Министерство мокрых дел - Владимир Гриньков

В шесть утра мое уединение нарушила влюбленная парочка. Они были беспечны и веселы. Девушка что-то шепнула на ухо своему спутнику. Тот посмотрел на меня и засмеялся. Они прошли мимо, храня недолгое и озорное молчание. От девушки пахло духами, молодостью и любовью. Я понял, что пора возвращаться в этот неуютный мир, в котором я по-прежнему был невообразимо одинок.

Я приехал в офис, где в этот ранний час не было никого, и смог поспать пару часов, прежде чем пришел Демин. Я сел на диване, когда услышал щелчок замка, но не пробудился окончательно, и вид у меня, наверное, был соответствующий.

– О! – изумился Демин и встопорщил усы, обозревая открывшуюся ему картину.

Кажется, в первый момент он собирался произнести что-либо необидно-шутливое, но быстро передумал.

– Что-то случилось, Женька?

– Не мог попасть домой.

– Не пускают? – пошутил он.

Знал, что я живу один.

– Ключей нет.

– Потерял?

– Нет, отдал Ольге.

– Какой Ольге?

– Боярковой.

У Демина вытянулось лицо и усы обвисли. Безмерно удивился. Для него все это было полнейшей неожиданностью. Никак он нас с Ольгой не связывал.

– У тебя с ней…

Замялся, подыскивая определение.

– Да, – не стал я дожидаться завершения вопроса.

– И это всерьез?

– Да.

– Не ожидал.

Илья потерзал свой ус.

– И вчера она не пришла домой, – сказал он после паузы.

Я молча кивнул.

– Может, вернулась к мужу?

– Туда она не приходила.

Илья внимательно посмотрел на меня.

– Это он тебя?

– Кто?

– Ее муж? – и показал на забрызганный кровью, рассеченный рукав моей рубашки.

Зацепил меня вчера обезумевший Антон.

– Ч-черт! – чертыхнулся я. – То-то охранник на входе так странно на меня смотрел.

Демин поднялся, открыл дверцу шкафа и выбрал одну из нескольких рубашек, которые там были. Иногда он отправлялся на свидание со своей очередной пассией прямо из офиса, и набор рубашек он пополнял по мере убывания.

– Вот, возьми эту, – предложил он. – Ну надо же, какой у твоей подружки горячий муженек. Сильно прыгал, да?

Слово «прыгал» меня задело. Потому что я знал то, чего не знал Илья. Для него это всего лишь сленг, и он даже не представлял себе, насколько точно дал определение тому, что случилось накануне с Антоном Боярковым.

– Да, – пробормотал я. – Это была битва титанов.

– Но ты, надеюсь, вышел победителем?

– Как видишь.

– Враг повержен? Ты забрал его уши в качестве трофея? – веселился Илья.

– Он погиб.

– Что?!

– Он выпал из окна. Выпрыгнул. Сам.

– Сам? – вырвалось у Демина.

И я угадал его мысль. Мне впервые открылось то, о чем я в эту беспокойную ночь даже не задумывался.

– Сам, – пробормотал я, поражаясь нелепости того, как может быть истолковано случившееся накануне. – Сам, поверь мне. Я до него даже не дотронулся. То есть я ударил его, конечно, – он бросился на меня с топором, мне ничего другого не оставалось… Да что за чепуха! – прорвало меня. – Не выбрасывал я его из окна! Не выбрасывал! Ты-то мне веришь?

– Я-то верю, – сказал Илья.

Вот это его «я-то верю» прозвучало очень красноречиво. Ведь дело не во мне, говорил этой фразой Илья. Для тебя важнее, чтобы другие поверили. Это гораздо серьезнее.

Я позвонил Мартынову.

– Женя? – вроде бы даже удивился он. – Ты разве не в командировке?

В какой к черту командировке!

– Я хотел вам рассказать о Бояркове.

– Так-так, интересно, – сухо ответил он.

Я, наверное, отвлекал его от очень важных дел.

– Вы ведь помните тот спартаковский пакет, который был на убитом Жихареве?

– Какой пакет?

– Ну, голову ему обернули. Вспомнили?

– Допустим.

– Я точно такой пакет видел в квартире Антона Бояркова! Вы представляете? Оно, возможно, и простое совпадение, но…

– Давай поговорим об этом после твоего возвращения из командировки.

– Из какой командировки? – пробормотал я.

– Ты мне рассказывал, что собираешься. Вот и поезжай. Если ты едешь прямо сейчас, я могу подбросить до вокзала. В дороге и поговорим.

Что-то случилось. Определенно что-то случилось. Мартынов предлагал мне уехать. Срочно, прямо сейчас, немедленно. Почти открытым текстом говорил. Настолько открытым, насколько мог себе позволить, чтобы не быть ни в чем обвиненным, если вдруг его телефон прослушивается.

– Ты на недельку ведь уезжаешь?

