С миру по нитке - Анатолий Эйрамджан

Когда вам удобней?

– Завтра, – сказал я.

– Приезжайте в 8 утра по этому адресу, – Салах Амер чуть ли не печатными буквами написал мне адрес госпиталя, куда я должен был приехать. – Сделаем вам коронарографию.

К тому же он снова выписал мне рецепт нитросорбита с четкими буквами, показал мне и, одарив меня нужными мне лекарствами, дружески проводил из кабинета.

– Купил свой диплом «мастер-дегри» и этими лекарствами пытается замести следы, – сказал я жене.

– Как же ты будешь делать у него коронарографию? – удивилась жена. – Это не опасно?

– Я думаю, что делать коронарографию будет кто-то другой, кто умеет. И потому стоит поехать, – сказал я. – Но если этот госпиталь какая-то шарашка, то, конечно, ни о какой коронарографии там не может быть и речи....

Утром к 8 часам мы были у этого госпиталя и у меня вызвало удивление, что госпиталь – многоэтажное красивое здание, с большими паркингами для машин, внутри он блестел чистотой и произоводил впечатление серьезного заведения. В регистратуре уже были оповещены о моем приходе и приступили к оформлению.

– Ты знаешь, грех отказываться, – сказал я жене.

Меня провели в палату, переодели, уложили на койку и тут же возле меня захлопотали несколько сестер и в течени пяти минут я был готов к операции. (Коронарография – это мини операция: в паховую артерию вводят зонд, продвигают его поближе к сердцу, а потом начинают впрыскивать контрастную жидкость и следят на экране монитора за ее продвижением в сосудах. Там где сосуд забит бляшками, там движение жидкости прекращается). Тут же покатили меня в операционную и там я увидел четырех человек, одетых в зеленные как-бы скафандры, в бахилах с масками на лицах – вид у них был марсианский. Один из марсиян похлопал меня по плечу и что-то сказал ободряющее – я понял, что это был Салах Амер. Не теряя времени бригада приступила к делу: ввели мне зонд, протолкнули поближе к сердцу и стали впрыскивать жидкость. Салах Амер давал короткие команды и подвижная рентгеновская головка перемещалась надо мной, раздавались звуки спускаемого затвора фотоаппарата, какие-то команды и на экране мониторов я видел, напоминающие залпы салюта, впрыски контрастной жидкости и проникновение ее в мельчайшие капилляры. Постепенно я привык к этим негромким командам, четкому ритму работы, отвлекся, погрузившись в какие-то свои, посторонние от операции мысли и вдруг спохватился, что процедура длится уже больше часа. В свое время в Московском кардиоцентре мне делали эту же процедуру и она длилась не более 20 минут, включая, естественную в наших условиях, накладку. Делал мне эту процедуру врач-одиночка, своими умельскими движенями, сноровкой, покрякиванием и чертыханиями, больше похожий на токаря, чем на врача... Все шло вроде штатно, как вдруг он закричал куда-то в сторону:

– Марья Петровна, контрастная жидкость у меня кончается!

– А у меня больше нет! – ответила ему Марья Петровна.

– Спросите у Петра Васильевича! – начиная нервничать, крикнул мой врач.

– А он ушел на обед!

– Ну, не знаю, ищите мне жидкость, черт побери! В темпе! У меня больной на столе со вскрытой артерией!

– Может у Лидии Павловны есть... Схожу, узнаю...

– Скорей! Больной нервничает!

Я действительно занервничал, мне дали нитроглицерин, контрастную жидкость вскоре нашли и вся процедура быстро закончилась.

Здесь же она длилась уже больше часа, несмотря на то, что все необходимое у них было под рукой и никаких накладок не было. Еще через полчаса они закончили работу и Салах Амер похлопал опять меня по плечу:

– Все в порядке! – сказал он.

– В порядке сосуды? – спросил я.

– Нет, один сосуд был забит и мы вам поставили стенд, – сказал Салах Амер.

