Кодекс - Дуглас Престон

— Вы меня об этом не просили.

— Как вы узнали номер?

— Вы что, забыли, я же частный сыщик.

Скиба поперхнулся. Нет смысла отвечать. Теперь он понял, почему Хаузер был так настойчив. Его заманили в ловушку.

— Мы в Белом городе. Управляющий ждал.

— И нам известно, что Бродбент отправился именно сюда. Заставил кучку здешних индейцев похоронить себя в той самой гробнице, которую ограбил сорок лет назад. В той самой, где, возможно, нашел кодекс. Чувствуете, какова ирония судьбы?

Послышался хлопок, который благодаря скрэмблеру перешел в продолжительный скрежет в трубке. Чтобы записать его голос, Хаузер, должно быть, отключал шифратор. И теперь ему ничто не мешало получить свои пятьдесят миллионов. Наоборот, у Скибы было такое ощущение, что ему предстоит заплатить больше, гораздо больше — и расплачиваться до конца жизни. Хаузер держал его за горло. Каким же он оказался идиотом — позволил перехитрить себя, как ребенок. Невероятно!

— Слышали? Этот прекрасный звук — взрыв динамита. Мои люди трудятся над пирамидой. Беда в том, что Белый город — огромное заросшее пространство, и Макс мог похоронить себя где угодно. Тем не менее спешу сообщить об изменениях в планах: после того как мы отыщем могилу и добудем кодекс, наш путь пойдет на запад через горы и Эль-Сальвадор к Тихому океану. Сначала пешком, затем вниз по реке. Это займет немного больше времени. Так что кодекс получите через месяц.

— Но вы говорили…

— Помню. Первоначально я планировал доставить кодекс вертолетом из Сан-Педро-Сула. Но в таком случае мне пришлось бы объяснять, как погибла пара-тройка гондурасских солдат. К тому же разве предугадаешь, когда какому-нибудь местному хвастливому генералишке стукнет в голову наложить лапу на чужое добро и объявить его национальным достоянием? Единственный вертолет принадлежит военным, и чтобы его заполучить, пришлось бы непременно пересечься с армией. Поэтому мы тихо и мирно повернем в неожиданную сторону — на запад. Поверьте, это лучший путь.

Скиба снова поперхнулся. Погибшие солдаты? От разговора с Хаузером его начинало мутить. Подмывало спросить, уж не дело ли это рук самого Хаузера, но слова не шли с языка.

— Кстати, если вас интересует, я не выполнил ваш приказ: трое братьев Бродбентов до сих пор живы. Живучие типы. Но я не забыл обещания и обязательно все сделаю.

Не выполнил приказ! Скиба вновь почувствовал в горле ком. Проглотил его и чуть не задохнулся. Они живы!

— Я передумал, — прохрипел он.

— Вы о чем?

— Не делайте этого.

— Чего именно?

— Не убивайте их.

— Поздновато передумали, — усмехнулся Хаузер.

— Ради Бога, не надо. Приказываю вам не трогать их! Разберемся как-нибудь иначе.

Но связь уже оборвалась. Послышался шорох. Скиба повернул мокрое от пота лицо. На пороге стоял его сын. Он был в свободной пижаме, светлые волосы торчали во все стороны, в руке он держал кларнет.

— Кого не убивать, папа?

49

В тот вечер Бораби порадовал их обедом из трех блюд: на первое рыбный суп, на второе мясо, приправленное крохотными вареными яйцами с птичьими зародышами внутри, и на десерт — фруктовый салат. Он заставлял их есть, пока всем чуть не стало плохо. Когда последнее блюдо исчезло в желудках, из карманов появились трубки, и табачный дым повел борьбу с налетевшими в сумерках насекомыми. Небо было чистым, из-за темного силуэта Серро-Асуль вставала горбатая луна. Трое братьев и Сэлли сидели полукругом у костра и ждали, когда заговорит Бораби. Несколько минут индеец молча курил, затем отложил трубку и, задержав подолгу на каждом взгляд, обвел глазами всю компанию. Затянули песню ночные лягушки, и их голоса влились в хор других голосов — таинственных криков, уханья, писков и хлопанья крыльями.

— Что ж, братья, — произнес Бораби и помолчал. — Начну свою историю с самого начала — за год до того, как родился сам. В тот год белый человек в одиночку поднялся по реке и перешел через горы. В деревню тара он попал полумертвым. До него там ни разу не видели белого. Его внесли в хижину, накормили, вернули к жизни. Белый человек жил с тара, учился говорить на нашем языке. Его спросили, зачем он пришел. Он сказал: чтобы найти Белый город, который мы называем Сукиа-Тара. Это город наших предков. Теперь мы приходим в него только для того, чтобы хоронить мертвецов. Его отвели в Сукиа-Тара. Тогда никто не знал, что он намеревался обокрасть город… Вскоре белый человек взял себе женщину из тара.

— Еще бы, — хмыкнул Филипп. — Разве отец упустит возможность поамурничать?

Индеец осадил его взглядом.

— Брат, кто из нас рассказывать историю: ты или я?

— Хорошо, хорошо, продолжай, — махнул рукой Филипп.

— Я уже сказать, что белый человек взял женщину из тара. Эта женщина — моя мать.

— Он женился на твоей матери? — вытаращил глаза Том.

— А как же иначе? Поэтому мы с вами братья.

Когда слова Бораби дошли до сознания Тома, он потерял дар речи. Том во все глаза смотрел на индейца, будто увидел его впервые. Взгляд скользил по раскрашенному лицу, татуировкам, подпиленным кончикам зубов, гирькам вушах, но вместе с тем подмечал зеленые глаза, высокий лоб, упрямую складку у рта, четкую линию скул.

— Господи, — пробормотал он.

— Что? — переспросил Вернон. — Том, что такое?

Том повернулся к Филиппу. Тот был поражен не меньше его. И, не спуская с Бораби глаз, медленно поднимался на ноги. Индеец снова заговорил:

— После того как папа жениться на маме, она родила меня и назвала как отца.

— Бораби, — пробормотал Филипп. И добавил: — Бродбент. Все надолго замолчали.

— Вы что, не понимаете? Бораби и Бродбент — одинаковые имена.

— Ты утверждаешь, что ты наш брат? — Смысл сказанного стал наконец доходить и до Вернона.

Ему никто не ответил.

Филипп подошел к индейцу, наклонился и, приблизившись вплотную, принялся разглядывать, словно перед ним был забавный уродец. Бораби вынул трубку изо рта и нервно спросил:

— Что, брат, увидел привидение?

— В каком-то смысле да. — Индеец сидел не шевелясь.

— Господи, — прошептал Филипп. — Ты наш брат. Причем старший. Оказывается, я не первенец, но никогда об этом не знал.

— Я и говорю: мы все братья. Что вы подумали, когда я сказать «мы братья»? Думали, я шутить?

— Мы решили, что ты говорил не буквально, — пробормотал Том.

— В таком случае зачем я спасать ваши жизни?

— Мы не понимали. Нам показалось, что ты святой.

— Я святой? — рассмеялся индеец. — Какой ты забавный, брат! Мы все братья. У нас один отец. Я Бораби. Вы Бораби! — Он стукнул себя в грудь.

— Наша фамилия Бродбент, — поправил его Филипп.

— Бродбейн… я плохо говорить. Но вы меня понимать. Я так долго был Бораби. Пусть и останусь Бораби.