«Титаник» - Милош Губачек

Когда стало ясно (дифферент «Титаника» нарастал), что судно в любую минуту может пойти ко дну, Бэрретт приказал гребцам налечь на весла. Он опасался, что шлюпку может затянуть под воду, опасался волн, которые могут на них обрушиться после взрыва котлов.

И страшная минута наступила: «Титаник» исчез, а над водой раздались отчаянные крики тонувших.

«Первым нашим побуждением, — писал Бизли, — было вернуться и спасти хотя бы некоторых из них, но мы знали, что это невозможно. Шлюпка была переполнена, и вернуться значило бы подвергнуть всех нас новой опасности. Поэтому командир приказал грести прочь. Мы пытались петь, чтобы не думать об этих несчастных, но не могли. Крики, вначале громкие, утихали один за другим… Думаю, призывы о помощи были слышны еще минут сорок после того, как „Титаник“ затонул. Спасательные жилеты в течение многих часов могли удерживать пострадавших на поверхности, но холод был той причиной, почему крики прекратились».

Когда «Титаник» поглотила пучина, команда шлюпки № 13 пыталась криками поддерживать связь с другими шлюпками, находившимися поблизости. Ни на одной из них, как и на шлюпке № 13, не было огней, поэтому увидеть что-либо в темноте было практически невозможно. Нарастало опасение, что без сигнальных огней шлюпки легко могут оказаться под штевнями судов, спешивших к месту катастрофы.

Около половины четвертого утра кто-то из сидевших на носу шлюпки увидел на горизонте вспышку, и сразу же раздался отдаленный грохот. Кочегар, который всю ночь пролежал, съежившись и дрожа от холода, на дне шлюпки, встрепенулся и вскрикнул: «Это пушка!» Он ошибся: стреляли из ракетницы с палубы «Карпатии». В тот момент никто из них этого еще не знал, но все почувствовали огромное облегчение: было ясно — идет помощь. Они с напряжением всматривались туда, где мелькнула «вспышка надежды», и вскоре на горизонте появился яркий огонь, за ним — второй. Теперь уже не было сомнений, что идет судно. Начались лихорадочные поиски чего-нибудь, что можно было бы зажечь. В этот миг они готовы были поджечь даже пальто, лишь бы дать о себе знать. Наконец кто-то достал из кармана несколько писем, и из них быстро сделали факел, которым начал размахивать над головой кочегар Бэрретт, стоявший на руле.

Судно остановилось, и, когда его несколько развернуло, стало видно, что это большой пассажирский пароход с рядами горящих огней. Мужчины налегли на весла, но прошел почти час, прежде чем шлюпка достигла «Карпатии», — с рассветом подул ветер и усилился настолько, что поднялось волнение. Огромное счастье, что «Карпатия» пришла так быстро. Как сказал один из офицеров, если бы шлюпки оставались на воде еще хотя бы час, большая часть из них не выдержала бы волнения и затонула.

Рулевой Уолтер Перкис, командир шлюпки № 4, оказался одним из немногих, кто выполнил приказ не удаляться от «Титаника». Некоторые женщины в шлюпке, напуганные падавшими с палуб в воду предметами и страшными звуками, доносившимися из утробы сильно накренившегося судна, хотели как можно скорее удалиться от него, но Перкис приказа не нарушил.

Троим из тех, кто прыгал с «Титаника» в воду, удалось доплыть до шлюпки № 4, куда их и втащили. Это были матрос Сэмьюэл Хемминг, который до последней минуты помогал Лайтоллеру у складной шлюпки В, кладовщик Прентис и вдрызг пьяный кочегар Падди Диллон. Бутылку бренди, которая была у Диллона, Перкис выбросил за борт, а самого уложил на дно шлюпки и прикрыл одеялом. «Титаник» стремительно погружался, и кто-то в ужасе крикнул: «Гребите прочь, иначе нас затянет под воду!» Медлить Перкис больше не мог.

Когда над «Титаником» сомкнулись воды и на поверхности оказались сотни людей, призывавших на помощь, шлюпка находилась от них почти в трехстах метрах. Перкис и его помощник У. Маккарти, посовещавшись, решили вернуться и попытаться кого-нибудь спасти. Несколько женщин ни в коем случае не хотели возвращаться и даже схватились за весла, чтобы помешать мужчинам грести. Но большинство, к их чести, согласились вернуться. Молодая жена мультимиллионера Астора успокаивала перепуганных пассажиров и настойчиво убеждала их в необходимости такого поступка.

Шлюпка приблизилась почти к тысячеголовой массе несчастных, и матрос Маккарти с кем-то из пассажиров втащили в нее пятерых. Все они уже настолько закоченели, что едва могли шевелиться. Двое из них, матрос Лайонс и стюард Сиберт, к утру умерли.

