Великие загадки мира искусства. 100 историй о шедеврах мирового искусства - Елена Коровина

«Я вижу, ты узнал меня! – проговорил призрак покойного императора. – А значит, сделаешь, как прикажу. Эта война не нужна Пруссии. В нее втянули тебя французские роялисты. И все, что происходит, выгодно только Франции. Если ты немедленно не прекратишь войну, именно эта страна станет великой державой, а не наша Пруссия». – «Но…» – попробовал заикнуться протрезвевший от ужаса Фридрих-Вильгельм. «Никаких но! – в ярости закричал призрак. – Мне видней – я провижу будущее из Горнего мира! Во имя будущей великой Пруссии ты должен остановить войну немедленно!»

Огонь в камине вспыхнул каким-то инфернальным светом и потух. Комната погрузилась в темноту. Призрак, застонав, ушел в свой мир. А у Фридриха-Вильгельма застучали зубы. На ватных ногах он выбрался в коридор. Наутро герцог Брауншвейгский получил королевский приказ об отступлении. И армия союзников отошла за Рейн.

Итак, призрак решил судьбу войны и французской монархии, а с ней заодно и будущих монархий Европы. Но история содержала множество загадок. И главная: отчего вдруг император Фридрих Великий (хоть и с того света) вступился за революцию? Странное предпочтение для бывшего монарха… Во всей этой мистической странности усомнился уже в XIX веке известный французский историк Жорж Ленотр. Он начал собственное расследование. Однако изыскание привело его к еще более поразительному результату.

В мемуарах великого французского комедиографа Пьера Огюстена Бомарше, автора блестящей трилогии о плуте Фигаро, Ленотр нашел рассказ о его друзьях – актерах знаменитого театра «Комеди Франсез». Была там и зарисовка о том, как Бомарше зашел однажды домой к ведущему актеру и пайщику театра Жозефу Абрааму Бенару, который играл под псевдонимом Флери. Бомарше давно дружил с Флери, зная его еще по премьере «Женитьбы Фигаро». Знал он и домочадцев актера. Особенно привлекала любвеобильного драматурга юная племянница Флери. Она-то, взволнованная донельзя, и выложила автору «Фигаро», что дядя уехал еще вчера. Под покровом ночи за ним прислали карету с гвардейцами в качестве охраны. «Охрана-то зачем?» – изумился Бомарше. «Так дядюшка же поехал в Верден! – ответила племянница. – А там бои. Мне за него страшно…» Бомарше попытался утешить девушку: «Не стоит бояться, актеры не воюют. Флери, наверно, просто пригласили сыграть». Но девушка чуть не заплакала: «Об игре речь не шла! Дядя, уходя, буркнул и вовсе нехорошее. Сказал: ну вот и ваш выход, господин призрак! Нахлобучил треуголку и ушел. И между прочим, в том костюме, в котором он играет покойного императора Фридриха Великого!»

Бомарше удивился. Флери действительно блестяще играл покойного императора в двух драмах, которые шли на сцене «Комедии Франсез». Знающие люди говорили, что он – точная копия Фридриха: и лицо, и походка, и манеры, и голос. Но что делать актеру в Вердене, оккупированном пруссаками? Загадка какая-то…

Бомарше был любопытен и потому посетил своего друга через неделю. Накинулся с расспросами: зачем ездил в такую опасную поездку? Но всегда словоохотливый и бесшабашный Флери не утолил любопытства драматурга. Вот тот и написал в мемуарах: «В моей жизни было много загадок. Но загадка Флери осталась неразгаданной».

Прочтя мемуары Бомарше, историк Жорж Ленотр быстро сверил даты. Драматург заходил к актеру в середине сентября 1792 года. Получается, Флери ездил в Верден за день или два до того судьбоносного бала, когда в сумрачной комнате старинного замка Фридриху-Вильгельму явился призрак его покойного дяди. Так не был ли именно Флери этим самым призраком, вернее, не сыграл ли он его? Говорил же он, уезжая: «Ваш выход, господин призрак!»

Ленотр начал рыться в театральном архиве «Комеди Франсез». Нашел записки самого Флери и прочел поразительное признание: «Осенью 1792 года мне довелось сыграть самую важную роль в моей жизни». О чем писал актер? Ленотр поднял список его ролей. В 1792 году Флери не сыграл ничего особо выдающегося – всего несколько ролей «благородных отцов», ведь актеру пошел уже пятый десяток. Так о какой же роли он написал – не о призраке ли Фридриха Великого?

Ленотр еще раз просмотрел театральные архивы. Там нашлась интересная запись драматурга Фарб-д’Эглантина, ставшего во времена революции секретарем самого Дантона. Эглантин предлагал пайщикам театра освободить от спектаклей актера Флери «по нуждам революционного времени». Запись была помечена сентябрем 1792 года. Ну а в расходных книгах нашлась строка: «Выдать актеру Флери подъемную сумму».

