Если движется небо (СИ) - Духовникова Евгения

– Простите... – прошептала Фелис. Её собственные неудачи враз показались ей незначительными, мелкими и жалкими – как всегда, когда тебе рассказывают о бедах куда более масштабных и значимых.

– Не стоит извинений, – До-фа-соль качнул головой. – Поберегите их для действительно подходящего случая.

Минор замолчал, однако уходить не торопился. Повисла пауза. Фелис терпеливо ждала, вспомнив, что у миноров молчание считается похвальной добродетелью.

– Впрочем, мы отвлеклись, – вновь заговорил До-фа-соль, и на этот раз его голос звучал сухо и деловито. – Насколько я понял, вы – дипломированный лингвист, мадмуазель Шантеклер?

Фелис кивнула, удивлённая столь резкой сменой темы.

– На каких языках специализировались?

– Альбинский и орниттский. Остальные факультативно.

– Тематические разделы?

– Деловая коммуникация, экономика, культура, искусство, – слегка нервничая, перечислила Фелис. – Помимо базового, конечно.

Внезапно двери вновь открылись, и на пороге возник Алан. Мужчина был очень не в духе – но направлен его гнев был не на Фелис.

– Вот ты где, До-фа-соль, – отрывисто сказал он. – Мне следовало сразу догадаться. Идём. Есть новости.

Минор бросил на коллегу вопросительный взгляд, но ничего не сказал. Молча встал и направился к дверям.

Сейчас все уйдут и она вновь останется одна. Осознав это, Фелис в смятении вскочила на ноги, терзавшие её вопросы уже были готовы сорваться с языка, но их взгляды встретились – и она поперхнулась воздухом. По выражению лица Алана ясно читалось: он понимает её состояние, но по собственной инициативе удовлетворять вполне закономерное любопытство не торопится, явно наслаждаясь ситуацией.

Понимание этого настолько её оскорбило, что она смерила мужчину воинственным взглядом, гордо вздёрнула подбородок и, не проронив ни словечка, отвернулась, демонстративно уставившись в стену.

Должно быть, игра в молчанку закончилась бы ничем, если бы к вящему изумлению девушки До-фа-соль не решил вмешаться, певучим голосом разрушив неловкость момента.

– Полагаю, следует пригласить мадмуазель Шантеклер присоединиться к нам.

* * *

Единственным звуком, нарушавшим напряжённую тишину кабины пилота, был звучный тенор культового рок-исполнителя.

"Не дайте появиться мне на свет во времена великих потрясений", – доносилось из проигрывателя.

Тино невольно хмыкнул. Культовая старая песня как нельзя лучше иллюстрировала то, что творилось сейчас в мире. За долгие годы холодной войны, кое-как сменившейся хрупким перемирием и у Монтаны, и у Ойкумены накопилось друг к другу несчётное количество взаимных претензий – в основном по мелочи, конечно, но каждая новая капля грозила переполнить чашу терпения. Нужен был лишь повод, и он нашёлся: так иссушенная зноем степь способна вспыхнуть от одной-единственной крошечной искры. А в случае с двумя человеческими сверхдержавами эта самая "сухая трава" была ещё к тому же щедро полита горючим.

"На перепутье выберешь свой путь – не тот, что правильней, а тот, что проще..."

Подрабатывая маневровыми двигателями, молодой пилот рассеянно подпевал хорошо знакомой песне. На центральном экране он видел крестообразный контур "Эксимера" – нейтральной станции, выполнявшей роль площадки для переговоров; на экране слева – стыковочный шлюз. Корабль представительства Ойкумены уже висел в другом таком же шлюзе. Значит, их ждут.

Когда все датчики загорелись зелёным, сигнализируя, что стыковка произведена успешно, Тино закрепил штурвал, поставил рычаги ориентирования на нейтраль и нажал кнопку микрофона.

– Стыковка завершена, – отрапортовал он. Прокашлялся и добавил: – Жду дальнейших распоряжений.

Некоторое время динамики молчали, потом из них раздалось деловитое:

– Отлично, пилот. Не покидайте кабину. Не глушите двигатели. Корабль должен быть готов к старту в любую минуту.

Голос был непривычно низкий, хриплый. Чужой.