В Москве, я думаю, мне бы сначала сделали коронарографию, установили бы закупорку сосуда, а потом назначили бы день введения стенда (т.е повторно провели бы всю уже сделанную процедуру) и т.д. Здесь же врач принял решение самостоятельно, даже не посоветовавшись с пациентом и в «одно касание»

провел нужную операцию.

Потом я узнал, что Салах Амер один из лучших кардилогов-хирургов Майами и теперь я остерегаюсь сразу переносить свои советские стереотипы на американскую жизнь, но по поводу улыбок женщин все же остаюсь при своем мнении.

И ко многому здесь приходится постепенно привыкать. Например, продавцы в магазинах здесь не такие, к каким мы привыкли. Они, конечно, вежливы, услужливы, но квалифицированной помощи в магазинах электроники, например, от них не дождешься. Они плохо знают то, чем торгуют. Объясняется это тем, что на работу в магазины берут случайных людей, а так как платят там небольшие деньги, то продавцы долго в магазинах не задерживаются. И потому я часто вспоминаю наших продавцов, которые все знают не только о том, что в наличии в магазинах, но и о мировых аналогах, могут дать дельный совет.

–Цифровой фотоаппараты «Сони» я вам не советую брать, – могут сказать наши продавцы. – «Сони» дают эффект «красного глаза». Возмите «Кенон» – не ошибетесь. Проверенная фотофирма, хорошая оптика...

Здесь такого не дождешься.

Наш мастер-сантехник ЖЭКа профессор по сравнению с американским.

Американский может только заменить испорченную деталь, а наш может и «похимичить».

Как-то мы сняли в Майами квартиру без телефона и должны были самостоятельно подключиться к какой-нибудь телефонной компании. Мы выбрали компанию «Белл», позвонили туда, компания подсоединила нас к линии, но телефон у нас не работал. Из компании нам сообщили, что телефон не работает, так как очевидно есть неисправности внутри самого дома, в телефонной коробке. Компания может устранить эту неисправность, но это будет стоить 100 долларов. Нам показалось это дороговато – такие неисправности в коробке в Москве я устранял без чьей-либо помощи, но поскольку я не знал, где здесь находится эта коробка, решил обратится за помощью к мастеру из местного ЖЭКа, некоему Лопесу.

– Мистер Лопес, у нас есть проблема, – сказал я ему.

– Раз вы обратились ко мне, значит у вас не будет никаких проблем, -молодцевато ответил мне мистер Лопес, записал номер нашей квартиры, номер телефона, данный нам компанией «Белл» и взял всего 20 долларов за работу.

Телефон у нас в тот же день заработал. Но странное дело, никто не мог к нам дозвониться. Тогда я позвонил приятелю, у которого был определитель номера и он засек совершенно другой номер.

Приятель позвонил по этому номеру и у нас раздался звонок. Получалось, что Лопес подсоединил нас не к нашему номеру. Два ближайших дня мы безрезультатно потратили на поиски Лопеса – он все время был на «объектах», а потом решили плюнуть на это дело: телефон у нас работал, нам звонили, какая нам разница, какой у нас номер? Тем более, что номер который у нас был сейчас, явно больше никому не принадлежал –посторонние по нему не звонили. Так продолжалось примерно месяц, пока не объявился хозяин нашего номера – он, оказывается, был в отъезде. Он сообщил нам, что теперь у него почему-то не тот номер, который был раньше, что ему звонят незнакомые люди и он хочет вернуть себе свой номер. Новый свой номер, который он нам назвал, не был нашим номером, данным нам компанией «Белл». Нам стало ясно, что мастер Лопес, копаясь в телефонной коробке в поисках нашего номера, отсоединял подряд все провода, а потоми неправильно их присоединил, в том числе и наш. Все «перепутанные» вскоре нашли друг друга, стали перезваниваться и наконец и мы нашли наш «белловский»