Значит, «революционная командировка» все же состоялась – призрак отправился в путь! И Флери сыграл свою лучшую роль в верденском замке. Но если это так, то именно актеру, играющему «благородных отцов», революция оказалась обязанной своим спасением. И никаких призраков – только реальные и бесстрашные герои!

Зеленая карета

Театральные загадки – возможно, самые привлекательные в мире. А сколько театральных легенд хранит сцена! Например, петербургская сцена начала XIX века. И самая таинственная ее легенда – о зеленой карете.

Впервые о ней стало известно из судьбы великой русской балерины начала XIX века Марии Даниловой (1793–1810). Перед премьерой всегда не спится. Завтра Маша танцует главную партию в новом балете балетмейстера Шарля Дидло «Амур и Психея». Собственно, Маша еще ученица театрального училища, ей только шестнадцать, но месье Дидло уже выделяет ее изо всех воспитанниц танцкласса – ставит балеты, рассчитывая на нее. Да и публика приходит в восторг от каждого появления юной солистки. Еще бы, Данилова чрезвычайно хороша собой – стройная тонкая фигурка, светло-русые вьющиеся волосы, голубые очаровательные глаза. А в танце она легка как мотылек, грациозна в движениях, к тому же на редкость профессиональна – школа великого Дидло во всем блеске. Он ведь обещал, когда приехал из Франции работать в Россию, сделать русский балет первым в мире.

Маша подошла к окну. Жаль, из окна виден только кусочек мощеного двора перед театральным училищем. Солнце уже встало, но все вокруг – в дымке. Вот по мощеным плитам проехала, словно проплыла – медленно и совершенно бесшумно – ранняя карета. Сквозь туман не особо разглядишь, но по очертаниям – обычная казенная карета, которая привозит актеров в театр и развозит после спектакля. За огромные вытянутые размеры ее зовут линейкой или зеленкой – за вылинявший под дождем и снегом цвет. Но что делает казенная карета в такую рань? Все училище спит. Да и света в карете, кажется, не было. И лошадей не слышно…

Маша вздрогнула – она уже видела эту карету в ночь перед прогоном своего предыдущего балета. Год назад, в 1808-м, месье Дидло ставил «Зефира и Флору». Маша танцевала сложную партию Флоры – богини цветов. Богиня летала с цвета на цветок, резвилась с Зефиром посреди облаков. Для этого Дидло придумал специальные конструкции тросов, которые крепились прямо к костюмам танцовщиков. Рабочие сцены тянули эти тросы, и танцовщики порхали над сценой. У бедной Маши всегда сердце холодело, когда приходилось летать таким способом. Но зато – какой успех у публики! Сама императорская семья подарки присылала. Только вот после одного такого полета у Маши хлынула кровь горлом. Как раз после того, как она увидела зеленую карету в утреннем тумане.

Премьера «Амура и Психеи» превзошла все ожидания. Вообще 1809 год стал триумфальным для Марии Даниловой. В шестнадцать лет ее объявили надеждой русского балета. Вот только чахотка вновь открылась. Приступы пошли все чаще и чаще. Доктора говорили, она надорвала свое здоровье отчаянным балетным трудом, но вот будет отпуск – и дирекция отправит Данилову за город. Все расходы возьмет на себя. Даже карету казенную выделит. По утрам совершенно обессиленная Маша пыталась заглянуть в окно. Однажды она сказала подруге: «Карета приехала!»

Через несколько дней Марию Ивановну Данилову, семнадцати лет от роду, похоронили на казенном кладбище. Шел 1810 год. Удивительно, но кареты не было – неутешные поклонники принесли гроб на руках.

Балерина Анастасия Новицкая (1790–1822) училась в Петербургском театральном училище вместе с Даниловой и была выпущена из балетных классов в 1809 году. В свои девятнадцать лет Настя не отличалась ни блестящей внешностью, ни живостью нравов, позволяющей быстро находить себе покровителей. Настя была скромна, тиха и трудолюбива. Работая в театре, она начала преподавать танцы в Смольном монастыре и Екатерининском институте. Дидло, ее обожаемый учитель и балетмейстер, не забывал о ней. Он дал ей возможность выступить в лучшем своем балете «Ацис и Галатея» в главной роли. Вот только Галатеей была Дуня Истомина, которую позже сам Пушкин назвал великой, Новицкая же танцевала… мужскую роль Ациса.

Все в голос хвалили ее «невыразимую легкость», «благородство с прелестью». Но слухи все же поползли – разве можно женщине играть мужскую роль? Не к добру это! Актерская профессия и так богопротивна – ведь актер проживает на сцене чужую жизнь. Недаром еще лет двадцать назад церковь запрещала хоронить актеров на общем кладбище – только за кладбищенской оградой, как самоубийц. Но Дидло решил, что некрасивая и мужественная Новицкая идеально подойдет на драматическую роль его Ациса. Разве могла Настя ослушаться начальства?..