Брюсов - Николай Ашукин

На обложке гордо, как вызов, было напечатано: «Uibi et Orbi». Эту книгу я читал каждый день, каждый вечер, и теперь не знаю, следовало ли так вчитываться в нее, как это делал я.

А я, таясь, готовил мируЯд, где огонь запечатлен.

Действительно, после «Uibi et Orbi» нельзя было вернуться к обыкновенной жизни — ее пафос заключался в любви к невозможному, это был романтизм XX века, включившего в себя все яды декаданса, ницшеанства, отрицания, и в то же время страстного утверждения «мечты» как единственного достойного поэта закона (Локс К. С. 22, 23).

VALERIO VATI [125]

Твой правый стих, твой стих победный,Как неуклонный наш язык,Облекся наготою медной,Незыблем, как латинский зык!

В нем слышу клект орлов на кручахИ ночи шелестный Аверн,И зов мятежный мачт скрипучих,И молвь Субур, и хрип таверн.

Взлетит и прянет зверь крылатый,Как оный идол медянойПред венетийскою палатой —Лик благовестия земной.

Твой зорок стих, как око рыси,И сам ты — духа страж, Линкей,Елену уследивший с выси,Мир расточающий пред ней.

Ты — мышц восторг и вызов буйный,Языкова прозябший хмель.Своей отравы огнеструйнойТы сам не разгадал досель.

Твоя тоска, твое взыванье —Свист тирса, — тирсоносца ж нет…Тебе в Иакхе целованьеИ в Дионисе мой привет

(Иванов В. Прозрачность. М., 1904. С. 87, 88).

МАГ

Валерию Брюсову

Я в свисте временных потоков,Мой черный плащ мятежно рвущих.Зову людей, мщу пророков,О тайне неба вопиющих.Иду вперед я быстрым шагом.И вот — утес, и вы стоитеВ венце из звезд упорным магом.С улыбкой вещею глядите.У ног веков нестройный рокот.Катясь, бунтует в вечном сне.И голос ваш — орлиный клекот —Растет в холодной вышине.В венце огня над царством скуки,Над временем вознесены —Застывший маг, сложивший руки,Пророк безвременной весны.

(Белый А. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. М Л., 1966. С. 117).

Брюсов представлял собой интереснейшую фигуру. В ней не было ничего академического: четкость, сухость, формальность всех достижений не стали еще брюсовской «академичностью», а были методом, маскою, под которой пытливый ум большого человека высматривает себе стези и пути, нащупывая эти стези на всех путях жизни. Брюсов в то же время был единственный из поэтов, усиленно интересовавшийся магией, оккультизмом и гипнотизмом, не брезговавший никакою формою их проявления, одинаково склоненный перед Агриппой Неттесгеймским, им изображенным в романе «Огненный Ангел», посещавший усердно сомнительные спиритические кружки, пробуя свои силы, может быть и практически, где можно, «гипнотизируя» (в переносном и буквальном смысле). Он порою казался нам тигром, залегающим в камышах своего академизма, чтобы неожиданным прыжком выпрыгнуть оттуда и предстать в своем, ином, как казалось, подлинном виде: «черным магом» (Белый А.-2. С. 87, 88).

В. БРЮСОВУ

В немую даль веков пытливо ты проник,Прислушался к их звукам отзвучавшимИ тайный разговор расслушал и постиг.

Ты очертанья дал теням, едва мелькнувшим.Ты начертал свой круг и стал в нем, вещий маг!Ты подал дивный знак, — и нет конца восставшим.

В сухих штрихах гравюр, в шуршании бумаг,Ты уловил, что в них необычайно.Ты разгадал их смысл, – и ожил каждый знак.

Ты явным сделал то, что прежде было тайно.И в глубине увидел ряд глубин.Так быть должно, так было не случайно.

Ал. Койранский (Альманах издательства «Гриф». М., 1903. С. 76).

Два-три последние года сделали многое для уяснения внутренней сути нашего литературного декадентства, конечно, оно обязано этим почти всецело московской книжной фирме «Скорпион», можно сказать, беззаветно и самоотверженно посвятившей себя служению декаданса и выстоявшей под градом насмешек и тучами пренебреженья несочувствующих литературных партий. Нужно сознаться, что за это время успело объявиться и начало определяться в этом течении и нечто более или менее серьезное, и нечто свое, не заимствованное целиком от западных собратий (Измайлов А. Литературные заметки // Новая иллюстрация. Прилож. к газете «Биржевые ведомости». 1903. 25 нояб. № 47).

Один из видных декадентских поэтов Валерий Брюсов пишет в настоящее время <…> в «Русском Листке». <…>

В числе сотрудников этого издания до сих пор сколько-либо известных имен, дорожащих своей репутацией, не встречалось… Как же попал в эту газету г. Валерий Брюсов, поэт хотя и странный, но не лишенный таланта? Неужели нужно объяснить это «декадансом», т. е. падением, которое зашло слишком далеко? По-видимому, так (Перо [А.Дробыш-Дробышевский]. Мимоходом // Нижегородский листок. 1904. 6 февр. № 36).

Период 1895—1900 гг. <и позднее> был периодом подготовления и пробы сил. Декадентам приходилось печатать свои произведения в малоизвестных органах… (Поярков Я С. 5).

«Русский архив», «Мир искусства», «Ежемесячные сочинения» и английский журнал «Athenaeum», где Брюсов ежегодно печатал обзоры русской литературы, – этих изданий было, однако, для него мало, что6ы высказать все, что ему хотелось.

Вот почему я не отказался <…> сотрудничать в московской газете «Русский листок». Говоря так, я имею в виду не столько то, что газета по политическому направлению была «правая» (в те дни <…> я сам до известной степени склонялся к тогдашнему «консерватизму», или, еще точнее, чувствовал какую-то враждебность к «либерализму», как он тогда проявлялся), но то, что газета была определенно «бульварная». Но выбора у меня не было, я устал «публично молчать» в течение более чем пяти лет и рад был даже в бульварном листке высказать свои взгляды. Писал я, конечно, исключительно на литературные темы: помещал в газете рецензии на сборники стихов, маленькие статьи о поэзии, стихи, рассказы и письма из своего первого заграничного путешествия (Автобиография. С. 113).