выкинул вперед раненую руку и отпустил веревку, понимая, что это его последний шанс на спасение.

Он так и не понял, как ему удалось забраться внутрь. Он отключался, сознание его меркло. Он ничего не запомнил – даже того, сколько времени продолжалась его борьба. Просто в какой-то момент он вдруг обнаружил, что большей частью находится на плоту, похожем на надувную палатку, и пополз дальше – вглубь.

Его вырвало солёной водой.

Он завозился, развернулся, высунулся наружу, тяжело дыша, лег грудью на невысокий борт – и его вырвало еще раз.

Что-то яркое мелькнуло среди волн, мягко шлепнулось о борт. Это был капитан Ларионов в своем костюме. Иван поймал его за руку, подтянул ближе, перехватил и потащил на плот: сначала одну ногу забросил, потом другую, потом попытался тело поднять, но сам едва не вывалился наружу. В конце концов ему удалось поднять Чистого под тент. Но эти усилия не прошли для него даром: открылись раны, а в голове помутилось. Пару минут Иван еще держался неимоверным усилием воли, но потом глаза его закатились, и он, бездыханный, повалился на залитое водой надувное днище…

91

На третий день после ужасной бойни мичман Теребко пришел в деревню дикарей.

Перешагнув незримую границу селения и увидев людей, он медленно опустился на колени и вытянул перед собой пустые руки. Вскоре вокруг него собралась толпа, в основном женщины и дети. Мужчины тоже были здесь, но они держались поодаль. И только с появлением Главы Совета они подошли к чужаку ближе.

– Зачем ты пришел? – спросил Борис Юдин, присев перед моряком и удивленно рассматривая его лицо – таких глубоких стариков Борису видеть не доводилось. Он разглядывал морщины вокруг глаз и на лбу, седые волосы и дряблую кожу рук и вспоминал своих учителей – всех, кого он еще помнил.

– Мои люди мертвы, – сказал мичман. – Их всех убил мут, и мы ничего не могли с ним сделать.

– Это была Ламия, – догадался Борис.

– Я не хочу возвращаться, – признался Теребко. – Я устал. Мне всё надоело. Если хотите, можете меня казнить, я это заслужил. Если помилуете, я хотел бы жить вместе с вами. Вряд ли мне долго осталось.

– Ты помнишь старое время? – спросил Борис.

– Кое-что помню.

– Тогда ты должен многое нам объяснить!..

Молчаливая толпа провожала их через всю деревню.

Какая-то девушка, прикрывая лицо рукавом, вынесла лепешку, протянула её мичману. Он принял дар, поклонился и сразу же вгрызся в еду. Лица мужчин чуть смягчились, многие убрали оружие – они еще не верили чужаку, но они доверяли Главе Совета.

Борис провел моряка в резиденцию, усадил его в горнице на свету, прикрыл дверь и встал у стены. Похоже, он совсем не боялся чужака, не ждал от него ни хитрости, ни подлости.

– Вы убили Ламию? – спросил он негромко.

– Того мута? – Мичман покачал головой. – Нет. Это был настоящий демон. Я уцелел чудом. Еще пять человек дышали, когда я их нашел, но ни один не пережил ночь.

– Её нельзя убить, – кивнул Борис. Теперь он выглядел успокоенным. Но вот тревога опять легла тенью на его лицо:

– А те люди, что на корабле, – они могут её убить?