Великий Александр Невский. «Стоять будет Русская Земля!» - Наталья Пронина

Вместо заключения

Итак, сорока трех лет от роду Александр Ярославич Невский завершил свой земной путь, приняв при предсмертном пострижении в монахи имя Алексея. Но началась его иная, небесная оборона Отечества — в сердцах и памяти русских людей, для которых он, как и при жизни, продолжал оставаться неизменным «ходатаем и заступником», примером самого высокого мужества, самого преданного служения Вере и долгу. Иначе и быть не могло. «Аще забудем дела Александра, — предупреждал летописец, — жидам уподобимся, забывшим Господа, выведшего их из рабства египетского…»[482] Да, вдумываясь в жесткие слова древнего автора, трудно не согласиться с его суровой мудростью. Александр Невский действительно спас Русь от гибельного духовного рабства, которое нес ей католический Запад. Он действительно оказался прав, склоняя свою голову перед монгольскими завоевателями, ибо понял (вспомним еще раз высказывание историка): «Монголы несли рабство телу, а не душе. Латинство грозило исказить самое душу». Эту правоту и оценил в нем народ.

Уже тот краткий, но живой, эмоциональный рассказ летописи о погребении князя, который был приведен выше, ясно говорит, считает исследователь, что «почитание Александра как святого началось… сейчас же после его кончины, вследствие чуда с разрешительной грамотой. В духовном завещании 1356 года Великий князь Московский Иоанн Иоаннович оставил сыну своему Дмитрию Донскому икону «Св. Александр»[483]. Над гробницей князя служили молебны и происходили чудеса.

Например, в одном из древних списков «Жития» князя рассказывается: 117 лет спустя после смерти Невского, в ночь на 8 сентября 1380 года — в ту самую ночь, когда праправнук Александра, еще один великий защитник земли Русской, князь Дмитрий Иванович Донской, привел свою рать на Куликово поле, готовясь к решительной битве с Мамаевой ордой, пономарю церкви Рождества Богородицы во Владимире было видение: внезапно возгорелись сами собой свечи в храме, и два старца, выйдя из алтаря, медленно подошли к гробнице князя. «О, господине Александре, — сказали они, — встань и поспеши на помощь правнуку своему, князю Дмитрию, одолеваему сущу от иноплеменников». И св. Александр поднялся, «стал невидим», «поспешая на помощь» русским ратникам…[484] Примечательно, что и сам Дмитрий Иванович тоже думал той ночью о своем славном пращуре. «Сказание о Мамаевом побоище» сохранило слова его молитвы: «Владыко Господи человеколюбче!.. помози ми, яко же прадеду моему… великому князю Александру!» Хотя, как отмечает в связи с этим В.В. Кожинов, «Дмитрий Донской не мог не знать, что его прапрадед никогда не воевал (и даже не имел намерения воевать) с монголами, а он, Дмитрий, идет на смертный бой с ними…»[485]

Так помнили и чтили русские люди своего Великого князя-ратоборца действительно еще задолго до его официальной канонизации Церковью. Век за веком, все сложнейшее время становления Москвы, Русского государства, а затем и молодого Российского царства, в моменты самых тяжелых испытаний русский народ всегда будет обращаться мыслью и молитвой о помощи прежде всего к Александру Невскому, ибо твердо знал, что именно этот князь в полном смысле слова з а щ и щ а л Русь и от агрессии Запада, и от степных кочевников. Именно он, не только ратной силой, но и силой Духа, силой разума, собственным самоотвержением и жертвенностью остановил их огненный натиск. Он же первым проложил пути к мирным отношениям между двумя могучими этносами Евразии — русским и монгольским, закладывая тем самым мощный фундамент для будущей многонациональной Российской империи.

Глубоко закономерно посему, что 284 года спустя один из выдающихся созидателей этой Империи — тогда еще совсем юный русский государь Иван IV Васильевич — выступит 27 февраля 1547 года на церковном (Стоглавом) соборе в Москве с предложением канонизировать Александра Невского[486]. Пройдет после того собора чуть более десяти лет, и он же — теперь царь Иван Грозный, недавний покоритель Казанского ханства, — поведет свои войска уже на Запад. Поведет, чтобы окончательно сокрушить исконного врага Руси — Ливонский (Немецкий) орден, с которым почти три столетия назад сражался, обороняя Русскую землю, его Святой прапрадед князь Александр. А в войсках Грозного вместе с русскими ратниками будет идти, победоносно громя рыцарские замки, отборная татарская конница, пришедшая из Казани. Так и здесь скажется, напомнит о себе наследие мудрой политики Невского.

Да, в XIII веке Русь выжила, невзирая на жестокий удар внешних завоевателей. Ибо, как доказывает современный английский историк Арнольд Тойнби, чем сильнее вызов (удар, испытание), получаемый государством, тем сильнее бывает и стимул к преодолению этого удара, «тем оригинальней и созидательней ответ» на него[487]. В неимоверно трудных условиях сохранив национально-религиозную самобытность, государственность, Русь, собравшись с силами, действительно ответила на разрушение — СОЗИДАНИЕМ. Созиданием еще более мощной, великой державы, нежели погибшая Киевская держава, и это было главным чудом, главным итогом деятельности Великого русского князя Александра Ярославича Невского. И произошло это, как опять же признает в своем объемистом трактате «Постижение истории» Арнольд Тойнби, почти в то самое время, когда, руководимая своим «идеологическим центром» — папским Римом, — Западная цивилизация, «с тамерлановской жестокостью продвигаясь на Восток», сначала «прибрала к рукам все европейские земли вплоть до Эльбы, а затем, в XIII веке, остановилась на границе Православного мира, на «линии», берущей начало у Северного Ледовитого океана и завершающейся на берегах Адриатики»[488]. Но если на Юге Европы «в самом начале XIII века Запад крайне агрессивно «переступил» через нее, эту заветную «линию», направив мощный и разрушительный Крестовый поход 1204 года в Константинополь»[489], то на Севере Европы, чуть менее сорока лет спустя, у холодных берегов Невы эту «линию-фронт» удалось сдержать русскому народу. Сдержать, не допустить захватнического продвижения католических войск западных крестоносцев на северо-восточные русские земли. Не допустить, не позволить им сделать с русскими городами то, что до этого учинили они уже на землях полабских славян. Католическим рыцарям-крестоносцам не позволено было учинить то же самое с Новгородом, что до этого сделали они с Антиохией и Иерусалимом. Наконец, им не дали, не позволили захватить северо-западные территории Руси, так же, как захватили они земли народов Прибалтики. Все это, подчеркнем, было остановлено русскими ратниками во главе с Александром Невским.