Ваниль и шоколад - Ева Модиньяни

– Что ты делал у меня под окнами? – спросила Пенелопа, стуча зубами от холода.

– То же, что всегда. Брожу вокруг твоего дома, как деревенский дурачок. Это способ быть поближе к тебе, – усмехнулся он. – Я и не надеялся на удачу, когда началась гроза, но мне повезло – наконец-то ты появилась.

Раймондо тоже вымок насквозь. Он перегнулся назад и взял с заднего сиденья легкий плед.

– Закутайся. – Он передал плед Пенелопе. Машина подъехала к дому на улице Сан-Барнаба.

Пультом дистанционного управления Мортимер открыл ворота. Они въехали по пандусу в подземный гараж, вышли из машины и побежали к лифту, доставившему их наверх. Войдя в квартиру, Раймондо сразу потащил ее в ванную.

– Первым долгом надо тебя согреть, – приговаривал он, включая горячий душ.

Освободившись от промокшей пижамы, Пенелопа с наслаждением ощутила всей кожей прикосновение горячих струй. Раймондо тоже разделся, вошел в душевую кабину и обнял ее.

– Господи, какая же ты маленькая и хрупкая! – прошептал он, целуя ее в губы. Теплая вода ручейками стекала по их телам, окутанным клубами пара.

Пенелопа переживала волшебный момент и была полна решимости насладиться им сполна.

– Не двигайся, – прошептал Раймондо, прижимаясь к ней всем телом.

– Не могу, – прерывающимся от волнения голосом ответила Пенелопа. – Ты рядом, и я вся дрожу.

Он закрыл ей рот поцелуем.

– Пепе, любовь моя, проснись, уже полдень, – послышался над ее ухом его волшебный голос.

Пенелопа открыла глаза и поняла, что находится в комнате, которой никогда раньше не видела, в постели, в объятиях самого замечательного мужчины на свете. Она почувствовала тонкий запах лаванды. Дверь на лоджию была распахнута, за ней виднелось голубое и прозрачное, умытое дождем июньское небо.

– Привет, Мортимер. Значит, это был не сон, – сказала она, сладко потягиваясь и прижимаясь к нему.

– Нет, это сон. Но пока он длится, давай наслаждаться каждым его мгновением. – Он провел рукой по ее растрепанным волосам и шутливо чмокнул в нос. – Жду тебя на кухне. Вот здесь для тебя пижама.

Пенелопа надела его пижаму, подвернула рукава и штанины, потом вышла в коридор и огляделась, стараясь угадать, где кухня. Квартира показалась ей огромной. Наконец ее поиски увенчались успехом. Раймондо резал на деревянной доске ноздреватый деревенский хлеб. Стол уже был накрыт на двоих. Из носика чайника поднимался пар.

– А где твоя прислуга? – спросила Пенелопа.

– В Бергамо. Успокойся, мы одни в доме.

На подносе стояли фарфоровые блюдца, наполненные какими-то семенами. Пенелопа принялась с любопытством разглядывать их.

– На первый завтрак полагается есть семена. Кунжут, лен, подсолнечник, тыквенные семечки, миндаль. Их смешивают с йогуртом и пережевывают очень-очень медленно. А вот еще мед и хлеб, – объяснил Мортимер.

Пенелопа села за стол и разлила чай по чашкам.

– А дома завтрак готовлю я.

– Нет уж, сегодня позволь мне за тобой поухаживать, – возразил Раймондо.

– Разве тебе не нужно в больницу?

– До понедельника нас никто не побеспокоит. Перемешав семена с йогуртом, Мортимер протянул блюдце ей.

– Честно говоря, мне что-то не хочется есть эту гадость, – взбунтовалась Пенелопа.

– Это не гадость. Это очень полезно. Говорю тебе как врач, – заявил Мортимер.

– Как же, как же! Ты знаешь ответы на все вопросы, – сказала Пенелопа, прихлебывая чай.

Наклонившись через стол, она поцеловала Раймондо в губы и в ту же минуту подумала, что, когда ей было восемнадцать, другой мужчина совершал безумства ради нее. Ей вспомнилось, как однажды Андреа примчался на рассвете в Чезенатико, чтобы с ней повидаться, а через два часа уехал обратно в Милан на работу.

– Задумай число. Первое, что придет тебе в голову между единицей и двадцать одним, – предложил Мортимер.

– Одиннадцать, – сказала Пенелопа. – Я родилась одиннадцатого.

– Соответствует букве М. Теперь назови город, начинающийся на М.

– Это что? Игра такая? – с любопытством спросила Пенелопа.

– Скоро узнаешь. Итак?

– Мадрид, – ответила она.

– Прекрасно. Немедленно отправляемся в Мадрид, – объявил он с довольным видом.

– Как я отправлюсь в Мадрид? В пижаме? На мне даже белья нет! Не говоря уж о паспорте, – напомнила Пенелопа, шутливо оттолкнув его. Они оба засмеялись, как дети. – Зато у меня с собой ключи от дома!

– Уж не думаешь ли ты, что я отпущу тебя обратно домой? Ты воспользуешься случаем и опять сбежишь. Ладно, поедем в Бергамо. О вещах не беспокойся, подожди меня здесь. Я мигом, – добавил Мортимер уже с порога.

– Ты даже не знаешь, какой у меня размер! – воскликнула Пенелопа.

– Конечно, знаю! Такой же, как у моей матери. Верно… Они ведь и познакомились, когда Мортимер покупал подарок матери. Только в этот момент Пенелопа вспомнила о своих детях и позвонила в Чезенатико. Ей ответил отец.

– Они на пляже с бабушкой. С ними все в порядке. А ты где? – спросил Мими Пеннизи.

– Меня несколько дней не будет дома, папа. Я очень занята. Поцелуй от меня детей. Я тоже тебя целую крепко-крепко, – торопливо попрощалась Пенелопа, чтобы не отвечать на лишние вопросы отца.

Раймондо вернулся через час. Нагруженный пакетами, ОН выглядел как герой американской кинокомедии.

– Ты ограбил магазин? – спросила Пенелопа, взволнованная, как и всякая женщина, при виде стольких обновок.

– И не один. В обувном магазине не продают чулки, а в магазине верхней одежды невозможно купить белье, – с серьезным видом объяснил Раймондо.

– Сколько же ты истратил денег?

Этот вопрос был продиктован условным рефлексом. Всякий раз, когда муж ходил за покупками, она спрашивала, сколько он потратил.

– Понятия не имею. Я платил кредитной карточкой.

– Я хочу получить счет, – упрямо сказала Пенелопа.

– Ладно, я представлю тебе счет, – пообещал Мортимер, с улыбкой наблюдая за ней, пока она увлеченно извлекала вещи из пакетов.

После обеда они отправились в Бергамо. Пенелопа переживала свой праздник любви с самозабвением девочки-подростка, той самой, что когда-то с открытым ртом смотрела, как бродячая труппа на площади в Чезенатико разыгрывает «Ромео и Джульетту». Она предчувствовала, что все это огромное счастье когда-нибудь обернется для нее горем и слезами, но ей не хотелось об этом думать. Сейчас она была абсолютно счастлива.

Так прошло несколько месяцев. Пенелопа жила, чередуя минуты счастья с Мортимером со все возрастающим отчуждением, когда возвращалась к Андреа. В стенах родного дома она была заботливой матерью и отсутствующей женой. В объятиях своего любимого она становилась молодой женщиной, изголодавшейся по жизни, по любви и нежности. Она как будто раздвоилась, но тем не менее она не могла не понимать, что эта двойственность не может продолжаться бесконечно.