Жажда любви - Ивана Трамп

– Катринка, малышка, ты слышишь меня? – мягко позвал он.

Она не ответила. Марк опустился на жесткий стул, взял чашку кофе, сделал глоток, закрыл глаза и принялся ждать, как ждал все это время, находясь в больнице.

Спустя два часа после звонка Кристиана Марк был на пути в аэропорт. В одиннадцать часов утра он уже сидел в самолете. С этого момента время для него остановилось. Перелет в Прагу показался ему вечностью. Марк пытался читать, но не мог сосредоточиться. Уснуть тоже не удалось. Он поддерживал постоянную телефонную связь с госпиталем в Праге и узнавал о состоянии Катринки и ребенка. От волнения и чувства вины он не мог найти себе места. Логика подсказывала ему, что во всем случившемся с Катринкой нет его вины, но он продолжал терзаться и обвинять себя. Он знал, что сейчас не время оставлять ее одну. Его интуиция, которой он так гордился, не раз подавала ему такие сигналы, но он проигнорировал свое природное чутье. Он прислушивался к нему только тогда, когда речь шла о бизнесе. Глупец! Ему надо было поехать туда, когда она отложила свое возвращение. Ему следовало быть рядом. Все это сводило его с ума. Он старался вспомнить технику релаксации, которую изучал в Тибете, куда уехал после смерти Лизы и их детей, но не мог сконцентрироваться даже на этом. «Умел ли я когда-нибудь молиться?» – подумал он. Его семья никогда не была религиозной, и сам он никогда не посещал церковные службы.

Марк снова открыл глаза и посмотрел на Катринку. Никаких изменений. Она даже не шевельнулась. Он встал и потянулся. Может быть, он почувствует себя лучше, если побреется? Посетители не обращали на него никакого внимания, а спешащие мимо сестры улыбались ему; но он не встретил ни одного знакомого лица, никого, кому можно было бы задать вопрос, мучивший его всю предыдущую ночь: что будет дальше?

Добравшись до туалетной комнаты, он умылся и начал бриться. Глаза его покраснели от напряжения. Он чувствовал себя так, будто не спал целую неделю. Вернувшись в палату, он не обнаружил никаких изменений. Марк не питал иллюзий. Он знал, что Катринка может умереть. У него не осталось сил для оптимизма, но он не позволял себе предаваться отчаянью.

Он положил бритву в сумку и вышел в знакомый коридор в надежде найти телефон. Наконец он нашел то, что искал, и, стараясь говорить как можно вежливее по-чешски, попросил строгого важного вахтера, сидящего за столом, разрешить ему сделать два звонка. Робин сообщила, что у нее нет никаких новостей; затем он позвонил Кэри Пауэрсу в свой офис.

– Здесь все под контролем, заверил его Кэри. – Если произойдет что-нибудь, с чем я сам не смогу справиться, я сообщу тебе.

– Хорошо, – нетерпеливо согласился с ним Марк, повесил трубку и пошел в детское отделение, чтобы взглянуть на дочку, невероятно крошечную в своей кроватке. Ее маленькое тельце было соединено с различными приборами, следящими за ее состоянием.

– Она неплохо себя чувствует, очень неплохо, – сообщила ему дежурная сестра.

Марк не знал, верить ей или нет.

– Но она такая маленькая, – только и смог сказать он.

– Ну, не такая маленькая, – возразила женщина. – Я видела младенцев весом около трех фунтов, а пять фунтов и три унции – это хороший вес.

Марк немного приободрился.

– Хотите подержать ее?

Марк удивился. Неужели можно? Ах, если бы они были там, где бы он доверял медицине, например, в клинике Святого Луки или в Пресвитерианской клинике в округе Колумбия, а не в этой восточноевропейской стране. Несмотря ни на что он был вынужден признать, что уход за Катринкой и ребенком был неплохой. Врачи оказались заботливыми, добрыми и, что самое главное, компетентными.

– Да, если можно, я бы хотел подержать ее.

Сестра подняла ребенка с кроватки, нежно напевая что-то вполголоса по-чешски, завернула его в одеяльце и передала Марку.

– Посмотрите, ее уже вполне можно брать на руки.

Девочка сморщила маленькое обезьянье личико и снова уснула. Она не была похожа ни на Марка, ни на Катринку, но уже через минуту он, держа на руках это маленькое, незнакомое, чудесное тельце своей дочери, знал, что он и она – единое целое. Эта связь была сильнее и глубже, чем все провода, связывающие девочку с монитором. На глаза Марка навернулись слезы. Казалось, сердце таяло у него в груди.

– Да, конечно, – согласился он.

К тому времени, когда Марк вернулся из детского отделения, Кристиан уже приехал из отеля, где отдыхал, и сидел на стуле у кровати матери.

– Она не приходила в сознание? – спросил он, увидев входящего Марка.

– Нет, пока я был здесь, она даже не шевельнулась.

– Тебе следует отдохнуть. Я посижу с ней.

– Нет, – ответил Марк. – Мы оба останемся здесь.

Он попросил санитара принести второй стул и сел рядом с Кристианом. В комнате стояла атмосфера подозрительности и враждебности. Кристиан недоброжелательно смотрел на отчима – он видел фотографии и требовал объяснений. Но Марк не собирался никому ничего объяснять.

– Звонила Зузанка, – сказал он.

– Кто это?

– Дочь Мирека. Сегодня его похороны. Она хотела знать, почему мы не пришли.

– Ох, – Марк был совершенно отстранен от этой стороны жизни Катринки.

– Она просила передать, что очень сожалеет, и надеется, что Катринка и ребенок скоро поправятся.

– Очень мило с ее стороны, – отозвался Марк.

– Это ничего, что ты не пошел на похороны…

Как всегда, Марку было трудно понять Кристиана.

– Ты хочешь быть там?

Кристиан пожал плечами.

– Обо мне не было разговора.

Они замолчали. У них было немало общих интересов, но не было причин для откровенности, и они находились в состоянии взаимной обороны друг от друга. Кристиан не любил Марка, чувствуя в нем соперника, а сейчас к тому же винил его в том, что случилось. Его звонок прошлой ночью Марку был сделан в панике, и сейчас он сожалел о нем. Он не хотел видеть здесь Марка и был бы рад, если бы ему удалось выпроводить его. Марк тоже сторонился Кристиана, не доверяя ему, опасаясь, что тот может причинить боль Катринке, но он не мог совсем игнорировать Кристиана. Время от времени один из них вставал, потягивался и выходил прогуляться в коридор. В половине девятого по настоянию врача они ушли из больницы, чтобы перекусить. Оба ели молча, не желая разбираться в чувствах друг друга.

Меньше чем через час они снова оказались у постели Катринки. Время тянулось невыносимо медленно. Глаза Марка закрылись, и сон постепенно сморил его. Неожиданно его разбудил взволнованный голос Кристиана.

– Мне кажется, она пошевелилась…

Марк окончательно проснулся. Не сознавая, что он делает, Марк вскочил и склонился над Катринкой. Она действительно начала двигаться. Медленно приоткрылись веки, открывая несфокусированный взгляд. Постепенно глаза ожили.