Ассасин - Симона Вилар

– Довольно! – вскричал Ричард, отпрянув от сестры. – Ты сама не понимаешь собственного блага. Вы с аль-Адилем нравитесь друг другу, тебе предложен достойный союз, ты будешь жить в величии и роскоши, а главное – выполнишь свой христианский долг. Или ты отправилась в Святую землю на увеселительную прогулку?

– Я не выйду за язычника! – сквозь зубы процедила Иоанна. При этом на ее лице появилось выражение, сильно напомнившее Ричарду их отца – Генриха Плантагенета. – Я скорее брошусь с башни, я утоплюсь…

– Ну, ну, – не обращая внимания на ее ярость, отмахнулся Ричард. – Ты плохая христианка, если хочешь погубить свою душу, вместо того чтобы привести своих единоверцев к миру. Но учти, завтра ты отправишься с аль-Адилем в Иерусалим. Там ты посетишь все святые места, а потом сочетаешься с ним браком. И это приказ. Все, что касается остального… – Он приблизился, и теперь лицо Ричарда, его облик и голос говорили о непреклонности принятого им решения. – Все остальное – капризы давно изнывающей без мужчины вдовушки. И чтобы ты не совершила какую-нибудь глупость, тебя будут охранять. Ты немедленно отправишься в свою комнату и будешь пребывать там под стражей до самого отъезда. А утром, если ты не будешь готова, то, клянусь душой нашего великого предка Завоевателя, я отдам тебя аль-Адилю, даже если для этого придется связать тебя по рукам и ногам и взвалить на спину мула, как овцу для заклания!

Он вышел, с силой хлопнув дверью.

Стоявшая неподалеку у каменного парапета Джоанна видела, как стремительно покинул покои королевы Сицилийской Ричард. Даже по тому, как он двигался, молодая женщина поняла, в каком он гневе. И невольно отступила в тень: когда Ричард Львиное Сердце в таком состоянии, он сметет на пути всех и вся. Но чем же так расстроила короля его сестра?

Через какое-то время Джоанна де Ринель увидела, как Пиону под стражей провели в отдаленные покои. Причем стражники остались стоять у дверей, скрестив копья. Джоанна со стороны наблюдала за ними – в отсвете одинокого факела охранники в их кольчугах и шлемах казались вылитыми из бронзы, настолько были неподвижны и беззвучны. В комнате же Пионы сначала стояла глухая тишина, а потом Джоанна различила какието странные звуки. И не сразу поняла, что это смех Пионы – резкий, прерывистый, почти безумный. Нехороший смех.

Джоанна испытала прилив боли за кузину. Та всегда так благоволила к ней, была так ласкова и внимательна.

И вот теперь Пиона в беде…

Молодая женщина решительно подошла к стражам.

– Впустите меня к ее милости. Вы что, оглохли? Я – приближенная королевы Сицилийской! Или вам приказали никого к ней не впускать? Но вы должны понимать, что дамы ее положения нуждаются в услугах своих женщин.

Солдаты молча переглянулись, а потом развели копья, пропуская леди де Ринель.

Джоанна толкнула тяжелую дверь и вошла. Остановилась на пороге.

Венценосная сестра короля Ричарда каталась по кровати, запутавшись в сорванных занавесях полога и странно, дико хохотала. Это был ни на что не похожий смех, будто Пиона выталкивала из горла крик, но он выходил резкими прерывистыми звуками.

– О, дорогая моя… – Джоанна опустилась у ложа венценосной кузины. Она откинула с ее лица покрывало, посмотрела на искаженное судорогой лицо.

Но Иоанна Плантагенет была не так воспитана, чтобы предаваться отчаянию при посторонних. И хотя ее чеканный обруч сбился набок, удерживающая волосы сетка свисала как попало и пряди растрепались, она выпрямилась и попыталась взять себя в руки.

Джоанна с состраданием смотрела на нее.

– Почему вы так странно смеетесь, Пиона?

– Чтобы не заплакать. Мое сердце разрывается…

Она кусала губы, пытаясь сдержаться, но сильная душевная боль все же победила королевские манеры, и слезы потекли из глаз, сначала медленно и тяжело, потом быстрее и быстрее. В конце концов Пиона затряслась в рыданиях, прильнув к плечу подруги.

Плакала она долго. Джоанна раздела ее, умыла и напоила водой. Потом легла рядом, обняв Пиону, и та постепенно стала успокаиваться. Прошло немало времени, прежде чем Пиона дала волю словам.

Джоанна пораженно слушала. Она жалела кузину… но и понимала замысел Ричарда.

– Разве вас заставляют принять магометанство? – осмелилась она спросить, когда Иоанна немного притихла.

– Этого еще не хватало! Ричард говорит, что брак христианки с мусульманином послужит примирением между религиями и паломники смогут ходить в Святой Град. – Но как к этому отнесутся вожди крестоносцев? Тот же Гуго Бургундский, магистр Гарнье де Неблус, король Гвидо де Лузиньян, ваш племянник граф Генрих Шампанский? А наши священнослужители? Уверена, многие из них возмутятся и придут в негодование от замысла Ричарда. Крестоносцы пришли сюда сражаться, добыть славу или погибнуть, и, мне кажется, они будут возмущены, узнав, что с ними не посчитались в этом вопросе.

Иоанна немного приподнялась. Подобное, похоже, не приходило ей в голову. Но тут же слезы вновь потекли из ее глаз. О, пока весть о браке христианской принцессы с неверным разойдется, Иоанна уже станет женой аль-Адиля. Ричард приказал вывезти ее тайно уже завтра на рассвете. А если она попробует сопротивляться…

Пиона не договорила, стыдясь даже кузине поведать, как пообещал поступить с ней в таком случае Ричард: свяжет и вывезет как пленницу. И еще неизвестно, что хуже: кричать и биться, опозорившись перед целым войском и неверными, или покорно исчезнуть связанной по рукам и ногам, с кляпом во рту.

– И знаешь, что самое возмутительное, Джоанна, – шептала принцесса, ибо после истерического смеха ее голос совсем сел. – Самое возмутительное и странное, что Ричард уверяет, будто аль-Адиль влюбился в меня еще при Акре. Когда же он видел меня, скажи на милость? Более того, Ричард уверен, что и мне понравился этот сарацин.

Джоанна медленно отстранилась от принцессы и отошла. Ее руки нервно сжали переброшенные на грудь длинные косы. При Акре… Малик аль-Адиль уверяет, что именно там познакомился с Иоанной Плантагенет. Неожиданно Джоанне стало ясно, кем очарован брат Салах ад-Дина. Не Пионой, с которой эмир не виделся, – он очарован как раз ею, леди де Ринель. Ведь именно она каталась верхом с обаятельным эмиром Маликом, пела ему, кокетничала, развлекала беседой. И теперь выходит… О, Джоанна осознала, что во всем случившемся виновата именно она. Но Иоанна не должна страдать из-за ее легкомыслия!

– Пиона, – тихо сказала она, – милая моя Пиона. Ты помнишь, когда в Акре ты себя неважно чувствовала во время месячных, я вместо тебя совершала прогулки на той чудесной лошадке в окрестностях города? И по возвращении рассказала, что во время этих выездов познакомилась с неким эмиром. Теперь же я должна сознаться – это и был аль-Адиль. Но тогда я этого еще не знала.