Он и минимальный срок для меня определил, в течение которого мне лучше бы находиться подальше от Москвы.

– Д-да, – ответил я не очень уверенно.

– Так я заеду за тобой.

– Я закажу вам пропуск.

– Не надо. Ты лучше выйди.

Мартынов положил трубку. Даже не положил – бросил. Так мне представилось.

– Плохи дела, – сказал я.

Демин вопросительно посмотрел на меня.

– Мартынов хочет, чтобы я уехал.

– Из-за этой истории с Боярковым?

Вполне возможно. Я поначалу об этом даже не подумал.

– Он тебе плохого не посоветует, – сказал Илья.

Да, как-то так получалось, что Мартынов всегда помогал мне выбираться из передряг. Мой персональный ангел-хранитель, так сказать.

– Так ты уезжаешь? – деловито осведомился Илья.

Как человек практичного склада, он всегда был готов к действию.

– Документы у тебя при себе? Деньги нужны? Может, что-то еще?

Я сидел за столом и никак не мог дозреть до полной спелости. Ну что за чепуха? Почему это я должен уезжать?

Демин щелкнул пальцами и помахал рукой у меня перед глазами. Возвращал к действительности.

– Часы тикают, – сообщил он. – Время бежит.

– Значит, так, – определился я. – Если до вечера я не появлюсь, значит, уехал. Позвоню потом.

– Что отвечать любопытствующим?

Любопытствующие – это те, кто будет меня искать. А таковые найдутся, после разговора с Мартыновым я был в этом уверен.

– В отпуске я. Оформишь со вчерашнего дня.

– Сделаем, начальник.

– Черт побери! – не сдержался я. – Ну надо же!

Я чувствовал, как подступают вплотную настоящие неприятности. В такие минуты у меня в груди появляется характерный холодок.

– Не дрейфь! – напутствовал меня Демин. – Возможно, все закончится быстро и безболезненно.

Он проводил меня до лифта. Когда створки раскрылись, мы увидели в кабине Полякову.

– Мадам едет вниз? – с игривой учтивостью осведомился Илья.

– Вниз.

– В таком случае я попрошу мадам присмотреть за моим племянником.

Илья втолкнул меня в лифт.

– Я надеюсь на вас, мадам.

Створки закрылись.

– Он бывает когда-нибудь серьезным? – поинтересовалась Настя.

– Только во сне.

Она стрельнула взглядом.

– Как твоя вчерашняя вечеринка?

– Бесподобно, – ответил я, медленно распаляясь.

Я заранее знал, как пойдет наш с ней разговор. Она станет задавать вопросы, глядя на меня насмешливо-холодным взором, и с каждым моим ответом все больше будет утверждаться в собственном превосходстве надо мной и над всем мужским родом.

– Именно поэтому ты сегодня небрит?

В ход пошла тяжелая артиллерия. Уже перешли на личности.

– Да, ночь была бурной, – процедил я. – Дело только в этом. Хотя, по чести говоря, лучше бы я провел ее с тобой.

Ее глаза распахнулись, выдавая крайнюю степень изумления.

– Вот как? – только и смогла произнести Настя.

– Понимаешь, бывают моменты, когда на тебя пытаются навесить всех собак, хотя ты вовсе ни при чем, но вся штука в том, что это никого не волнует. Ни-ко-го! Совершенно! Потому что у тебя нет алиби! Ты знаешь, что такое алиби?

Настя смотрела на меня, как на сумасшедшего. А я и был в некотором роде сумасшедшим. Чтобы дойти до такого состояния, нужно для начала пережить то, что я пережил вчера, потом целую ночь разыскивать любимую по моргам и не найти ее, но быть почти на сто процентов уверенным в том, что все равно в конце концов ее найдешь, и найдешь именно в морге, ну и в довершение всего для достижения требуемого эффекта всю эту ночь надо провести на свежем воздухе в полном одиночестве.

– У тебя проблемы? – спросила Настя.

Хотела сохранить деловой и чуть отстраненный тон, но не получилось. Было видно, что я ее напугал.

– Извини, – пробормотал я. – Сам не знаю, что на меня нашло.

Мы вышли из лифта. Настя нервно теребила ремешок своей сумки. Кажется, я угадал в ней растерянность. Ледяной панцирь на время дал трещину, и в эти секунды можно было видеть, что там, под панцирем, происходит.

За постом охраны меня уже поджидал Мартынов. Достаточно было лишь заглянуть ему в глаза, чтобы понять, насколько все серьезно.

– Вы знаете про Бояркова? – спросил я.

– Знаю.

– Он сам сиганул. Но у меня нет ни одного свидетеля.

Мартынов выразительно посмотрел на Полякову. Она была встревожена не на шутку.

– Извините, – сказал ей Мартынов.

Взял меня под локоть и увлек за собой.

– Дела плохи, Женя. Не знаю, что там у вас произошло, но я тебе верю. Жаль, что не верят другие.