Итальянские маршруты Андрея Тарковского - Лев Александрович Наумов

основатель и первый правитель королевства Сицилия. Корону на него надел не кто иной, как антипапа Анаклет II. Это обстоятельство имело решающее значение, поскольку на подобные действия должны были отреагировать силы, преданные истинному понтифику. В результате, Амальфи дважды атаковали войска Пизанской республики в 1135-м и 1137 годах. Напомним, что в эти же самые годы они осаждали Равелло. Разумеется, подобные далёкие кампании имели целью не отдельные пункты, но регионы. Однако, если Равелло удалось отразить первое нападение, то Амальфи пал дважды. Со своим морским конкурентом пизанцы обошлись довольно жестоко и разграбили до основания.

После этого роль города в итальянском обществе изменилась кардинально. Он стал научным и образовательным центром, вместилищем нескольких учебных заведений для математиков, юристов и моряков. Вот уже больше века набережную украшает памятник выдающемуся уроженцу — амальфитанцу по имени Флавио Джойя — капитану и изобретателю, усовершенствовавшему буссоль, а также такелаж и парусную оснастку. Уникальность монумента состоит в том, что такого человека никогда не существовало. Помните хрестоматийную историю, связанную с судьбоносным позиционированием запятой во фразе «казнить нельзя помиловать»? Реальная биография нереального мореплавателя — результат точно такой же амфиболии, но не вымышленной.

Видимо, всё началось с того, что историк Флавио Бьондо записал в своих бумагах, будто буссоль была усовершенствована в Амальфи. Далее из источника в источник начала кочевать фраза: «…Усовершенствована в Амальфи, согласно Флавио». На латыни последняя атрибуция фиксировалась как «Flavio dicitur» — «Флавио говорил». Но некий переписчик случайно воткнул запятую. Вышло: «Flavio, dicitur». Получилось то, что можно перевести как: «…Усовершенствована в Амальфи [кем?] Флавио, говорят…» Так возник новый человек, памятник которому на набережной был установлен ещё в 1900 году, а в 1935-м в его честь назвали кратер на Луне.

Позже особо значительных событий в истории города не происходило, если не вспоминать про кино. Впрочем, даже перечислить все фильмы, снятые здесь, затруднительно — слишком уж их много. В каком-то смысле, окрестные горы, разнообразные церквушки, покосившие домишки, соседствующие с ними особняки, пещеры, море не только крайне живописны, но и представляют собой квинтэссенцию средней и южной Италии. Помимо всего прочего, регион имеет удобное сообщение с Римом. Это быстро поняли не только местные режиссёры. Так, например, Роман Полански именно в Амальфи снимал картину «Что?» (1972). Для этого он использовал башню Веттика XV века, а также виллу Понти. Последняя фамилия хорошо знакома любителям кино — имение принадлежало «тому самому» легендарному Карло Понти. Он же купил и упомянутую недвижимость в качестве подарка своей супруге Софи Лорен. Он же продюсировал фильм Полански. В Амальфи Билли Уайлдер снимал «Аванти!» (1972), а Феллини работал здесь над новеллой «Искушение доктора Антонио» для альманаха «Боккаччо-70». Великий итальянец делал картину в духе «Декамерона» совсем рядом с владениями одного из его персонажей — виллой Ландольфо Руфоло. Этот список можно длить ещё долго, и однозначно в него следует включить «Время путешествия» (см. фото 25, 26). Впрочем, в фильм попало лишь несколько кадров из Амальфи.

Существенно позже, когда группа вернётся в Рим, будет снят фрагмент, в котором Гуэрра спрашивает Тарковского, какие места запомнились ему больше всего. Сам сценарист в качестве гипотезы предложит Сорренто с вожделенным полом. Режиссёр же ответит: «Тони, я скажу тебе прямо: в начале нашего путешествия мне было как-то не очень по себе, потому что на юге Италии, на побережье, мне показалось, что оно несколько… Вот это Амальфи — как-то очень красиво. Слишком курортное место. Место для отдыха, для туристов — это меня несколько раздражало». Эти слова Андрей произнесёт с явным оттенком если не отвращения, то пренебрежения. Коль скоро цели поездки состояли в охоте за вдохновением и поиске мест для съёмок, то всё вполне объяснимо: постепенно становилось ясно, что сюжет фильма не будет радостным, а значит его не вписать в антураж южной Италии. Хотя, безотносительно будущей работы, Тарковскому здесь, похоже, нравилось. Заметьте, сколь часто он улыбается на фотографиях, сделанных по пути, а также в документальной ленте «Время путешествия». По воспоминаниям Лоры Гуэрра на второй или третий день Андрей принялся безудержно рассказывать анекдоты и смешные истории из жизни, причём те самые, которые незадолго до этого ему поведал Тонино. Прямо в присутствии последнего, режиссёр повторял их третьим лицам. Стеснения это не вызывало. Просто не было другого выхода, ему очень хотелось впервые за долгое время, стать весёлым, источать радость, но своих сюжетов такого рода у него не было.

Тарковский тяжело переживал, что семья сейчас не с ним. Что жена и сын не видят, а может, и не увидят окружавшей его красоты. Тоску усиливала необходимость вернуться, вырваться из круга любви друзей, поехать назад в холодную страну, чтобы там обивать пороги Госкино и «Мосфильма». Но как не вернуться, если родные в СССР? Гуэрра вспоминает, что во время путешествия они очень много говорили о феномене ностальгии. О том, связана ли она с людьми или со страной. Сценарист и режиссёр обсуждали истории тех русских, которые, однажды покинув царскую Россию, чтобы взглянуть на мир, по тем или иным причинам так и не смогли вернуться обратно. По мнению Тонино, именно в этих разговорах Тарковский начал ощущать какой-то особый вид ностальгии — тоски человека, который не должен возвращаться. Так складывался замысел.

Следующий город на пути — Салерно — в фильм не попал вообще, хоть он является крупнейшим в регионе и даже дал своё имя всей провинции. Пусть побережье называется Амальфитанским, но его омывает Салернский залив.

В Италии зачастую трудно рассуждать о датах основания: не только Рим — Вечный город, многое здесь будто не имело начала. Первые этрусские поселения на месте обсуждаемого пункта датируют чуть ли на IX веком до н. э. Вероятнее всего, люди были тут и раньше, просто достоверные подтверждения этому уже трудно найти. Одна война сменяла другую. После этрусков правили эллины, самниты, готы, византийцы, лангобарды, сарацины… Не останавливаясь подробно на древнейших событиях, отметим лишь, что город всегда играл заметную историческую роль, вплоть до нового времени. В XIX веке он стал одним их центров движения карбонариев, большинство населения поддерживало Рисорджименто и примкнуло к Гарибальди, стремясь видеть Италию единим государством. Но особенно примечателен тот факт, что с 12 февраля по 17 июля 1944 года Салерно являлся официальной столицей государства, поскольку сюда был эвакуирован монарх — Виктор Эммануил III, а также правительство маршала Пьетро Бадольо.

Как уже отмечалось, будущее гедонистическое побережье некогда славилось вовсе не пляжным отдыхом, являясь серьёзным образовательным и научным анклавом. Когда в Амальфи стали появляться