Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols - Стив Джонс

Полагаю, мне не составило труда поставить себя на место отца.

Он свалил из дома?

Да.

Ужасно ли он поступил?

Нет.

Что делать, если женщину не любишь, вы просто переспали и она залетела? Не думаю, что мне стоит злиться на отца. Несмотря на многолетнее нытье мамы – и ее я тоже могу понять, – папа все же нашел свою половинку, а значит, не такой уж он и негодяй. Могу сказать, что не испытываю к Дону Джарвису никакой ненависти и злобы.

У меня есть его фотография на ринге. Края немного потрепаны, но это неважно. Кажется, его боксерский рекорд состоял в том, что поражений больше, чем побед, поэтому он ни на что не претендовал. Есть более четкое фото с друзьями возле кабака, папа там молодой, все одеты как стиляги. Малкольму бы такая фотка понравилась.

Кстати, о Малкольме. Встреча с отцом напомнила мне один инцидент, когда я впервые пришел к Макларену в магазин. Однажды, когда меня не было дома на Баттерси, ко мне пришла девушка и сказала маме, что залетела. Да, я помню, что жарил ее ночью в парке Баттерси, когда мы шли пешком домой с Кингс-роуд из паба «Птичье гнездо». Это случилось на мосту Челси, возле палатки с хот-догами, где раньше зависали стиляги. Мы вернулись ко мне домой, и, кажется, я кинул ей еще одну палку, а утром она свалила, и на этом, как мне казалось, история закончилась.

Потом я как раз сцепился с отчимом и свалил из дома, поэтому только лишь через некоторое время узнал о том, что она приходила. И мама сказала, что девочка либо оставит ребенка, либо надо дать ей денег на аборт. А потом девчонка пропала. Поэтому, насколько мне известно, где-то есть как минимум один взрослый человек, который появился на свет точно так же, как я. Учитывая обстоятельства, я бы сильно удивился, если бы этого не произошло.

Весь масштабный летний тур 2008 года я базировался в Лондоне, поэтому несколько раз повидался с мамой. Мне не в кайф возвращаться в Англию. Даже когда я работаю – а это единственная причина, по которой я туда приезжаю, – во мне просыпается одинокий мальчишка. Внутри меня по-прежнему глубокие раны. На этот раз я пытался не спасовать, но у меня ничего не вышло, поэтому период был очень тяжелый.

Приходилось иметь дело с серьезными испытаниями, и единственное, чего бы доктор уж точно не прописал человеку в такой ситуации, – так это три месяца в компании Джонни Роттена. Я согласился откатать тур при условии, что мы не будем ездить вместе и не придется видеть его между концертами. Разумеется, на деле все оказалось не так. Мы базировались в Лондоне, затем в выходные летели на фестивали и выступали в мерзких гадюшниках стран бывшего Восточного блока – России, Словакии, Эстонии, Польши. Присутствие Джона в такой ситуации было смерти подобно.

Худшее, что можно услышать, когда вместе с ним ждешь в аэропорту своего рейса, – это фразу: «Рейс отменен», так как прекрасно понимаешь, что он начнет бухать и настанет мрак. Зачастую, когда летаешь чартерными рейсами – не частными самолетами, а на всяких дешевых мини-самолетах со всей командой техников, где человек двадцать на борту, – приходится держать какой-нибудь сценический плакат, стянутый резинкой. Помнится, на одном из рейсов пилот почему-то – может быть, он был фанатом – позволил Роттену курить прямо в кабине.

И вот прошло два месяца. Мы в похожем самолете, и Джонни решил, что ему можно курить, но пилот уже другой и не собирается это терпеть – надо сказать, вполне справедливо. Роттен выходит из себя. Начинает истерить, как ебаный ребенок, – стучать, барабанить в дверь пилота, пытается открыть окна и двери в корпусе самолета, фактически подвергая всех нас риску, потому что кто-то сказал ему, что придется подождать два часа, чтобы закурить. Два часа ночи, все вымотанные и пытаются заснуть, но никто не может, потому что один мудак, разменявший шестой десяток, слетел с катушек, – ему, видишь ли, не дали сделать так, как он хочет.

Я знаю, куда мы летели – из Норвегии в Ирландию, – и поскольку самолет был крошечным, пришлось совершить посадку и дозаправиться. Когда мы приземлились, я подумал: «Ну все, сейчас его повяжут». Но ни хрена: ни один полицейский не пришел и не забрал его, а Джон просто стоял и дымил возле самолета. Больше всего меня в таких ситуациях бесит то, что я не могу вести себя с ним естественно. Кому угодно другому можно просто сказать: «Приди в себя, сучонок!», но из-за того что в последние годы Джон окружил себя теми, кто не только спускает ему его детское поведение и агрессию, но и активно к этому побуждает, любой, кто осмелится ему что-либо возразить, не раз пожалеет, и для всех остальных поездка станет просто невыносимой. Поэтому приходится закрывать на это глаза: «Да, Джон. Нет, Джон. Как тебе будет угодно, Джон».

Прикол в том, что почти в самом начале турне мы отыграли пробный концерт в Австрии, а на следующий день выступили на фестивале на острове Уайт. Роттен вдруг решил поменять список песен, им с Куки эта идея понравилась, и обстановка тут же накалилась. Это было всего лишь второе выступление тура, а впереди еще тридцать два концерта. На тот момент я всерьез подумывал о том, чтобы просто свалить. Я задавался вопросом, можно ли съебать с тура, притворившись, что на сцене травмировал спину. Я, кстати, даже кое у кого спросил, как сделать липовую травму спины, но чтобы было официально и похоже на правду. Надо было сразу обращаться к футболистам английской премьер-лиги.

Я знаю, что предал бы фанатов, которые хотели нас увидеть, но не покидала мысль о том, что впереди еще несколько месяцев невыносимых гастролей, где Джонни все контролирует. Я пребывал в настоящем аду. Разумеется, когда настал кризис, я не смог справиться. И хорошо, что не смог, потому что, пусть все мои предсказания о том, как пройдет этот тур, практически сбылись, концерт в «Хаммерсмите», можно сказать, стоил тех мучений.

Было охуительно, потому что для меня «Хаммерсмит» – историческое место. Сколько всего было в этом легендарном зале. Необычно думать о том, что я видел там выступления Боуи и Mott the Hoople (когда стащил оборудование Боуи). Но я больше не был тем мальчишкой, который ошивался на крыше, словно Призрак оперы, – теперь я сам выступал на сцене и стоял именно там, где Эриел Бендер. Было необычно идти по коридорам и раздевалкам. За тридцать лет с тех пор, как я влезал в них с черного входа, они мало чем изменились; теперь это обычные чистые небольшие комнаты, никакой магии и чуда. Но в целом вечер был невероятным, фактически все вернулось на круги своя, и теперь я выступал трезвым, мы играли наши песни для публики, которая реально хотела их услышать.

Но всегда сложно прочувствовать и впитать значимость события, когда находишься непосредственно в центре происходящего, и я фактически был одурманен атмосферой. Это было за день до моего дня варенья, и Роттен снова попросил зал спеть, отчего я был тронут. От этого вечер стал еще более особенным. Помню, мы исполняли «No Feelings», и Куки опоздал со вступлением, все стало напоминать какую-то кашу – может быть, нас действительно переполняли эмоции. И после