Не провоцируй босса, опасно! - Маргарита Светлова

– Ребёнка.

При слове «ребёнок» кровь отхлынула от моего лица. Я вспомнил, сколько раз делал Соне больно, говоря о наших детях. Её рассказ меня шокировал, я был как в прострации после услышанного, ничего не соображал, вышел на автопилоте. Не помню, что сказал друзьям, сел в машину и дал по газам. Нужно было выпустить пар, причём срочно. Спарринг отпадает, но… как хотелось всё крушить вокруг.

Нельзя!

Сбитые костяшки Соню напугают, да и в связи усыновлением нужно выглядеть безукоризненно. Я на бешеной скорости выехал за город и съехал с трассы в сторону посадок. Только оказался на приличном расстоянии от дороги, заглушил мотор, опустил голову на руль и попытался успокоиться. Тщетно! Рассказ Сони не выходил из головы, я прокручивал его вновь и вновь. Но одно дело услышать, другое – это пережить. Бедная моя девочка, в каком аду она побывала. Две мои любимые женщины – мать и будущая жена – пострадали от рук подонков!

И опять это чувство бессилия, оно не даёт вдохнуть полной грудью. Задыхаясь, я выскакиваю из машины, делаю глубокий вдох и кричу, как раненный зверь, разрывая в клочья тишину. Монстр, что жил внутри меня, разбуженный криком отчаянья, приподнял свою уродливую морду, оскалился и уже начал изнывать от жажды мести. Ему не терпелось вонзить свои острые зубы в горло врагов. От него никому не скрыться, настигнет всех, и родителей Сони тоже. Все заплатят сполна за каждую секунду боли моей женщины!

Глава 39

Постепенно мой разум начал проясняться, гнев и ярость уходили на второй план, эти чувства мне сейчас не советчики. Теперь важно мыслить предельно ясно и не поддаваться эмоциональному порыву. В одном я был уверен: Макар будет страдать долго, смерть для него – роскошь. Родители Сони любят деньги, ну что ж, у них их скоро не будет. Уверен, если надзорные органы на них натравить, много недочётов найдут. А пока они будут по ночам не спать из-за проверок, я займусь семьёй. И разберусь, кто и в чём виноват, а уже потом буду думать о воздаянии. Сел в машину и поехал к солнечной, она и так вся на взводе из-за предстоящего разговора. Хватит с неё волнений, она выпила эту горькую чашу сполна.

Пока ехал, анализировал услышанное, нет, не сцены насилия, а действия людей, что причастны к этому. Чем больше я думал, тем больше чувствовал, что-то тут не так. Из услышанного выходит, что Макар не с основания фирмы работает с родителями Сони. Тогда вопрос. Люди, для которых деньги во главе угла, никогда бы не допустили, чтобы кто-то посторонний получил контрольный пакет акций. Они были на грани банкротства, и он спас их своим вложением в бизнес? Маловероятно. Потому что боялись они его сильно, значит, тут что-то другое. И почему он настаивал на браке с Соней? Тут любовью не пахнет, такие, как он, попросту не знают, что такое любовь. Возможно одержимость… Нет, и этот вариант отпадает, если было так, то не опустил бы или нашёл способ вернуть. Нужно с этим разобраться. Даю голову на отсеченье, он имеет компромат, осталось узнать какой. Завтра к Глебу заскочу, и маму нужно навестить, она же нос свой туда совала. Чёрт! Как я об этом мог забыть? Ладно, всё завтра, сегодня любимая.

Когда я вошёл в дом, у меня было желание кинуться и, схватив Соню в охапку, зацеловать, чтобы она позабыла прошлое. Сказать, что мне очень жалко её и я готов всю жизнь положить, чтобы излечить раны, нанесённые этим уродом. Но это только бы сильнее её расстроило, поэтому я выбрал другую тактику.

***

Кир приехал через полчаса, как я вернулась домой. Заходит, как всегда, с обворожительной улыбкой на губах. А у меня душа холодеет от мысли, что сейчас предстоит ему всё рассказать.

– Солнышко моё, – подходит он ко мне плавной походкой хищника, кладёт руку на спину и притягивает к себе, – безумно соскучился… – произносит он на выдохе и дарит нежный поцелуй.

Сердце трепещет от него, и тут же становится горько. Будет ли он меня так целовать после того, как узнает правду? Он отстраняется. Я, собравшись с духом, выпалила на одном дыхании:

– Кирилл, я готова рассказать…

И тут его палец оказался на моих губах. В недоумении поднимаю взгляд на него. Смотрит так пристально и убивает ответом:

– Не нужно. Я всё слышал.

От его презрения сердце пропустило удар и замерло, вязкий туман отчаянья начал обволакивать мой разум. Я не знала, что ответить, в голове пустота, а сердце изнывало от боли. «Он всё знает»! – глухим эхом раздаются эти слова в моей голове снова и снова. Я тяжко вздохнула и прикрыла глаза, пытаясь справиться с эмоциями, руки онемели от волненья.

– Соня, посмотри на меня.

Не могу. Хоть режете меня!

Тяжкий вздох Кира, и он прижимает меня к своей груди.

– Глупенькая… – выдыхает мне в затылок. – Не нужно стыдиться или бояться моей реакции. Я как любил тебя, так и люблю, ничего не изменилось. Глупости совершать не буду, у нас сейчас Ромка в приоритете. Но по заднице тебя не мешало бы отшлёпать.

– За что? – поднимаю взгляд.

– То, что боялась сказать, что детей возможно не сможем зачать. Мне всё равно, можешь ты это или нет. Детей можно усыновить, или суррогатную мать нанять, это сейчас не проблема. Но то, что я чувствую к тебе, ни за какие деньги мира не купишь. Потому что я тоже уже не смогу без тебя жить. Существовать, возможно, но не жить.

Уткнулась ему в грудь и заплакала. Это слёзы были не боли, а облегчения, давящий на меня груз сомнений постепенно исчезал.

– Солнечная, – взял меня за подбородок Кир, – завязывай сырость разводить, всё же хорошо. А то, что было, забудь. Нет больше этого прошлого у тебя, теперь у тебя будущее: Ромка и я. Не стоят эти твари даже твоих воспоминаний. Сожги прошлое мысленно, как уродливые картины. Никто не посмеет тебя обидеть, слышишь? – Смотрит на меня с нежностью и осторожно касается пальцем моей ресницы. – Слезинка.

– Легко сказать «забыть»…

– Я помогу тебе. Захочешь поговорить – я в твоём распоряжении. Понимаю, что сложно, читал как-то об этом в одной статье. И всё же лучше не молчать.

– Почему ты читал?

Неужели он знает о матери? Кир тяжко вздохнул и подтвердил мою догадку:

– Мой отец изнасиловал мою мать, результат его мерзости перед тобой. Так что я не долгожданный ребёнок, а плод унижения и боли своей мамы. Я годами наблюдал, как она страдала и менялась. Я не хочу тебе такой судьбы.

– А она думает, что ты не знаешь.

– Ошибается. Но эту ситуацию я уже давно