Сердца трех - Джек Лондон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Торрес молча кивнул.
— И все люди так высоко их ценят? Торрес снова многозначительно кивнул.
Королева рассмеялась серебристым смехом, в котором звучало презрение. Она нагнулась и наудачу захватила пригоршню дивных камней, которым цены не было.
— Пойдем, — приказала она. — Я покажу тебе, как я ими дорожу.
Она провела его через комнату и вышла вместе с ним на галерею, сооруженную над самой водой. Галерея эта опоясывала дом с трех сторон, тогда как четвертая стена его примыкала к скале. У подножия скалы бурлил водоворот, — Торрес подумал, что здесь, видно, и находится то отверстие, через которое вода вытекает из озера, как это и подозревали Морганы.
А королева, поддразнивая его своим серебристым смехом, разжала руку и швырнула бесценные камни в самую воронку водоворота.
— Вот как я ими дорожу! — сказала она.
Торрес был потрясен, он разом протрезвел при виде такого расточительства.
— И они уже никогда не вернутся ко мне! — со смехом продолжала она. — Оттуда ничто не возвращается! Гляди!
И она бросила в воду букетик цветов, который стремительно завертелся, словно двигаясь по спирали, и исчез втянутый водоворотом.
— Если ничто оттуда не возвращается, то куда же все исчезает? — хриплым голосом спросил Торрес.
Королева пожала плечами, но Торрес понял, что ей известна тайна вод.
— Не один человек ушел этим путем, — задумчиво сказала она. — И ни один из них не вернулся. Моя мать тоже ушла этой дорогой — ее бросили в водоворот, когда она умерла. Я была тогда еще совсем ребенком. — Вдруг она словно очнулась. — А теперь, человек в шлеме, уходи! И доложи обо всем твоему господину, я хочу сказать, твоему другу. Расскажи ему, какое у меня приданое. И если он хоть наполовину одержим такой же безумной страстью к этим камешкам, как ты, то руки его очень скоро обовьются вокруг меня. А я останусь здесь и помечтаю, пока он придет. Я могу без конца любоваться игрою вод.
Получив приказание удалиться, Торрес прошел в спальню, но тут же на цыпочках вернулся к двери, чтобы посмотреть, что делает королева. Она опустилась на пол галереи и, подперев голову рукой, пристально глядела на водоворот. Тогда Торрес бросился к сундуку, поднял крышку, схватил полную пригоршню камней и высыпал их в карман. Но прежде чем он успел снова запустить руку в сундук, за спиной его раздался язвительный смех королевы.
Страх и ярость до такой степени овладели им, что он ринулся на нее; она выскочила на галерею — он за ней, но в ту минуту, когда, казалось, он готов был схватить ее, она вдруг вытащила кинжал и занесла над ним.
— Вор, — спокойно сказала она. — Бессовестный вор. А участь всех воров в нашей долине — смерть. Я сейчас позову моих копьеносцев и велю бросить тебя в пучину.
Такой неожиданный поворот событий заставил Торреса призвать на помощь всю свою изворотливость. Взглянув на пенящуюся воду, в которую грозила бросить его королева, он вскрикнул, точно увидел там что-то ужасное, упал на одно колено и закрыл руками искаженное притворным страхом лицо. Королева повернула голову и посмотрела в направлении его взгляда. Это как раз и нужно было Торресу. Он, точно тигр, прыгнул на нее, схватил за руки и вырвал кинжал.
Он отер с лица пот и прерывисто дышал, еще не сумев полностью овладеть собой. А королева с любопытством, но без всякого страха смотрела на него.
— Ты исчадие ада, — злобно прошипел он, все еще трясясь от ярости, — ведьма, промышляющая силами тьмы и всякой чертовщиной! Однако ты женщина, рожденная женщиной, и потому смертна. Ты такая же слабая, как все смертные и все женщины, а потому я предоставляю тебе право выбора: либо ты будешь брошена в водоворот и погибнешь, либо…
— Либо что? — переспросила она.
— Либо… — Он помолчал, облизал пересохшие губы и выпалил: — Нет! Клянусь божьей матерью, я не боюсь! Либо ты выйдешь за меня замуж сегодня же! Выбирай!
— Ты хочешь жениться на мне ради меня самой или ради сокровищ?
— Ради сокровищ, — нагло признался он.
— Но в Книге Жизни написано, что я выйду замуж за Френсиса, — возразила она.
— Ну так что же: мы перепишем эту страницу в Книге Жизни!
— Как будто это можно сделать! — рассмеялась она.
— Тогда я докажу, что ты смертная, и брошу тебя в этот водоворот, как ты бросила цветы.
В эту минуту Торрес был положительно неустрашим — неустрашим оттого, что старое крепкое вино горячило его кровь и мозг, а еще оттого, что он был хозяином положения. К тому же, как истый латиноамериканец, он не мог не наслаждаться такой сценой, где у него была возможность покрасоваться и дать волю своему красноречию.
Внезапно он вздрогнул, услышав легкий свист королевы, — так латиноамериканцы обычно зовут слуг. Он подозрительно покосился на королеву, потом посмотрел на дверь в спальню и снова перевел взгляд на нее.
На пороге, словно призрак, — Торрес смутно видел его краешком глаза — появился огромный белый пес. В страхе Торрес невольно попятился. Но нога его не нашла точки опоры, и, не удержавшись, он полетел вниз головой в пучину. Торрес отчаянно закричал и уже из воды увидел, что пес прыгнул вслед за ним.
Хотя Торрес и был хорошим пловцом, он почувствовал себя в водовороте беспомощнее соломинки и. Та, Что Грезит, перегнувшись через перила галереи и, точно зачарованная, глядя вниз, увидела, как Торреса, а затем и собаку втянуло в водоворот, из которого нет возврата.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Долго еще Та, Что Грезит смотрела на бурлящую воду. Затем произнесла со вздохом: «Бедный мой пес!» — и выпрямилась. Гибель Торреса нимало не тронула ее. Она с детства привыкла распоряжаться жизнью и смертью своего полудикого вырождающегося народа, и человеческая жизнь не представлялась ей чем-то священным. Если жизнь у человека складывалась хорошо и красиво, то, конечно, надо дать ему возможность ее прожить. Но если он вел дурную, безнравственную жизнь и был опасен для других, — такого человека не жаль: пусть умирает, а то можно его и прикончить. Таким образом, смерть Торреса была для нее лишь эпизодом — неприятным, но быстро промелькнувшим. Жаль только было собаку.
Она вернулась к себе в спальню и громко хлопнула в ладоши, вызывая прислужницу, при этом она не преминула удостовериться, что крышка сундука с драгоценностями все еще открыта. Отдав прислужнице распоряжение, она вернулась на галерею, откуда могла незаметно наблюдать за тем, что происходит в комнате.
Через несколько минут прислужница ввела в комнату Френсиса и оставила его одного. Молодой человек был невесел. Как ни благородно было его отречение от Леонсии, оно не принесло ему особой радости. Не радовала его и мысль о предстоящем браке со странной женщиной, которая правила Затерянными Душами и жила в этом таинственном бунгало на берегу озера. Правда, в нем она не вызывала — как в Торресе — ни страха, ни враждебности, скорее наоборот: Френсис испытывал к ней жалость. Его невольно трогало трагическое положение этой красавицы в расцвете сил, которая так отчаянно, несмотря на свой властный, гордый характер, искала любви и спутника в жизни.