Звёзды - это блюдо, которое подают холодным - Евгения Духовникова

на приметную красную будку. Толстая чугунная цепь, подвешенная на столбиках по периметру мегалита, несмотря на свою толщину, не выглядела серьёзной преградой, но Клементина знала, что памятник тщательно охраняется. Наверняка всё вокруг нашпиговано датчиками, реагирующими на движение, и мощными камерами.

— Ничего. Нас пропустят, — Фау вдруг совершенно по человечески хихикнул и подмигнул: — Мы же не собираемся его взрывать.

— А так хотелось.

— Похоже, я начинаю привыкать к вашему чувству юмора, — вздохнул флойд, помогая ей выбраться из кабины аэромобиля. — Очеловечиваться.

— Это плохо?

— Нет, — Фау хмыкнул. — Это факт.

Мужчина в форме вневедомственной охраны проводил их ошарашенным взглядом. Его правая рука машинально зашарила по карманам в поисках рации.

— Всё в порядке, не нужно никого звать, — поспешила заверить его Клементина — не хватало ещё, чтоб он вызвонил подмогу и поднял шум. — Мы просто хотим осмотреть памятник. Вы же пропу́стите нас? Пожалуйста.

Глаза охранника округлились ещё больше, губы ошалело забормотали что-то нечленораздельное.

— Клементина, он не знает флойдский, — шепнул Фау.

— Ой… — она испуганно захлопнула рот рукой. — Я не нарочно…

— Это неофициальный визит, — сказал флойд охраннику. — Мы пробудем здесь какое-то время. Сегодня ещё ожидаются туристические группы?

— Вроде бы н-не должны…

Клементина покосилась на аэромобиль, аккуратно припаркованный неподалёку. Если нагрянут туристы, неизвестно ещё, что окажется в центре внимания: древние камни или флойдский летательный аппарат, стоящий у всех на виду.

— Отлично. С вашего позволения, мы пройдём. Не беспокойтесь, мы ничего не сломаем.

— Пожалуйста, — добавила Клементина на этот раз по-английски. Она видела, что мужчина колеблется: на одной чаше весов — врождённый страх перед флойдами, на другой — ничуть не меньший страх перед собственным начальством, а главное — понимание, что в случае чего спросится с него, а не с непрошенных гостей.

— Я прошу вас, не трогайте ничего, — умоляюще пробормотал он.

— Да не волнуйтесь вы так, — обернулась Клементина, перешагивая через цепь. — Мы же не вандалы.

— Вот именно. И отключи́те камеры, — посоветовал Фау. — Всё равно ничего интересного вы там не углядите.

Несколько шагов по невысокой траве — и они оказались внутри каменного кольца.

— Поневоле чувствуешь себя то ли лазутчиком, то ли шпионом, — со смехом призналась Клементина. — Охранник все ещё пялится на нас?

— Нет, ушёл. Решил, видимо, что с тобой лучше не шутить.

— Со мной?!

— А кто заговорил с ним по-флойдски?

— Я не нарочно… — она покраснела. Отвернулась, делая вид, что любуется закатом.

Обойдя её вокруг, флойд опустился на траву, помедлив мгновение, Клементина последовала его примеру.

— Знаешь, Фау, а ведь учёные до сих пор ломают копья, споря, для чего его построили. Вроде бы для того, чтобы наблюдать за движением небесных тел, предсказывать затмения и всё такое — но не слишком ли грандиозное сооружение для данной цели? Можно же было сделать то же самое, но из дерева — куда проще и быстрее. Я где-то читала, что на подобное строительство при тогдашних технологиях потребовалось бы три сотни лет… — Клементина украдкой покосилась на своего спутника. — Если, конечно, никто не помогал.

— Мы нашли вашу планету двести лет назад, — похоже, Фау понял намёк. — И почти сразу открылись людям. Остальное ты знаешь.

Значит, не флойды…

Тенри?

— Насколько мне известно, тенри действительно не подозревали о вашем существовании до недавнего времени, — ответил флойд на незаданный вопрос.

— Это один из главных аргументов "Открытого неба", — заметила Клементина. — Они утверждают, что инопланетные гости и раньше посещали Землю. Следили за нами, наблюдали, а иногда и помогали. Нянчили, пестовали… Словно к чему-то готовили. Или ждали, пока готовыми станем мы.

— Человечеству предстоит ещё очень долгий путь, — голос Фау прозвучал необычайно серьёзно. — И я сейчас не про безнадёжное отставание наук и технологий… Я о другом. Люди должны измениться духовно, внутренне, кардинально пересмотреть свою систему ценностей — а такая глубокая трансформация может быть только добровольной. Ни флойды, ни шер-нуа, никто другой не сможет насильно навязать вам эти изменения.

Флойд лёг на спину, заложив руки за голову.

— Вы уже трансформируетесь — но вы в самом начале пути. Должно смениться много поколений, чтобы изменения стали ощутимы и принесли свои плоды.

— Тенри не захотели измениться, — очень тихо сказала Клементина.

— Тенри не смогли, — поправил флойд. — Некоторые мои соплеменники полагают, что и человечество не сможет.

— Из-за того, что мы похожи? — она уже хотела обидеться, как вспомнила про гораздо более важный вопрос, который хотела задать. — Фау, тогда, двести лет назад — почему вы не рассказали людям правду? Или это тоже запрещено?

Флойд перекатился на бок, взял её за руку.

— А ты была бы рада услышать такую правду? — поинтересовался он. — Узнать, что на твоём веку небо будет закрыто для людей? Изо дня в день, из года в год осознавать, что тебе не дожить до начала космической эры. А ведь тогда продолжительность человеческой жизни была гораздо меньше… Я отлично понимаю, Клементина, что ты чувствуешь. Но, поверь, иного выхода не было. Иногда бывает, что выход лишь один.

Она промолчала. В вечернем небе, уже выцветшем до болезненной бледности, но ещё не успевшем как следует потемнеть, появились первые звёзды.

— Почему людям всегда хотелось в космос? — прошептала Клементина, обращаясь скорее к себе самой, нежели к Фау. — Это ведь не просто банальная тяга к экспансии, желание захватить и освоить как можно бо́льшую территорию, стать доминирующим видом. В чём же тогда причина? В стремлении к новому и неизведанному? В жажде знаний? В безотчётном страхе не суметь преодолеть земное притяжение, разорвать путы и в итоге навсегда остаться взаперти?

— Мы тоже когда-то прошли через это, — так же тихо откликнулся флойд. — Мы победили сомнения и страхи, познали истину и шагнули к звёздам… А вот тенри так и не сумели победить самих себя. Свою жадность, зависть, агрессию, мстительность, мелочность, неумение прощать. Это делает их смертельно опасными, но вместе с тем в этом их слабость.

Клементина не вполне поняла последние слова Фау: ей тенрийцы виделись какими угодно, но только не слабыми. Она вспомнила бесцеремонную улыбочку Шарка, развязный тон, фамильярный прищур — и в душе горячей волной поднялся гнев.

— Я не отдам нашу Землю никаким тенри, — сердито сказала Клементина.

— Мы не отдадим, — ласково поправил флойд. Скользнул ближе, уткнулся носом ей в макушку, зарываясь в кудри.

— Ты уверен, что он отключил камеры? — озабоченно спросила Клементина, уворачиваясь от поцелуя.

— Уверен. Наши органы восприятия очень чувствительны.

— Камеры же работают совершенно бесшумно.

— Это для тебя бесшумно. А я улавливаю электромагнитные поля… если они есть.

— Ух ты! Понимаю, почему ты так любишь тишину. Я бы, наверное, с ума