Тино с ностальгией вспомнил адмирала Сиенно. Вздохнул. Не в его власти было повлиять на решение властей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Вас понял, сэр, – отозвался он.

Адмирал, может быть, и не был идеальным человеком, но не заслужил такой судьбы. Впрочем, после того, как об исчезновении принца стало известно на Монтане, многие попали под раздачу, даже те, кто вообще был не при делах и уж точно не мог нести ответственность за произошедшее. Тино повезло куда больше других: он остался при прежнем звании и должности, даже выговора не получил. Причина же, по которой он сидел сейчас за штурвалом консульского корвета, была проста: мир оказался на пороге новой войны. И первопричиной тому был, как ни смешно, сбежавший принц.

Закончив проверку оборудования, пилот сделал музыку погромче, достал термос и контейнер с едой. К тому времени, как сработал сигнал с датчика, возвещающий о визитёре, он успел расправиться и с котлетами, и с гарниром.

– Привет, Рейнсворт, – зевнул Тино, разблокировав двери. – Ну, что там?

Вошедший неопределённо качнул головой.

– Ждём-с.

– Кофе будешь?

– Угу.

С пару минут они молча пили кофе под деловитое попискивание бортового компьютера, выполнявшего стандартное тестирование систем, и длинный инструментальный проигрыш рок-баллады Лерана Кейна. Под аккомпанемент виртуозного гитарного соло не хотелось думать о плохом. Но мысли всё равно неизбежно возвращались к насущной теме – к происходящему на "Эксимере".

– Вернули мальца-то? – нарочито небрежно поинтересовался Тино.

– Не-а, – Рейнсворт мотнул головой. – И, знаешь, непохоже, что нам собираются его возвращать.

– То есть как – не собираются? – воскликнул Тино.

– А вот так. Нашему принцу захотелось приключений, и он хлебнул их с лихвой. Получите, распишитесь. Избалованный мальчишка отправился в Ойкумену – и стал пешкой в большой игре. Тамошние политиканы вовсе не олухи: живо сообразили, как можно извлечь максимум выгоды из ценного заложника, который по глупости сам попался им в лапы.

– И как же?

Насколько я слышал, Ойкумена обвиняет нас в испытаниях оружия массового поражения, запрещённого какой-то там конвенцией. Якобы их зонды засекли некие возмущения пространства, – Рейнсворт многозначительно кашлянул, – в окрестностях Монтаны.

– Где? – поперхнулся Тино, как раз в этот момент отхлебнувший кофе. – А что, простите, их зонды забыли на нашей территории?

– Власти Ойкумены боятся нас. Не могут контролировать, не понимают, чего можно от нас ждать, не знают точно, как далеко мы обскакали их в развитии. Впрочем, они пытаются что-то разузнать – засылают беспилотники, шпионят, вынюхивают... Тьфу ты, дьявол!.. – он выругался.

– И что ему дома-то не сиделось? – сокрушённо вздохнул Тино. – Заварил кашу – и сам же попал в переплёт. Надеюсь, по возвращении ему зададут знатную трепку.

– Если его удастся отбить, – мрачно заметил Рейнсворт. Вариант, что дело решится миром и принца отдадут без боя, он, похоже, даже не рассматривал. – Ойкумена требует публично признать факт проведения испытаний и их неправомерность. Ну, и уничтожить опытные образцы, конечно же.

Тино подавленно молчал. Перспектива вырисовывалась туманная и безрадостная.

– Наши, конечно, не станут ничего признавать, – продолжал рассуждать Рейнсворт. – Я слышал, готовится встречная нота протеста касательно нарушения Ойкуменой границ.

– В общем, ситуация патовая, – подытожил Тино.

– Ага. Эти переговоры по-любому провалят, да и следующие – тоже. Мы выдвинем ультиматум, его проигнорируют... Известная песня. Ну, а вечно такая игра в гляделки продолжаться не может: кто-то неизбежно сделает первый шаг и атакует врага. – Он подумал и добавил: – Откровенно говоря, этим высокомерным индюкам из Ойкумены давно пора было начистить их напыщенные физиономии, да вот всё никак повода не было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Не думаю, что Ассамблея такое допустит, – заметил Тино. – Они не смогут остаться в стороне.