Личный досмотр - Андрей Воронин

Борис Иванович открыл глаза и шевельнул рукой, Пальцы ощутили крахмальную жесткость свежей простыни — он лежал в постели. «Все правильно, — подумал он, — я и собирался в постель. Однако долго же я спал! В комнате-то совсем светло!»

Борис Иванович снова закрыл глаза. Затылок ломило со страшной силой, и он решил, что вчера не выдержал-таки и напился, поддавшись на уговоры Подберезского.., а впрочем, вполне возможно, что и в одиночку.

Настроение, помнится, было самое то. Да еще этот сопляк-таксист...

Вспомнив про таксиста, он удивился: между этим юным наглецом и его собственным пробуждением лежала пропасть, в которой не было ничего, кроме полной темноты. Вот это я дал, с неловкостью подумал он.

Черт знает из чего нынче делают водку. Как в том анекдоте про мужика, который скандалил в магазине, утверждая, что ему продали несвежую водку; выпил, мол, пять бутылок, а потом всю ночь тошнило...

Голова болела неимоверно. Ну чему же тут удивляться, с философским смирением, присущим по утрам большинству русских людей, подумал он и, морщась, дотронулся до головы. Пальцы наткнулись на толстый слой марли. Борис Иванович открыл глаза и резко сел на кровати. Его качнуло, мир перед глазами сделался расплывчатым, но Комбат не дал ему ускользнуть, крепко вцепившись руками в матрас.

— Очнулся, герой? — сказала пожилая женщина в белом халате и такой же шапочке. — К тебе гости.

Она вышла из палаты, и Рублев сообразил наконец, где он: это была больница. Он попытался припомнить, каким ветром его сюда занесло, но не смог. Вспоминалось только, что он собирался оборвать таксисту уши.

«Неужели это он меня так отделал? — ужаснулся Комбат. — Да быть такого не может!»

В палату, пряча беспокойство за широкой улыбкой, вошел Подберезский. В руке он держал туго набитый полиэтиленовый пакет.

— Ну что, командир, достали они тебя все-таки? — спросил он, придвигая к кровати стул и усаживаясь.

— Да кто достал-то? — не в силах ничего понять, спросил Комбат. — Таксисты?

Подберезский нахмурился и озабоченно посмотрел на него.

— Черт, — сказал он. — А врач обещал, что все будет в порядке... Какие таксисты?

— Ни хрена не помню, — признался Борис Иванович. — Ехал домой, поругался с таксистом.., нет, не помню.

— Где ж тебе вспомнить, — сказал Подберезский. — Подстрелили тебя. Засадили в затылок, как я понимаю, с соседней крыши. Из снайперской винтовки, наверное.

— И убили наповал, — подхватил Комбат. — Или пуля отскочила? Что ты плетешь-то, Андрюха?

— Пуля прошла по касательной, — ответил Подберезский, деловито выкладывая из пакета оранжевые апельсины и крепкие антоновские яблоки — как раз такие, как любил Комбат.

— А это что такое? — спросил Борис Иванович.

— Витамины, — ответил Андрей.

— Да пошел ты со своими витаминами! Штаны мне принеси, вот что. Нечего мне здесь делать. Уеду к чертовой матери в какую-нибудь Ялту, буду лежать в гостинице и пить водку. Может, еще успею в море окунуться. Здесь все равно жизни не дадут. Надоело, пропади оно все пропадом!

— Не понял, — сказал Подберезский.

— Зато я понял. Ну чего мы, спрашивается, корячились? Бегали, прыгали, стреляли — зачем? Я думал, ты в машине сгорел, ты думал, что мне башку прострелили, — сплошная нервотрепка, а чего ради? Нет, Андрюха, это не по мне. Сам в это дерьмо больше не полезу, и тебе запрещаю. Не суйся, понял? Узнаю, что ты к этому Шарову на пушечный выстрел подошел, — башку отвинчу. Так что давай неси штаны и все остальное. Мы ведь с тобой выпить собирались, забыл?

Вот и посидим, ребят позовем...

— Извини, Иваныч, — каким-то сразу почужевшим голосом сказал Подберезский. — С выпивкой придется повременить. Я тебя другим знал, мне к тебе теперь долго привыкать придется. Да и привыкну ли еще...

Он закончил выкладывать на тумбочку продукты и встал.

— Поправляйся, Иваныч, — сказал он, — Даст Бог, увидимся.

— Ну и хер с тобой, — напутствовал его Комбат. — Смотрите, какой правильный...

Подберезский не ответил. Держась очень прямо, он подошел к двери, взялся за ручку и немного помедлил.

— А знаешь, Иваныч, — не оборачиваясь, сказал он, — они Антона Антоновича убили. Он в машину сел, ключ повернул, ну и...

Комбат, кряхтя, сбросил ноги на пол и встал, для верности придерживаясь за спинку кровати. Он выбрал из лежавшей на тумбочке кучки яблоко, с хрустом откусил и пожевал, не ощущая никакого вкуса.

— Что ты мне принес? — ворчливо спросил он, почти не слыша собственного голоса. — Не яблоки, а какая-то вата. Не дали полежать, сволочи. Ничего у меня не вышло, Андрюха, — пожаловался он.

— Что у тебя не вышло? — через плечо спросил Подберезский, все еще держась за дверную ручку.

— Что надо, то и не вышло, — огрызнулся Комбат. — Не твое дело. Штаны мне принеси.

Подберезский повернулся всем корпусом.

— Погоди, — сказал он, внимательно всматриваясь в Бориса Ивановича, — погоди-ка... Это что же получается — ты меня купил, что ли?

— Больно ты мне нужен, — буркнул Борис Иванович и отвернулся.

— Точно, купил, — упавшим голосом сказал Подберезский. — Решил, значит, мое молодое здоровье поберечь. Супермен, Рэмбо хренов, Терминатор с Москва-реки... Опять за свое?

— За какое такое свое? — по-прежнему старательно отводя глаза, проворчал Комбат. — Я правду говорю: нечего тебе в это дело путаться. Хватит, наигрался. А будешь на старших обзываться, дам по шее и выкину в окошко. Тут какой этаж?

— Шестой.

— Вот с шестого и выкину. Штаны неси, черт бы тебя подрал, не могу же я в трусах по городу бегать!

Подберезский молча полез в свой пакет и бросил на кровать джинсы, свитер и десантный тельник. Ботинки с засунутыми в них носками он поставил под кровать.

— Куртка в машине, — сказал он. — Ты куда, собственно, собрался?

— К генералу, — ответил Борис Иванович, натягивая джинсы. — К Ивану моему Андреевичу. Очень мне хочется узнать, отчего у адвокатов машины сами собой взрываются. Еще хочу спросить, как это вышло, что после нашей с ним встречи какой-то мазила пытался фейерверк из моих мозгов устроить.

— Не стоит, — сказал Андрей. — Я у него уже был.

Ничего он тебе не скажет.

— Скажет, — зловещим тоном пообещал Комбат, просовывая голову в тельник. — Мне — скажет.

— Не скажет, — повторил Подберезский и твердо посмотрел ему в глаза.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Потом Комбат легонько пожал плечами и одернул тельник.

— А, — довольно равнодушно сказал он, — ясно.

Но тебе-то сказал?

— Мне сказал. Я к нему подход нашел.

— Долго искал? — спросил Борис Иванович, снова садясь на кровать и завязывая шнурки.

— Не, — мотнул головой Подберезский. Он взял с тумбочки надкушенное Комбатом яблоко и тоже отхватил от него изрядный кусок. — Пошел к себе в тир и сразу нашел. Точнее, мы вместе пошли... Чем тебе яблоки не понравились? Нормальные яблоки... Он мне еще одно классное курортное местечко присоветовал. Заповедник, сосны, березы, озеро... У Шарова там дача, а он, сам понимаешь, где попало дачу строить не станет.

Они пошли по коридору, стараясь ступать как можно тише и занимать как можно меньше места. Коридор был пуст, но дверь сестринского поста оказалась распахнутой настежь. Борис Иванович, всю жизнь робевший перед медиками, попытался спрятаться за широкими плечами Подберезского, который шел мимо двери, как древнеегипетский земледелец с фрески времен правления Рамзеса II, то есть развернув плечи параллельно ступням. Это не помогло: Комбата заметили, и выскочившая в коридор сестра принялась пронзительно кричать:

— Рублев! Рублев, куда вы? Вернитесь, Рублев, вы же лежачий!

Комбат рефлекторно втянул забинтованную голову в плечи и ускорил шаг.

— Я вернусь, — пообещал он, обернувшись. — Вот сходим с приятелем в одно место, и я сразу же вернусь, договорились?

Дождя не было, но здесь, на самой середине озера, дул очень неприятный ветер. Он морщил серую воду и гнал по озеру мелкую злую волну, которая беспорядочно плескалась у борта лодки и мешала наблюдать за поплавками. Ветер топорщил воротники желтых рыбацких курток и теребил клапаны, безуспешно пытаясь проникнуть под одежду. Багор закурил, пряча огонек зажигалки в сложенных трубочкой ладонях, и с тоской покосился на далекий берег. В доме было тепло и сухо, над баней поднимался растрепанный ветром белый дымок, а новички из охраны наверняка украдкой потягивали хозяйскую водку и под руководством более опытных коллег постигали тонкости проведения личного досмотра. Багор никогда не был любителем рыбалки, хотя, создавая для отвода глаз имидж завзятого рыбака, проштудировал несколько справочников, основательно изучив вопрос. Он не любил воду, особенно когда ее было много и она была так неприветлива, как сегодня. И еще это прозрачное дно... Завел себе игрушку, подумал он про хозяина. Как будто здесь Кипр — катайся и смотри на кораллы и медуз. Какие уж тут медузы...