Николай II - Эдвард Радзинский

Филипп (Исай) Голощекин – вождь уральских большевиков.

И еще один влиятельнейший член Совета – большевик Борис Дидковский, сын царского офицера, воспитывался в Петербурге, учился в Кадетском корпусе, выпускник Женевского университета, блестящий горный инженер.

Все они были очень решительные мужчины.

И в этот момент возмутились стрелки старой охраны. Они уже поняли, что ожидает Романовых. Стрелки встали в дверях вагона и никого не пускали. И тогда Яковлев попытался использовать последний шанс.

Комиссар – не из тех, кто сдавался, не дойдя до конца. Яковлев опять требует связи с Москвой.

Полтора часа продолжается этот торг. Тройка устала. Трем решительным мужчинам надоело ждать. И они объявляют: если сейчас же их не впустят в вагон, красногвардейцы расстреляют поезд. Только тогда Яковлев утихомирил стрелков.

(Все 8 стрелков были разоружены и к вечеру сидели в екатеринбургской тюрьме. Откуда с большим трудом их вызволил все тот же Яковлев.)

В вагон входит Белобородов. После сухой встречи с Уполномоченным прямо в купе он пишет расписку «о получении». Яковлев выводит Семью из вагона.

Через 10 лет художник В. Пчелин нарисовал для областного Музея революции картину «Передача Романовых Уралсовету». Именно передача. Недаром слова «груз», «багаж» были обозначением беспомощной Семьи в яковлевских телеграммах. И приняли их, как багаж, – на товарной станции, под расписку. В этом был яростный юмор уральских революционеров.

Какая живописная группа убиенных стояла в этот день на екатеринбургской товарной станции: Николай, жена и дочь – все они будут расстреляны через два с небольшим месяца. Но и принимавшие их – Голощекин, Белобородов, Дидковский… – тоже будут расстреляны, правда, через 20 лет.

Их рассаживали по моторам. В одном – Николай, уралец Авдеев, назначенный комендантом Ипатьевского дома, или дома Особого назначения, как он будет именоваться во всех официальных бумагах. И рядом с Николаем – Белобородов. Бывший царь – рядом с нынешним правителем Урала. В другом моторе – Дидковский, Голощекин, Мария и императрица. И сзади, в грузовике – красногвардейцы. Ну что ж, Николай, думаю, оценил иронию судьбы. Все как в старые добрые времена. На вокзале встречают руководители губернии, и эскорт солдат сопровождает до дома.

Из дневника Николая: «Поезд перешел к другой товарной станции. После полуторачасового стояния вышли из поезда. Яковлев передал нас обл[астному] комиссару, с которым мы втроем сели в мотор и поехали по пустынным улицам в приготовленный для нас дом Ипатьева». Из дневника царицы: «В три нам предложили выйти из поезда. Яковлев должен передать нас Уралсовету. Их глава пригласил нас в мотор. И грузовик с солдатами следовал за нами».

Итак, они расстались – Яковлев и царь.

Но уральцы серьезные люди. И у них, видимо, по-прежнему были самые серьезные намерения в отношении лукавого комиссара. Свердлову пришлось вмешаться. На имя Белобородова и Голощекина пришла телеграмма: «Все, что делается Яковлевым, является прямым выполнением данного мной приказа. Яковлеву полное доверие. Свердлов».

Голощекин понял сигнал и моментально утихомирил ретивых уральцев. Вечером 30 апреля Уралсовет заслушал доклад Яковлева. Своей резолюцией Совет «реабилитировал» Уполномоченного.

Кто он?

И далее следует удивительный поворот в биографии Яковлева. В конце мая в Поволжье, на Южном Урале и в Сибири вспыхнуло восстание Чехословацкого корпуса против большевиков. Для борьбы с ним создается Восточный фронт во главе с бывшим царским офицером эсером М. Муравьевым. И командовать одной из армий в районе Уфы и Оренбурга поручено Яковлеву.

Но 10 июля Муравьев поднял мятеж против большевиков и был убит при аресте в Казани. И тогда Яковлев покидает фронт и тайно возвращается в занятую белыми войсками родную Уфу.

Здесь он объявляет, что «изжил идею большевизма», и переходит на сторону Белой армии.

Он обращается с воззванием к солдатам Красной Армии: «К вам обращаюсь я этим письмом, к вам, рядовые солдаты, а не к вашим безответственным руководителям, которые по своему произволу вершат судьбы нашей бедной истерзанной родины…

Народ ропщет, протестует, бьется в предсмертных судорогах. То тут, то там вспыхивают восстания… Идет ужасная гражданская бойня – и не осталось на Руси ни одного свободного гражданина, который был бы уверен в завтрашнем дне… И как в последние дни самодержавия… носились грозные призраки конца народного терпения, так и теперь вспыхнет все против Советской власти, и рухнет она, раздавив вас всех своей собственной тяжестью… Бывший главнокомандующий большевистским Урало-оренбургским фронтом В. Яковлев».

