История Древнего Китая - Джон Грэй

Накануне похорон родственники в траурных одеждах приходят в дом умершего плакать и причитать у гроба. Родственники несут в домовый храм предков длинную белую ленту, которая называется тканью души, чтобы душа могла попрощаться с духами предков семьи. Насколько мне известно, раньше для этого в храм предков заносили сам гроб. Во время этого прощания родственники громко причитают, выстроившись перед табличками с именами предков.

В некоторых провинциях родственники покойного за день до похорон совершают ритуальное очищение улиц и домов, мимо которых назавтра пойдет похоронная процессия. Эта церемония под названием Гань-лу-шуй совершается следующим образом: все даосские или буддийские священнослужители, которых только удается созвать, в доме семьи усопшего читают молитвы за упокой души и сообщают ей о том, что друзья собираются предать тело земле утром, а также умоляют ее сопровождать тело к месту последнего упокоения. Затем составляется процессия, которая проходит по улицам города или деревни тем же маршрутом, каким завтра понесут гроб. Каждый из жрецов играет на примитивном музыкальном инструменте, чтобы злым духам, находящимся поблизости, не дать появиться во время прохождения похоронной процессии. Полагают, что в противном случае они могут напугать душу умершего, которая тогда вернется обратно в дом. Шествие возглавляет юноша с бочонком святой воды в левой руке и пучком иссопа – в правой. Он окропляет водой улицы и магазины, чтобы помешать злым духам укрыться там. Мне пришлось видеть такое шествие лишь однажды, и тогда оно состояло из облаченных в дорогие одежды из синего атласа даосских жрецов с музыкальными инструментами, на которых они играли нечто вроде торжественной погребальной песни. Юноша, несший святую воду, одетый в подобающий случаю наряд, заходил в каждую лавку и окроплял пол. Бесспорно, лавочники, которые впускали его с видимым радушием, ни в коей мере не сомневались в действенности ритуала.

В некоторых деревнях вечером накануне похорон, если умерший был в преклонном возрасте, соседи собираются в доме его семьи и дробно бьют в гонги и барабаны или поют песни. В три или четыре часа в день похорон снимают все погребальные украшения, укрепленные перед дверями, и сжигают их под стоны и причитания осиротевшей семьи. Затем перед табличкой с именем умершего ставят столы с угощением, и Нань-мо-лао обращается к духу с такими словами: «Ныне мы собираемся отнести ваши останки к могиле; и поскольку вам необходимо сопровождать их к могиле и пребывать с ними вечно{84}, мы приготовили для вас прощальную трапезу. Пожалуйста, отведайте». Он завершает свою речь, и собравшиеся родственники тут же разражаются новыми причитаниями.

Если умершему было шестьдесят лет или более, после описанной церемонии в дверях встает человек, который бьет в гонг, созывая друзей и соседей. Дальние родственники и друзья ожидают выноса тела на улице, а близкие родственники остаются в это время в доме. Перед выносом тела Нань-мо-лао поджигает бумагу и помахивает ею вокруг гроба и вдоль него. Считается, что таким образом он производит его очищение и вместе с тем освещает дорогу. Затем Нань-мо-лао призывает душу сопровождать тело к могиле, а скорбящие родственники стоят вокруг, плача и причитая. Когда эта церемония окончена, старший сын берет табличку с именем умершего и кладет ее в паланкин. В другой паланкин он кладет его портрет, прикрепив сверху красную атласную ленту, на которой золотыми иероглифами выведены имя и титулы покойного. Под золочеными балдахинами раскладывают жертвоприношения, которые всегда несут в китайской погребальной процессии, и тогда носильщики заходят в дом за гробом. Пока они поднимают гроб, родственники в смятении разбегаются по соседним комнатам. Они боятся, как бы день, определенный геомантом для похорон, не оказался на самом деле несчастливым и как бы из-за этого оскорбленная душа не покарала присутствующих болезнями или другими бедствиями. В первый раз я увидел это на похоронах старого купца по имени Лу Паньгуаня. Я ничего не знал об этом предрассудке и потому был несколько удивлен, когда семья умершего обратилась в паническое бегство, как только носильщики взялись за гроб. Через некоторое время, решив, что угроза миновала, родня вновь собралась. Но меня-то о предполагаемой опасности никто не предупредил, и я естественным образом пришел к выводу, что поведение китайцев, как обычно, основывалось на первейшем законе природы – чувстве самосохранения. Когда тело переносят через порог, душе покойного приносят жертвы. Гроб ставят на дроги на улице, где он остается во время остальных похоронных обрядов. Один из них состоит в том, что все взрослые члены семьи – как мужчины, так и женщины – торжественно проходят вокруг гроба.

К этому времени составляется похоронная процессия. В ней, помимо прочих, участвуют два человека с большими фонарями, на которых записаны фамилия, возраст и звания умершего. Кроме того, в ней идут два человека, которые время от времени бьют в гонги, оповещая о приближении шествия, и шестнадцать музыкантов, а за ними люди с флагами и другие, которые несут красные дощечки с титулами покойного и его предков, начертанными золотыми иероглифами. После похорон эти дощечки приносят обратно в дом и ставят в гостиной. (Похожий обычай существовал у древних римлян: во время похорон перед телом несли изображения предков. Эти скульптуры держали в атриуме; на них помещали сведения о званиях и наградах умершего, а также краткий рассказ о его деяниях.) За табличками следуют четыре балдахина, украшенные резьбой и позолотой, – их везут лошади или несут люди. Под каждым из балдахинов – жертвоприношения, предназначенные умершему. Далее в паланкине, сопровождаемом группой музыкантов, несут его портрет. За этим следует другой – с табличкой, где начертано имя усопшего. Позади идет человек, которого называют фэн-лу-цзинь-инь. Он время от времени разбрасывает вокруг клочки бумаги, долженствующие означать золотые или серебряные слитки. Эти мнимые деньги предназначены для голодных духов, то есть для душ людей, умерших на углах улиц. Если не утихомирить их, не обретших покоя, они причинят душе умершего немало тревог. За ним идут сыновья умершего, каждый в глубоком трауре. Старший сын на похоронах отца несет в руке деревянный посох, а на похоронах матери – бамбуковый. Посох обернут полосками белой бумаги. В другой руке он несет бамбуковый шест, на конце которого развевается белая лента – ткань души, которая, как полагают, призывает душу сопровождать тело. Для того же в процессии несут петуха. Два человека поддерживают старшего сына с двух сторон, так как считается, что он согбен от печали. За ним везут или несут дроги. Когда их не везут лошади, гроб с умершим, имевшим при жизни первый или второй ранг, несут шестьдесят четыре человека; если он был чиновником третьего, четвертого или пятого ранга – сорок восемь; если же принадлежал к шестому или к седьмому рангу – тридцать два. За телом идут родственники и друзья. Родственники в полутрауре, а у друзей на головах – белые повязки. Идущий в процессии человек, которого называют би-ли-сы-янь, у могилы дает каждому по кусочку завернутого в лист ореха бетеля и серебряную или медную монету в бумаге кремового цвета. Сыновья идут непосредственно перед гробом; но я видел также, как они шли по обеим сторонам носилок с именной табличкой отца. Один из сыновей Лу Паньгуаня не смог приехать на похороны, поскольку жил тогда в Батавии, и предназначенное для него траурное платье привязали к ручкам паланкина, который сопровождали остальные сыновья. Этот повсеместно принятый оригинальный обычай означает не только то, что, отсутствуя телесно, сын, тем не менее, присутствует на похоронах душой; висящие на паланкине одежды наглядно показывают прохожим на улицах, через которые пройдет шествие, что у умершего есть еще дети помимо присутствующих. В похоронной процессии должны принимать участие все кровные родственники покойного. Женщины же не в состоянии пройти весь путь из-за бинтованных ног, поэтому нередко они проходят в процессии лишь небольшое расстояние – так чаще всего делается в Кантоне и его ближайших окрестностях. Однако в уезде Синяо, отстоящем от этого города на тридцать миль, женщины должны идти в процессии до самой могилы, как и мужчины.

Однажды мне довелось наблюдать похоронную процессию со склонов гор Синяо. Передо мной от подножия гор до западного рукава Жемчужной реки простиралась обширная равнина, и она была буквально усеяна городками и деревнями, осененными тенистыми кущами. Проход этой процессии мимо заданной точки занимал пятнадцать минут. Все ее участники были в длинных белых одеждах, что на расстоянии выглядело впечатляюще. Когда в шествии участвуют люди обоих полов, иногда мужчин и женщин разделяет белая тесьма, которую несут два человека. Дамам с маленькими ногами позволено ехать – не в паланкинах, а на спинах служанок или рабынь. В Синане – это большой многолюдный город в уезде Саныпуй – я видел похоронную процессию, где служительницы несли на спинах множество облаченных в глубокий траур женщин. Носильщики быстро несли гроб по улицам города, и одной из рабынь с дородной дамой на спине стоило большого труда не отставать от них. Я заметил, что в Пекине, Тяньцзине и других северных городах, особенно в Маньчжурии, почти все мужчины и женщины ехали в крытых повозках или верхом. Самой длинной процессией колесных экипажей из тех, которые мне довелось видеть в Китае, да и вообще повсюду, был траурный кортеж в Пекине. Катафалк был очень большим, носильщики были одеты в зеленое, с красными перьями на шапках. У каждого из участников был флажок, и виднелось много чиновничьих зонтов. Процессию возглавляли трубачи, игравшие крайне заунывные мелодии.