Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник) - Владимир Першанин

А вскоре я читал в степи вражескую листовку про террор большевиков и непонятный европейско-азиатский мир. Подобрал ее, находясь в активной разведке. Именно так выразился старший лейтенант Рогожин, посылая группу навстречу неизвестности.

– Хрен поймешь, что творится. Разведчиков убили, лошадей нет. Углубитесь в степь километров на десять, выясните обстановку.

Младший лейтенант Суслин, малого роста, но крепкий в плечах, слушал и кивал. За плечом у него висел автомат, остальные имели винтовки и карабины. Десять километров показались мне большим расстоянием, но не станешь же спорить. Попадем под танки, и кончится разведка, не начавшись. Пискнуть не успеем, как раздавят. Зная лучше других степь, я выбирал маршрут, Суслин со мной соглашался. Продолжали идти беженцы, слышались далекие взрывы. Мы отшагали больше десяти километров, но обстановка не прояснялась.

Немецкий двухместный самолет «Хеншель-126», воздушный наблюдатель и легкий бомбардировщик, напоминает наш биплан У-2 с той разницей, что скорость у немца выше и раскраска повеселее. Половина хвостового оперения и тупой нос имеют оранжевый цвет, но два пулемета дают понять, что шутить с ним опасно. Он бы расправился с группой так же легко, как «мессер» уничтожил отделение разведки. Однако пожалел нас, возможно, приняв за перебежчиков. Осыпал веером листовок и полетел дальше, исполнять функцию тактического разведчика, а заодно и пропагандиста. Зачем фрицам пешая разведка? У них вполне хватало техники.

Зря он нас жалел. Его листовки не подействовали, а злости мы имели в избытке. У младшего лейтенанта Суслина, возглавлявшего группу из шести человек, погиб отец, у меня – старший брат Степан, мы похоронили возле дорог много товарищей и были настроены драться. Никто не побежал от самолета. Возможно, это успокоило немецких пилотов, ведь хищники бросаются в первую очередь на убегающую добычу. Когда немец улетел, младший лейтенант снял пилотку и вытер пот.

– Пошли, ребята!

– Куда идти? – скомкав листовку, возразил я. – Надо искать место для наблюдения. Следующий самолет так просто не отпустит. Прикончит к чертовой матери.

– Где оно, это место? – задал встречный вопрос лейтенант.

Еще недавно Суслин занимал должность в штабе, мыслил категориями батальона, хорошо разбирался в топографических картах. Теперь возглавлял взвод, следил за рытьем окопов, будил заснувших от усталости часовых. Напросившись в разведку, он рассчитывал на возможность показать себя, а вместо этого получалось блуждание. Карта оказалась никуда не годной, в степи вообще нельзя полагаться на такие ненадежные ориентиры, как речка, дорога или кучка домов. Речки пересыхают, дорог великое множество, а мелкие хутора просто теряются.

Мы постояли на берегу пересохшей речки, спрятаться здесь было невозможно. Из глинистого песка торчали пучки краснотала, дамбу размыло еще весной. Мы остались в кустах, но за полдня ничего не увидели. Проселочная дорога оставалась пустой, а губы спеклись от жары и жажды. Тогда младший лейтенант принял решение поговорить с жителями хутора, который насчитывал два десятка домов.

На хуторе никаких разведданных не получили. Нас напоили молоком, дали вареной картошки и объяснили, что дорога, где мы ждали у моря погоды, не используется, так как упирается в размытую дамбу. Больше всего жители хотели, чтобы мы поскорее убрались. Они разумно полагали, если мы столкнемся с врагом и завяжется бой, то огонь мгновенно слизнет жилой островок.

– Уходите, ребята, от греха подальше. Германец вас побьет и нас не пожалеет.

– Такие молодые, пропадете ни за грош, матери плакать будут.

Словом, всерьез нас не принимали и снова жалели. Младший лейтенант морщился от такого отношения, но понимал людей и торопился увести группу. Однако чертовы фрицы нас опередили, ведь они двигались на колесах.

Грузовик шел мягко. Если бы хутор стоял на бугре, мы бы услышали звук мотора, набирающего обороты на подъеме. Но небольшая чешская «Шкода» с брезентовым верхом катила по ровной дороге бесшумно. На дальнем конце хутора залаяли собаки. Хозяин дома, где мы собирали разведданные, насторожился и замахал руками.

– Бегите, ради бога.

– От кого бежать? – удивился Суслин.

Он был из городских жителей. Даже пройдя хорошую десантную подготовку, командир взвода не знал очевидных вещей. Дворняжки-охранники дружно лают лишь при появлении чужих. Зато поняли ситуацию мы с Гришей Черных, правда, тоже с опозданием.