И далее следует совсем неожиданный финал: перешедшего к белым Яковлева торопливо расстреливают в подвале белогвардейской контрразведки. Такова общеизвестная версия конца Уполномоченного ВЦИК, приведенная во многих сочинениях…

Но мы должны привыкнуть: люди в этой книге будут порой воскресать. «Расстрелянный белыми Яковлев» оказался… жив! Следователь по особо важным делам майор Н. Лешкин, имевший доступ к секретным документам (естественно, после начала «перестройки»), опубликовал выписки из секретного «дела Яковлева». Оказывается, Яковлев благополучно проживал в двадцатых годах в Китае под фамилией Стоянович. Никакого расстрела не было – в 1919 году Яковлев попросту бежал в Харбин из России. Но в 1927 году он решил вернуться из Китая в СССР. Разумеется, он попадает в руки соответствующей организации, которую сам же когда-то основал. После длительного следствия он был осужден. Только революционные заслуги спасли его от расстрела. Его отправляют в знаменитый Соловецкий лагерь и впоследствии – на Беломорско-Балтийский канал.

Но в своей статье следователь Н. Лешкин приводит показания одного из старых чекистов, который в 1929 году, «когда Мячина судили, как Стояновича», был на Высших курсах в Москве.

И слышал следующий рассказ Артура Артузова, руководителя советской разведки:

«В гражданскую войну были жертвы, которые на пользу дела порочили свое имя изменой… К примеру, Костя Мячин ушел на сторону Колчака с согласия ЧК. Он отступил в Китай, где много сделал, как Стоянович. Об этом пока говорить не время, это засветит нашу агентуру. Он был образцовым резидентом. К нему стали подбираться. Стоянович был вынужден вернуться. Сейчас он осужден, но так надо. Мы его вскоре оправдаем и наградим».

Действительно, уже через два года Яковлева досрочно освобождают – за «самоотверженный труд на Беломорско-Балтийском канале…».

Итак, оказывается, измены не было? Преступления не было? Был истинный большевик, верный чекист Костя Мячин? Но в страшном 1937 году, в разгар сталинских репрессий, когда Яковлева выгонят со всех работ, он напишет отчаянное письмо Сталину, где будет такая фраза: «Нельзя же допустить, чтобы за одно и то же преступление я снова нес наказание?»

Значит, преступление все-таки было? И за него было наказание? О преступлении пишет в своих «Воспоминаниях» и его жена Ольга.

Опять все запутал этот загадочный человек с тремя фамилиями. Так кто же все-таки он был?

Верный большевик, образцовый чекист? Или?…

Или азартный игрок, всю жизнь игравший в сложные двойные игры, шедший навстречу самым невероятным приключениям, который после своей секретной миссии окончательно разочаровался в большевиках. Он понял: высокие идеалы уже сменились бесстыдной борьбой за власть…

Но, уйдя к белым, он вскоре увидел: они не верят бывшему красному комиссару, ненавидят его. Его жена рассказывает в своих «Воспоминаниях», как часто он не спал ночами, как мучился и постоянно восклицал: «Что же я наделал!»

И тогда этот фантастический человек придумал новый поворот в своей судьбе: он бежит от белых в Китай. В Китае он становится советником знаменитого китайского революционера Сун Ятсена и, видимо, входит в контакт с советской разведкой.

Так он попытался заработать право вернуться в Россию. Но он ошибся: слишком заметной он был фигурой прежде, слишком много осталось у него недругов на родине…

Измены ему не простили. Очутившись в лагерях, он пишет бесконечные просьбы в правительство об освобождении, вспоминает свои заслуги перед революцией. Именно тогда он создает свои воспоминания – «Последний рейс Романовых». Написанные в лагере, они были всего лишь еще одной попыткой напомнить о своих заслугах. Но в это время Троцкий уже был выслан из страны, троцкизм разгромлен… И Яковлев, конечно же, боится написать, что главной целью его миссии было привезти Царскую Семью в Москву – на суд, о котором мечтал Лев Троцкий. Вместо этого он повторяет ложь, которой когда-то запутывал уральцев: он-де с самого начала вез царя в Екатеринбург. Что ж, Свердлов давно в могиле, опровергать Яковлева некому. Но он не знает, что на Урале его бывший попутчик Матвеев напишет в своих «Записках»: «Яковлев… вызывает меня к себе и задает вопрос: приходилось ли мне выполнять военные секретные поручения. Получив от меня утвердительный ответ, Яковлев сообщает, что ему дано задание перевезти бывшего царя в Москву» (курсив мой. – Э.Р.).