Спасательной шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Г. Лоу. Около двух часов ночи в ста пятидесяти метрах от тонущего «Титаника» он собрал вместе три шлюпки — № 10, № 12 и складную шлюпку D. Через полчаса к ним присоединилась шлюпка № 4, и Лоу принял командование этой маленькой флотилией.

Вскоре Лоу осуществил организованную попытку по спасению тонущих. Было ясно, что возвращаться пяти нагруженным шлюпкам к массе обезумевших людей, боровшихся за жизнь, было самоубийством. Поэтому Лоу пересадил 57 человек из своей шлюпки в остальные четыре и с лучшими гребцами, добровольцами из всех пяти шлюпок, поплыл к месту катастрофы.

С ним пошли шесть человек, пятерых из них он посадил на весла, матроса первого класса Джозефа Скэрротта определил впередсмотрящим, а сам встал на руль. Лоу был опытным моряком, и все же его действия в драматической ситуации той ночи позднее осудила одна из потерпевших и квалифицировала как грубые и бесцеремонные.

Миссис Минахан, находившаяся в шлюпке № 14 со своей матерью, в ходе нью-йоркских слушаний показала:

— Потом, после того как «Титаник» затонул, раздался страшный крик. Некоторые женщины просили Лоу, чтобы он разделил свою команду на все шлюпки и вернулся спасать утопающих, но он ответил: «Будьте довольны, что вы здесь и что вы спаслись». Спустя какое-то время его удалось убедить, чтобы он сделал то, о чем его просили. Когда я обратилась к нему с просьбой разрешить одной женщине перейти в другую шлюпку, он сказал: «Идите к черту!» Я сохраняла спокойствие и только ждала, когда дойдет очередь до меня. В течение тех часов, что мы находились в шлюпке, Лоу был так груб, что все женщины, сидевшие рядом со мной, решили, что он пьян.

К счастью для Лоу, показания других потерпевших были в его пользу. Все они отмечали его собранность и решительность.

Например, миссис Комптон, у которой на «Титанике» погиб брат, заявила:

— Мужественное поведение мистера Лоу вселяло в нас доверие к нему. Когда я оглядываюсь назад, он представляется мне олицетворением лучших традиций британских моряков. Мистер Лоу хотел остаться вблизи судна, чтобы, когда оно затонет, кому-нибудь помочь. Некоторые из женщин протестовали, а он говорил: «Я не хочу удаляться от „Титаника“, но, если вы на этом настаиваете, немного отплывем».

Примерно то же говорили и другие свидетели, и прав оказался полковник Грейси, когда в своей книге о гибели «Титаника» упомянул Лоу: «Нет сомнения, что он не выбирал выражений. Но во всем остальном это был первоклассный офицер, он доказал это тем, что сделал… Я встретил Лоу в Вашингтоне, куда нас обоих вызвали на заседание следственного подкомитета. Я абсолютно уверен, что единственным упреком в его адрес может быть только то, что, стремясь выполнить свои обязанности, он был весьма неразборчив в словах».

Подтверждает эту оценку и заметка, напечатанная в мае 1912 года в американском журнале «Семимансли мэгэзин». Шарлотта Коллир, находившаяся в ту страшную ночь в шлюпке № 14, так описывала события:

«…Чуть дальше мы увидели дверь, которую, видимо, сорвало, когда судно тонуло. На ней лицом вниз лежал маленький японец. К своему ненадежному плоту он привязался веревкой, продев ее в ушки петель. Насколько мы могли судить, он был мертв. Дверь то уходила под воду, то всплывала, через нее перекатывались волны, а он был абсолютно неподвижен. На наши крики он не отвечал. Офицер колебался, стоит ли что-либо предпринимать для его спасения. „Какой смысл, — говорил Лоу, — похоже, он мертв, а если и нет, есть те, кто больше заслуживают быть спасенными, чем этот японец“. Он уже развернул шлюпку, но потом вернулся. Японца втащили в шлюпку, одна из женщин принялась растирать ему грудь, а другие согревали руки и ноги. Не успели мы оглянуться, как он открыл глаза, что-то сказал по-японски, увидев, что мы его не понимаем, с большим трудом поднялся на ноги, начал размахивать руками и через пять минут обрел силы… Один из матросов, сидевший рядом с ним, так устал, что едва двигал веслом. Японец потеснил его на лавке, взял весло и усердно греб до той минуты, пока нас не спасли. Я видела, что мистер Лоу следит за ним буквально с открытым ртом. „Боже мой! — шептал он. — Мне стыдно, что я говорил об этом парне. Если бы я мог, я бы спас таких, как он, в шесть раз больше“».

Сам Лоу, человек импульсивный, в чрезвычайной и напряженной ситуации действовал очень разумно. Из его показаний в Нью-Йорке: