Хакеры: Герои компьютерной революции - Леви Стивен

Тем временем, большинство участников клуба переворачивали бюллетень другой стороной, чтобы изучить принципиальные схемы в статье под названием «Генерация произвольных логических функций при помощи цифровых мультиплексоров». Для них этобыло способом изменить мир, и в нем было гораздо больше удовольствия и веселья, чем в продаже пирожных.

Фельзенштейн позднее говорил, что тогда он не думал, что Мур «будет цепляться за политику. Внешне он оставался все тем же протестантом, или же демонстратором жестов протеста. Но нас гораздо больше интересовало то, что можно было бы назвать Пропагандой Дела».

Однажды, совершенно неожиданно, представилась возможность сделать собрания более соответствующими свободолюбивому хакерскому духу, Гордон Френч, который занимался консультированием Администрации Социального Страхования, был временно вызван в Балтимор, но ведением собраний занялся не Мур, хотя его и просили об этом некоторые члены клуба, а Ли Фельзенштейн. Он, похоже, был идеальным выбором, потому что был не только хакером, как и все остальные, но также и политизированным компьютерщиком. Он рассматривал возможность ведения собраний как свой существенный рост. Теперь он мог стать ключевой фигурой революции на аппаратном фронте, что позволило бы собраниям клуба уйти дальше от смеси анархизма и направленности. Он хотел продолжать вести партизанскую войну принципиальных схем компьютерного дизайна, которые бы привели к триумфу Терминала Тома Свифта, и помочь в воскрешении проекта «Память Сообщества», находящегося в состоянии спячки. Он хотел ускорить прогресс, который начался этим летом, совместно с выходом отпечатанного на ротапринте нового периодического издания, которое называлось Journal of Community Communication (Журнал Общественных Коммуникаций), распространявшее концепцию микрокомпьютерных устройств «создаваемых и используемых людьми в своей повседневной жизни в окружении других людей».

Однако, когда он впервые вышел перед аудиторией в июне 1975 года, на очередном собрании Клуба Самодельных Компьютеров, он испугался. Как он рассказывал, кто-то поинтересовался, кто будет новым председателем, и Марти Спергел, «Барахольщик», который владел торговой фирмой M&R Electronics, занимавшейся поставками деталей, предложил на эту должность Ли, после чего «поднялся приветственный крик». Выглядело это все так, как будто бы произошла коронация. Он хотя и волновался, но понимал, что это шанс, который нельзя упускать. Как и обычно, риск провала был менее устрашающ, чем риск нулевого результата, если бы он совсем не пытался ничего сделать.

Он имел некоторое понятие о том, как надо вести собрание. Во время своей радикальной студенческой молодости в 1968 году, он слушал радиопередачи по местному радио в Беркли, и они были очень плохо сделаны с инженерной точки зрения, зачастую интервьюируемых было неслышно, постоянно пробивалось шипение и помехи. Он пришел в студию, размахивая своим портативным радиоприемником, и при этом жутко ругался: «Послушайте это, идиоты!» Он помог правильно вести передачи, и частично в его обязанности входила подготовка гостей перед их выходом в эфир. Он полагал, что его роль в Клубе Самодельщиков будет в чем-то похожа на эту, ранее он инструктировал людей, не знакомых с выступлениями перед аудиторией о том, как им следует себя вести, и в особенности он советовал не воспринимать аудиторию более чем пригоршню радиодеталей, при помощи которой ведется разговор с другими людьми об их интересах. Как чувствовал Фред Мур, это было сердцем собрания — обмен информацией. В соответствии с Ли, создание архитектуры собрания было в чем-то похоже на решение проблемы электронного дизайна и описания ее в виде потоковых диаграмм. Вот был участок времени, в течение которого надо было зайти в комнату, где выступали люди, рассказывавшие о том, чем они в настоящий момент занимаются, или о чем-нибудь еще. В терминах схемотехники это называлось «определением функциональных блоков». Затем был блок «случайного доступа», где вы могли неспешно переходить от одного человека к другому, которые говорили о вещах интересных для вас, или ответить на ваши вопросы, или вам просто казалось, что у них есть нужная вам информация, или с которыми было просто интересно поговорить. После этого, мог состояться брифинг, или же демонстрация системы или нового продукта, а затем это «определение функциональных блоков» и «случайный доступ» могли повторяться. Когда Ли увидел, что люди неохотно отрываются от первого «случайного доступа», особенно когда кто-нибудь сильно увлекался какой-нибудь технической проблемой, или же каким-нибудь религиозным вопросом, типа методики разводки плат или еще чем-нибудь подобным, он в итоге поменял структуру собрания, и включил в нее только одну сессию «со случайным доступом», которая была в конце всего мероприятия. После такой отладки, схема собрания начала прекрасно работать.

Ли обнаружил, что его выступление перед группой людей, которые воспринимали его и были благодарны его роли в качестве указателя стека (объекта, который определяет порядок выполнения вычислительных задач), помогло ему вылупиться из своей скорлупы. Вскоре после начала своего пребывания в должности председателя, он почувствовал себя достаточно уверенно для того, чтобы рассказать группе о своем терминале Тома Свифта. Испещрив своими каракулями доску в аудитории Стэнфордского Ускорителя, он говорил о видеодисплеях, надежности компьютерного железа, об Иване Илличе, и идее вовлечения пользователей в дизайн. Это была качественная смесь социальных репортажей и технической эзотерики, и самодельщики ее по достоинству оценили. Ли обнаружил в себе таланты саркастических насмешек, и в конце концов он похачил маленькую процедуру с которой обычно начинал каждое собрание. Он научился получать суровую гордость за свою работу клубного церемониймейстера. По его мнению, теперь он был «властелином колец» хакерского движения, группы, которая была центром микропроцессорного способа существования.

Спустя немного времени после избрания Ли, Фред Мур отказался от своих ролей в качестве казначея, секретаря и редактора информационного бюллетеня. У него начали появляться личные проблемы; женщины, внимания которых он искал, оставляли его одна за другой. Для него наступили трудные времена: он чувствовал, что клуб был в некотором роде его наследием, но для него теперь стало совершенно ясно, что его надежды на то, что клуб будет заниматься общественной работой, оказались тщетны. Вместо этого там укрепилась «пропаганда делом», и что его больше всего беспокоило, некоторые люди, которые приходили на эти собрания, как вспоминал потом Фред: «с отражениями долларовых купюр в их глазах, говоривших вслух: 'Ух, ты! Здесь оказывается новая индустрия. Я организую компанию, начну делать эти платы… и заработаю миллион!'». Был также еще один ряд социальных проблем, за которыми Мур тоже хотел бы угнаться, но он начал постепенно понимать, по его словам, что «народ в клубе был на голову выше в своих познаниях в части электроники и компьютеров, и из-за этого люди были влюблены по большей части во все эти устройства, которые были так притягательны». Фреда приводило в уныние насколько слепо люди относились к технологии. Кто-то рассказал ему о дешевом женском труде в Малайзии и других азиатских странах, руками которых и собирались эти великолепные чипы. Он слышал о том, что женщинам в Азии платят сущие гроши за их работу, что они работают на небезопасных фабриках, и не в состоянии вернуться в свои деревни, и у них никогда не будет возможности готовить свою национальную еду или обзавестись семьей. Он чувствовал, что ему надо рассказать об этом, показать всю тяжесть проблемы, но после этого он понял, что это была совсем не та проблема, о которой стоило упоминать в Клубе Самодельщиков.