Станционный хранитель (СИ) - Мадоши Варвара

Белкин, почуяв изменение моего настроения, недовольно мяукает.

— Что случилось? — спрашиваю я Вергааса.

— Да вот, пришел глянуть, не пора ли мне подавать в отставку, — грубовато отвечает сугирру. — В смысле, живой ты или нет.

А затем падает на диван, словно у него тоже кончился завод.

Ноги и руки у моего начбеза длинноваты для этого предмета меблировки, так что его падение должно бы выглядеть гротескно. Но не выглядит. Скорее уж, у меня возникает мысль, не ранен ли он… но нет, крови не видно. Да и тогда, наверное, Вергаас пошел бы в лазарет службы безопасности или к Аллероп, а сюда бы отправил одного из своих помощников.

— Накрыли подготовку к покушению? — спрашиваю я неверящим тоном.

С того случая на ярмарке за всеми нами так и ходила охрана, однако ничего достойного внимания больше не происходило. Нет, однажды на меня кинулся фанатик с ножом… а потом оказалось, что он хотел попросить автограф, просто очень неудачно выбрал сувенирную ручку.

Может быть, омикра кого-то и перехватывали, но нам не сообщали и никаких скелетов под двери тоже не подкидывали.

— Наоборот, — неохотно отвечает сугирру. Он откидывает голову на спинку дивана под таким углом, что смотреть больно. — Сафектиец только что отчалил.

— Ну наконец-то, — против воли я чуть расслабляюсь. Оказывается, подсознательно я до последнего боялся, что не все пакости Дальгейна исчерпались неприятным разговором. Или что он вообще решит поселиться на станции, дабы за нами приглядывать. — И что с того? На него тоже кто-то покушался?

— Нет, он мне позвонил напоследок. Уже из шаттла. И сказал, что они в Центре разобрали мой доклад по поводу покушений. Что расследование завершено, и что охрану с капитана и старших специалистов станции можно снимать.

— Они нашли организатора нападений? — спрашиваю я.

— Болван, — невыразительным тоном отвечает Вергаас. В первый раз он позволяет со мной такую грубость… и, пожалуй, заслуженно. — Этот чинуша, считай, признался, что они и были организаторами нападений. Или, скорее, кто-то в Центре, о ком он прекрасно знал. Я сперва решил, он мне так дает понять, мол, дергаться бесполезно, они и так тебя укокошат. Потом сообразил, что в этом случае он не стал бы мне приказывать снять охрану. Что там моя охрана… Нашел бы спеца. А потом понял… — Вергаас замолкает.

— Понял, что он, наоборот, оказывает тебе услугу, типа по доброте душевной, — преодолевая холодок в груди, говорю я. — Мол, не утруждай себя, они уже по-другому разобрались, покушений больше не будет.

— Угу. Я так понял, вы с ним до чего-то договорились? — Вергаас поднимает голову под неправдоподобным углом и пристально глядит до меня. — До чего?

Пытаюсь сформулировать все это в двух словах, потом сдаюсь и спрашиваю:

— Будешь этиловый спирт с ароматическими добавками?

— Половину от того, что себе нальешь, — бурчит Вергаас. — У вас, землян, дебильно высокая толерантность.

…Почему-то остальные тоже собираются у меня в тот же вечер.

Не знаю, как так выходит. Я вроде бы никого не звал, и прежде мы никогда сборищ у меня в каюте не устраивали. Не Белкин же их пригласил с моего коммуникатора! Хотя вот он наслаждается моментом, сидя по очереди на руках у всех прибывших. Нравится ему моя команда, как будто сам собирал.

Первой приходит Мийгран. Неожиданно повеселевшая, как будто сбросившая какой-то груз. Тоже требует спирта и заявляет:

— А я продала долю в фамильном предприятии.

— В смысле? — спрашиваю я.

— Ну, гостиничный бизнес в модуле, — она машет рукой. — Не берите в голову, неважно.

— С чего это вы? — интересуется Вергаас, ощутимо размякший после маленькой рюмки спирта. — Это же, можно сказать, дело вашей жизни…

— Развитие межрасовых отношений — дело моей жизни, — хмыкает Мийгран. — А не эта… пародия на толерантность. Вы, блин, видели список требований, с которыми в наши гостиницы не пускают? И сарги пролетают, и Парящие, и вы, сугирру, кстати, тоже…

— Видел, — отвечает Вергаас. — Безобразие.

— Вот именно! Я много лет пыталась их развернуть в сторону межзвездной торговли, столько сделала… а они — вопрос ребром. Либо, мол, становись во главе компании, либо выходи из дела. Были уверены, что я не выйду, ха! Я им показала!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А почему не стали главой? — удивляюсь я. — Потом бы делали, что хотели!

Так вот с чем, оказывается, были связаны перепады настроения Мийгран последние дни. А я-то думал, что какие-то неприятности у ее родственников. Но оказывается, неприятности были с родственниками.

— Вы просто не знаете наших корпоративных уставов! — вздыхает Мийгран. — Генеральные руководители связаны таким количеством условий, что… — она только машет рукой. — В качестве одного из основных акционеров у меня было куда больше влияния и куда меньше ограничений.

— И кому вы продали? — интересуется Вергаас. — Кому-то из семьи?

— Они пытались меня заставить, но я нашла прецедент и продала консорциуму саргов, — Мийгран довольно улыбается. — Пусть теперь попробуют не ввести помещения для шестиногов, ха! Я им говорила — кучу бабла упускают! Сарги ведь в одиночку не ездят, только четверками! Или вообще целыми… как это у них… гроздьями, четыре четверки! Можно столько интересного придумать, м-м-м! Но нет, ни у кого нет воображения! — она опасно жестикулирует бокалом с сафектийским вином, и я запоздало вспоминаю, что у нее переносимость алкоголя немногим лучше, чем у сугирру. Следовало бы предложить ей разбавленного…

Потом появляется Нирс Раал. Он хочет знать, чем кончился разговор с Дальгейном и зачем нужно его присутствие завтра во время беседы с финдиректором — он в это время на вахте, нельзя ли как-нибудь в другой раз? Желательно, никогда?

Приходится повторить ему всю историю в третий раз и налить того же, что и Мийгран.

— Ну вы и встряли, — говорит он.

— Угу, — отвечаю я. — Не то слово.

— Самое странное, — произносит Нирс, покачивая вино в своем бокале и глядя сквозь него на потолочный световой плафон, как будто какой-нибудь ценитель с французских виноградников, — самое странное, что этот недостойный, пожалуй, готов участвовать в вашей авантюре, — криво улыбается. — Что ж, мои дражайшие отцы говорили, что ничем хорошим я не кончу, если всерьез попытаюсь строить карьеру на проекте «Узел».

— Ага, то же самое заявили и все мои старшие родственники, — поддержал Вергаас. — От прадедушки до младших тетушек.

— Какое трогательное единодушие, — фыркнул Нирс. — Лекке, капитан! Вы хоть на секунду подумали, в какой бардак превратится отчетность?!

— Нирс, — я положил руку ему на плечо и заглянул в глаза. — Тебе не придется подавать отчетность Содружеству. По крайней мере, подробную.

— Не, вы их не знаете, — замотал тот рогами. — Если они хоть тысячную кредита кинут от щедрот — все!

— Будешь делать отчетность пропорционально выделенным средствам, — твердо заявил ему я. — На тысячную кредита — так на тысячную кредита. А в остальном ты сам себе хозяин. Можете с ДЛД разработать любую внутреннюю систему документооборота, какую душа пожелает.

У Нирса на лице отражается сложная гамма чувств. Я понимаю, что творится у него в голове так, как будто он мне это озвучивает. С одной стороны для этого прожженного хозяйственника возможность разработать собственную систему документооборота — просто бальзам на раны, нанесенные чужой нелогичностью и некомпетентностью. А с другой — это же все равно, что с нуля, например, построить дом. При этом и кирпичи, и раствор для них предлагают изготовить самостоятельно.

— Даже не знаю, ненавидеть тебя или обожать, кэп, — мрачно говорит он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, для начала на «ты» перешел, уже хорошо, — оптимистично отвечаю я.

Потом появляются Нор-Е и Бриа, оба разом: им был отправлен краткий пересказ моего разговора с Дальгейном, но они все равно жаждут услышать все еще раз, из моих уст.

— Нет, — протестую я. — Ни в коем случае. Потом еще и для Миа повторять?! Не-ет!

К этому времени я выпил и этилового спирта (вдвое больше, чем Вергаас, ибо он настаивал), и вина — разбавленного с Нирсом, неразбавленного с Мийгран (она разбавлять категорически не согласилась), поэтому ощущаю себя… не то чтобы категорически навеселе, скорее — просто очень уставшим. Видно, в крови столько гормона стресса, что опьянение не спешит вгонять в эйфорию. А может, это я отвык, и употребил по земным меркам совсем немного алкоголя, сложно сказать.