Не удержать в оковах сердце - Шелли Такер

Что с ней делать? На этот вопрос, как и на десяток других, у Николаса не было ответа.

— Она сопротивлялась, как дьяволица, — жалобно добавил Ману, завернув рукав и показывая забинтованную руку. — Боюсь, что кровь на пакете тоже моя, потому что в конце концов я наткнулся на собственный нож. Поэтому я ее скрутил, погрузил в наемный экипаж и привез сюда.

— И как она объяснила все это? — резко спросил Николас.

— Она не очень-то разговорчива, капитан. Но я думаю, что она знает больше, чем говорит.

Николас не мог больше на нее глядеть. Глаза застилал туман от смятения и обиды.

Ману стоял, переминаясь с ноги на ногу.

— Каковы будут приказания?

Николас решительно протянул руку.

— Дай-ка мне твой нож. — Ману вложил ему рукоятку в протянутую ладонь, и он направился к кровати, — И оставь нас одних.

Глава 25

Сэм, замерев от страха, смотрела, как он к ней приближается. Африканец назвал его «капитаном». Сказал «за пакетом пришла она». Сэм чувствовала невыносимую боль и ужас.

Минуту назад она еще могла сомневаться и надеяться, упрямо отказываясь верить, что Ник Джеймс каким-то непостижимым образом связан с той таверной в Йорке, с Колтоном Фостером, проклятым пакетом и со всеми его горькими, злыми обвинениями в адрес капитана Брогана.

Все, что сказал Фостер, оказалось правдой. Человек, которого она полюбила, не был ни морским офицером, ни капитаном торгового флота. Как не был он и мирным плантатором из колоний.

Это был действительно капитан Николас Броган.

Нет, Господи, только не это! Он подошел, к кровати, и она зажмурила глаза. Почувствовав прикосновение холодного лезвия ножа, она подумала, что лучше бы уж он просто перерезал ей горло.

Но он всего лишь перерезал завязки, удерживавшие кляп во рту.

Вытолкнув языком изо рта кляп, Саманта закашлялась, ловя ртом воздух. Когда же она, собравшись с силами, открыла глаза, все части головоломки встали на свои места. Сомнений больше не осталось, все вдруг стало предельно ясно. Там, в таверне, когда африканец схватил ее, она не понимала, кто он такой и что происходит.

Теперь же она знает, что Он — один из людей Николаса Брогана, человек из его команды. Такой же, как и он, пират.

Ник хотел взять ее за руку, но она отшатнулась, и он, помедлив, очевидно, передумал. И не перерезал стягивающую руки веревку.

Круто повернувшись на каблуках, он отошел от нее, взъерошив волосы.

— Ник, — прошептала она, — скажи, что это неправда! Николас Броган погиб много лет назад, ты не можешь быть…

— Замолчи, — проговорил он хриплым голосом. — Больше нет смысла притворяться.

Его слова, как ножом, полоснули ей по сердцу. Глаза наполнились слезами.

— Нет, — прошептала она, — этого не может быть.

Господи, как ей хотелось, чтобы он солгал! Она бы поверила. Она поверила бы чему угодно. Только не этому.

Их взгляды встретились. Выражение его лица было непроницаемым. Она, вся дрожа, с трудом проговорила:

— Я… думала, что ты… плантатор. Или…

— Какой-нибудь героический офицер королевского флота? — с горечью проговорил он. — Извини, что разочаровал тебя, ангелочек. — Он подошел к окну.

— Но ведь Николас Броган — жестокий убийца! Говорили, что он убивал не раздумывая, без всякой цели. Что он был готов потопить любой корабль, лишь бы удовлетворить свою жажду наживы.

Весь напрягшись, он смотрел в окно на последнюю алую полоску заката.

— Наверное, бесполезно напоминать, что не все слухи соответствуют действительности или что адмиралтейство умышленно распространяло леденящие кровь истории о моих «подвигах», — сказал он напряженным тоном. — Адмиралтейство меня не слишком жаловало не без оснований…

— Ты хочешь сказать, что все слухи о тебе были ложью?

Последовала продолжительная пауза.

— Нет, не все.

У нее мороз пробежал по коже. Обида и гнев слились в ее следующем вопросе:

— Сколько же людей вы погубили, капитан?

— Ты думаешь, я их считал?

— Хотя бы приблизительно. Сотню? Две сотни? Он ухватился за край бархатной шторы и с силой смял ткань в кулаке. Сэм не могла не заметить, что он дрожит. Однако он заговорил без раздражения и так тихо, что она едва смогла расслышать слова:

— Теперь это не имеет значения, не так ли?

— Имеет. Как ты мог… как я могла… — Она покачала головой, не в силах продолжать. Сейчас ей хотелось одного — уткнуться лицом в подушку и выплакать всю боль, от которой разрывалось сердце.

Она доверилась ему, поведала все свои тайны, рассказала о прошлом, отдала ему свое сердце, тело и душу. Она его полюбила. Полюбила человека, который убивал и калечил людей, не испытывая угрызений совести.

— Я тебя ненавижу, — прошипела она сквозь зубы, не в силах сдержать охватившие ее обиду и гиен. — Ненавижу тебя за все, что ты сделал!

Он дернулся всем телом от этих слов. Пальцы вцепились в ткань шторы. Потом, взяв себя в руки, он медленно повернулся к ней. В глазах его не было огня, не было тепла. Ни света, ни жизни. Холодный, равнодушный, бессердечный взгляд. Он смотрел на нее так, как смотрел тогда, когда она увидела его впервые.

Не было больше Ника Джеймса, нежного любовника, который покорил ее сердце. Он исчез бесследно, как будто его никогда и не бывало, как будто он ей приснился. Растаял, как романтическая мечта, ожившая на какое-то мгновение в сознании глупой, наивной, неопытной девушки.

Нет. Нет, она не желает этому верить. Она вздернула подбородок, отказываясь отвести глаза под его холодным взглядом.

— Твой друг Ману сказал мне, что ты уехал в Мерсисайд и что поэтому тебя не оказалось в Йоркской таверне. — Она судорожно глотнула воздух. — Ты пытался снасти меня? — Он не ответил. — Ты рисковал своей жизнью, чтобы снасти меня?

— Я уже тебе говорил как-то раз, что не в моих привычках спасать дамочек, попавших в беду.

— В таком случае что ты делал в Мерсисайде?

— Я был там, соблюдая воровской кодекс чести, — сказал он в ответ. — Я подумал, что должен по крайней мере предупредить тебя об опасности. Но это была ошибка. Видишь, к чему это привело? Если бы я в тот момент находился в этой вонючей таверне, дело можно было бы считать законченным. Но нет, я, как последний дурак, передоверил свою работу другому человеку. — Стиснув зубы, он шагнул к ней. — Вы, мисс Делафилд, с того самого момента, как мы с вами встретились, приносите мне одни лишь неприятности и боль.

— Наше знакомство и мне не принесло особой радости, — ответила она, стараясь не показать, что ее обидел его холодный тон, — А почему…

— Здесь я задаю вопросы. И начну с того, что спрошу: где была ты? Насколько я знаю, ты должна была находиться в Мерсисайде. Как, черт побери, оказалась ты в этой таверне в Йорке? Как ты связана с шантажистом?