– Лейтенант, сматываемся, – шепнул я. – Кажется, немцы.

Кто-то выронил глиняную кружку с недопитым молоком, она разбилась на черепки. Ваня Погода сорвал с плеча винтовку, хозяин подталкивал младшего лейтенанта к плетню, отделявшему двор от огорода.

– Вон туда, за баньку. Только не стреляйте, и вас и меня убьют.

В огороде на метр поднялись помидоры, укрепленные колышками. Росли огурцы, баклажаны. Прямо за плетнем вымахали по макушку кусты смородины и малины. Младший лейтенант сделал знак спрятаться за кустами. Мы перемахнули через плетень, приготовили винтовки. Суслин щелкнул предохранителем ППШ, а я почувствовал, как лихорадочная дрожь уступает место спокойной уверенности в своих силах. Нас шесть человек, нас специально готовили вот для таких схваток из засады, а не для бесконечного отступления и позорного бегства от немецких самолетов. Взводный шепнул:

– Стрелять по моей команде, затем атакуем.

Ясно и понятно. Все закивали, отсиживаться никто не желал, а десантные ножи сегодня могут пригодиться. Хозяин дома продолжал размахивать руками, матерился и показывал на баньку.

– Ну, хоть там спрячьтесь! Сгорит ведь все к ядрене фене. Люди вы или не люди?

– Тише, – взводный прижал палец к губам.

Дальше события разворачивались так. Машина остановилась в начале улицы, трое немцев во главе с лейтенантом зашли в один, затем во второй дом. Судьбу людей часто решают случайности. Немецкий лейтенант стоял на улице, разговаривал со своими подчиненными и, кажется, не собирался заходить во двор, тем более навстречу им вышел казак-хозяин с корзиной яиц. Подношение немцы приняли. Уходите к чертовой матери! Но они все же вошли во двор, лейтенант с погонами, окаймленными голубой полоской, и два солдата, один из которых держал корзину.

Немецкий офицер словно дразнил нас, кобура с пистолетом висела на ремне, а винтовки солдат находились за спиной. Удачный момент для внезапного нападения. Хозяин изо всех сил пытался изменить ход событий, он жестикулировал, возможно, торопил незваных гостей или предупреждал их об опасности. Немецкий лейтенант, кажется, потянулся к кобуре, а наш младший лейтенант понял: медлить нельзя.

Мы стреляли, встав во весь рост. Упали двое: хозяин и немец с корзиной. Взводный нажимал на спуск, опустошая диск длинными очередями. Он уложил второго немца, который не успел снять винтовку из-за плеча. Удивительно, что среди суматошной пальбы с десяти шагов уцелел офицер, в которого целились почти все. Получив ранение, выскочил со двора. Мы перелезли через плетень и выбежали следом. Нас догнал хозяин в окровавленной рубашке, с разинутым от боли и злости ртом. Он схватил меня за локоть, мешая передернуть затвор. С другой стороны налетела его жена, с силой толкнув в грудь. Я упал.

Со стороны картина выглядела несуразной. Я возился в пыли, удерживаемый с двух сторон, Гриша Черных бежал к машине, Суслин возился с затвором заклинившего автомата. Еще один немец, возникший возле грузовика, держал перед собой МП-40, очереди сыпались трескуче, одна за другой. Упал Гриша Черных, затем боец из первого взвода. Младший лейтенант Суслин никак не мог наладить свое оружие. Он бы тоже угодил под автоматную очередь, но Ваня Погода попал из винтовки в радиатор.

Раскалившаяся решетка треснула, словно взорвалась. Струя пара с шипением выбивалась наружу. Немец с автоматом сообразил, что ситуация складывается не в его пользу. Побежал прочь, машина разворачивалась на широкой, как площадь, хуторской улице. Я наконец отбился от разъяренных хозяев и выстрелил в офицера, пытавшегося взобраться на подножку. Пуля и толчок машины подкинули его, и он шлепнулся на истоптанную твердую землю, как мешок с мукой.

Автоматчик пытался поднять офицера, машина остановилась. Стреляли три человека одновременно: младший лейтенант Суслин, который достал из кобуры наган, Ваня Погода и я. Немец с автоматом наконец бросил офицера, вскочил на подножку, пошатнулся от попадания пули, но все же сумел втиснуться в кабину. Наша дальнейшая пальба лишь подстегнула водителя. Машина рывками уходила прочь, мотор ревел и захлебывался, от заднего борта летело древесное крошево.

– Бей по колесам! – кричал Суслин, размахивая пустым наганом.

Я знал, машину упускать нельзя. Бежать за ней не имело смысла, но дорога делала за домами крутой поворот. Я рискнул и бросился наперерез, выпустив грузовик на минуту из виду. Младший лейтенант еще не понял мой план и кричал вслед: