Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания. - Филип Фармер

Вольф отправился к Вратам, через которые вошел. Вала увязалась за ним следом. На ее вопросы он ответил, что хочет еще раз поговорить с Теотормоном.

— С этой морской жабой! Чего ради!? Что он может знать?

— Посмотрим.

Они приблизились к Вратам. Теотормона не было видно. Вольф прошелся по краю острова, чувствуя, как земля то тут, то там проседает под его весом. Очевидно, пузыри в этих местах были не такими уж плотными.

— Сколько таких островов имеется на планете и каков их максимальный размер? — спросил он.

— Не знаю. За время, что я здесь, мы видели два; фрииканы говорят, что таких островов множество. Они упоминали еще о Матери Островов — сравнительно большом острове, если верить слухам. Летающих островов тоже много, но все они приблизительно одинакового размера. Слушай, зачем нам говорить об этих скучных материях? Разве нам нечего вспомнить?

— Что же? — осведомился Вольф.

Она повернулась к нему, приблизив лицо так, что ее губы чуть не коснулись его подбородка.

— Почему бы нам не вспоминать больше прошлое? В конце концов, прошло так много времени, мы были тогда так молоды и глупы.

— Сомневаюсь, чтобы ты так уж сильно изменилась.

— Ты так уверен? — улыбнулась Вала. — Разреши же мне доказать, что теперь я совсем другая. — Она обняла его и положила голову на грудь. — Кое в чем я действительно стала другой. Но ведь я любила тебя когда-то и теперь, когда вижу тебя снова, то понимаю, что никогда не переставала любить тебя.

— Даже тогда, когда попыталась убить меня в постели? — спросил он.

— Ах, это... Дорогой, я была уверена, что ты изменяешь мне с той противной и хитрой Алаградой. Я думала, что ты предал меня. Можно ли бранить женщину, которая сходила с ума от ревности? Ты ведь знаешь, какая я собственница?

— Отлично знаю, — Вольф отстранил ее и добавил: — Еще будучи ребенком ты уже была законченной эгоисткой. Эгоистичны все Всевышние, но ты своего рода уникум. Понять не могу, что я тогда в тебе нашел.

— Ах, мерзавец! — воскликнула она. — Ты любил меня, потому что я — Вала. Вот и все!

Вольф покачал головой.

— Возможно, когда-то так и было. Но теперь все прошло. И никогда не повторится.

— Ты любишь другую! Я знаю ее? Это, случайно, не Анана, моя глупая и кровожадная сестра?

— Нет, — отрезал Вольф. — Анана кровожадна, но не глупа. Ведь она не попалась в ловушку Уризена. Кстати, почему я не вижу ее здесь? Или с ней что-нибудь случилось? Она умерла?

Вала пожала плечами и отвернулась.

— Понятия не имею. Но твое беспокойство доказывает, что ты ее любишь. Анана! Кто бы мог подумать!

Вольф не пытался разубедить ее. Он счел неразумным упоминать о Хрисеиде, пусть даже Вала никогда с ней и не встречалась. Не стоило рисковать.

Вала повернулась и спросила:

— А что случилось с твоей девицей-землянкой?

— Какой еще землянкой? — переспросил он, ошеломленной ее злобой.

— Ах, какой? — скривились Вала. — Я имею в виду эту Хрисеиду, смертную, которую ты привез с Земли около двух с половиной тысячелетий тому назад. Из района Земли под названием Троя или что-то в этом роде. Ты вроде сделал ее бессмертной, и она стала твоей возлюбленной.

— Как и несколько тысяч ей подобных, — заметил он. — Почему именно она привлекла твое внимание?

— Не спорь, я все знаю. Ты и впрямь стал выродком, мой брат Вольф-Джэдавин.

— Тебе даже известно мое земное имя — имя, которым я предпочитаю называться? А что ты еще знаешь? И почему я так тебя интересую?

— Просто я всегда отличалась любопытством по отношению к другим Всевышним, — усмехнулась Вала. — Вот почему я и остаюсь так долго в живых.

— А не подскажешь ли, отчего погибло так много других?

Ее голос снова стал нежным, и она улыбнулась.

— Нам нет причин ссориться. Почему бы не оставить прошлое в прошлом?

— Ссориться? О, нет! Что прошло, то прошло, это верно, если только оно действительно было. Только вот Всевышние никогда не помнят хорошего, но не забывают обид. И до тех пор, пока ты не убедишь меня в ином, я буду считать тебя прежней Валой. Такой же прекрасной, может быть даже еще более прекрасной, чем раньше, но все же с той же черной и гнилой душой.

Она попыталась улыбнуться.

— Ты всегда был слишком резок. Может быть, поэтому я тебя и любила. И как мужчина ты был лучше других. Ты был грандиознейшим из моих любовников.

Она ждала, что он вернет ей комплимент, но вместо этого услышала:

— Любовь — вот что творит любовников. И я тебя любил. Но все в прошлом.

Вольф повернулся и вновь зашагал по краю берега. Вала следовала за ним на небольшом расстоянии. Почва местами прогибалась под его ступнями. Он помедлил, позволив ей догнать его, и проговорил:

— На дне, должно быть, много пещер. Как можно вызвать Теотормона?

— Никак. А пещер действительно много. Иногда погибает целая группа пузырей — по болезни или от старости, или же их съедают рыбы, которым они приходятся по вкусу. Тогда образуется каверна, хотя постепенно она заполняется новыми растениями.

Вольф взял это сообщение на заметку. Если дела пойдут плохо, человек всегда сможет найти укрытие под островом. Вала, очевидно, догадалась о его мыслях — дар, который раздражал его, когда они были дружны, — поскольку заметила:

— Я бы туда ни за что не отправилась. Вода кишит рыбами-людоедами.

— Как же справляется Теотормон?

— Не знаю. Вероятно, он превосходит их силой и быстротой. В конце концов он приспособился к такой жизни, если это можно назвать жизнью.

Вольф решил махнуть рукой на Теотормона и направился назад, в джунгли. Вала шла следом. Теперь он позволил ей идти сзади. Она слишком нуждалась в нем, чтобы покушаться на его жизнь.

Он прошел всего несколькс ярдов, когда был сбит с ног ударом сзади. Сначала он подумал, что Вала все-таки прыгнула на него. Он откатился, стараясь одновременно вытащить из кобуры лучемет. И только тогда увидел, что на него напал другой. Огромное, блестящее тело Теотормона летело на него. Жирная туша навалилась на него, и дыхание Вольфа прервалось от четырехсотфунтовой тяжести. Потом Теотормон уселся на нем и стал жестоко бить ластами по лицу. Первый удар привел Вольфа в полубессознательное состояние, второй вверг во тьму.

Глава 5

Хотя Вольф на несколько мгновений и лишился чувств, он, видимо, даже в бессознательном состоянии продолжал бороться. Вытащив обе руки из-под навалившейся туши, он схватил ласты. Какими бы они ни были скользкими, ему удалось зажать их в ладонях. Способность мыслить ясно вернулась к нему в тот момент, когда он в ярости сдавил ласты так, что Теотормон завопил от боли и приподнялся. Этого оказалось достаточно: Вольф пнул противника в толстый живот и частично освободился.