Если бы ты был здесь - Джоди Линн Пиколт

– Зарабатывал на оплату жилья, – отвечает он. – Но я скучал по тебе.

Я вытягиваю руку, чтобы просто дотронуться до него. Так здорово, что я наконец могу это сделать!

– Я тоже по тебе скучала.

Мне так хочется, чтобы он снял маску. Мне так хочется видеть его лицо, как будто у нас все хорошо. Но я понимаю, как сильно он рискует, находясь со мной в одном помещении, даже будучи экипированным в СИЗ.

Внезапно до меня доходит, что трудности с дыханием могут возникать не только вследствие заражения ковидом.

Я помню, как впервые увидела Финна в костюме, а не в больничном халате, – на настоящем свидании. Он ждал меня за столиком одного итальянского ресторанчика в Гринвич-Виллидже. Я немного опоздала из-за пробок в метро, и когда вошла в зал, а он поднялся со своего места в знак приветствия, пространство внезапно сузилось до размеров маленькой комнатки, где были только мы вдвоем. Мне пришлось напомнить себе, как дышать.

Неделю спустя, в разгар жаркого поцелуя, его пальцы нашли полоску кожи на моей спине между свитером и джинсами. Меня словно обожгло каленым железом, и весь кислород вышел из моих легких единым выдохом.

Как-то раз, уже состоя в отношениях с Финном в течение нескольких месяцев, я дотронулась до него в темноте и подумала, как же это здорово – знать чье-то тело так же хорошо, как свое собственное. Финн ахнул, потому что своим прикосновением я доставила ему наслаждение; я же ахнула в ответ, потому что это было настоящим чудом – точно знать, как доставить ему наслаждение.

Внезапно я осознаю, как мне повезло, что Финн был рядом со мной, когда мне стало плохо. Если бы он не понял, что я потеряла сознание от недостатка кислорода, если бы он не отвез меня в больницу, возможно, я бы не была сейчас здесь, с ним.

– Спасибо, – говорю я хриплым голосом, – за то, что спас меня.

Он качает головой:

– Ты сама себя спасла.

– Я ничего не помню, – сетую я. – Я даже не помню, как попала сюда и как чувствовала себя до ИВЛ.

– Это нормально. Для этого у тебя есть я.

В уголках его глаз появляются морщинки, и я думаю, что хуже всего в обязательном ношении масок именно это – невозможность определить, улыбается твой собеседник или нет.

– Я буду твоей памятью, – обещает он.

Какая-то часть меня сомневается в том, что его воспоминания более точны, чем мои. Ведь он не находился подле меня круглосуточно. Впрочем, мой мозг продолжает считать, что и меня здесь тоже не было.

Есть переживания, которые наш мозг намеренно блокирует, чтобы нам не пришлось вновь испытать эту боль. Но есть переживания, которые наш мозг намеренно подсовывает нам вновь и вновь, чтобы предупредить нас или предостеречь. Не трогай раскаленную плиту. Не ешь протухшие продукты.

Не расставайся со своим парнем в разгар пандемии.

– Последнее мое воспоминание – это твои слова о том, что мне все равно стоит поехать в отпуск. Одной, – тихо говорю я.

Финн на мгновение закрывает глаза.

– Прекрасно. Я-то как раз надеялся, что именно это ты и забыла, – признается он. – Ты тогда на меня здорово разозлилась.

– Я… разозлилась?

– Угу. Ты спросила, как я мог даже подумать о том, чтобы предложить тебе поехать одной, если верил в скорое ухудшение ситуации с ковидом. – (Этим же вопросом я задавалась и на Галапагосах.) – Еще ты сказала, что мы по-разному понимаем суть отношений. Ты что-то говорила о Ромео и Джульетте, о том, что, если бы Ромео остался в Вероне, всего остального дерьма не случилось бы. – Финн смотрит на меня в замешательстве. – Я так и не понял, что ты имеешь в виду. Я не читал «Ромео и Джульетту».

– Ты не читал «Ромео и Джульетту»? – переспрашиваю я.

– Ты спросила ровно то же самое, – поморщившись, отвечает он, не сводя с меня глаз. – Ты обвинила меня в том, что я больше забочусь о деньгах, которые мы потеряем на возврате билетов и брони отеля, чем о тебе. Ты сказала, что если бы я действительно любил тебя, то не отпускал бы от себя ни на минуту, особенно сейчас, когда разверзлись врата ада. Правда в том, что я облажался. Я сказал, не подумав. Я устал, Ди, я боялся, что, работая в больнице с пациентами, у которых обнаружили вирус… – Финн осекается и наклоняет голову.

Я понимаю, что он плачет.

– Финн?.. – шепчу я недоуменно.

Его прекрасные голубые глаза цвета больничного халата, цвета моря в стране, где я никогда не была, встречаются с моими.

– Вероятно, это я принес вирус домой, – выдавливает из себя Финн. – Ты заболела из-за меня.

– Нет, – отвечаю я. – Это неправда…

– Это правда. Мы мало что знаем о вирусе наверняка, но очевидно, что некоторые люди переносят болезнь бессимптомно. Я работаю в больнице. – Он произносит последнее слово с таким отвращением, что я понимаю: чувство вины поглотило его целиком. – Я чуть не убил тебя, – шепчет Финн.

– Ты не знаешь этого наверняка. – Я сжимаю его руку. – Я могла подхватить вирус на работе или в метро…

Полный раскаяния, он качает головой:

– Я так устал в ту ночь, что хотел как можно быстрее прекратить спор. Я не пошел за тобой, когда ты заявила, что ляжешь спать пораньше, а когда наконец лег, ты уже спала. Ты проснулась среди ночи, чтобы выпить болеутоляющее, я же притворился спящим, потому что боялся продолжения неприятного для меня разговора. А потом, на следующее утро, когда я решил извиниться перед тобой, то едва смог тебя разбудить.

Он отворачивается, вытирая глаза рукавом халата.

А еще перехватывать дыхание может от любви, огромной и всепоглощающей, накрывающей вас с головой, словно волна.

– Я чуть тебя не потерял. Не стоит прощаться походя. Этот урок я, черт возьми, усвоил на отлично! – Финн берет мою руку в свои и утыкается щекой мне в ладонь. – Я больше никогда не попрошу тебя отправиться куда бы то ни было без меня, – мягко говорит он. – Если ты пообещаешь никогда не покидать меня.

Я закрываю глаза и вижу двух голубоногих олуш, подпрыгивающих и кружащихся в древнем танце, неистово щелкая клювами.

Они так друг друга поубивают.

На самом деле это их брачный танец.

Я распахиваю глаза, мой взгляд останавливается на Финне.

– Обещаю.

Ко мне приходит анестезиолог-реаниматолог. Его зовут доктор Стерджис. Финн с ним почти не знаком. Доктор Стерджис начал свою работу в отделении реанимации и интенсивной терапии Пресвитерианской больницы Нью-Йорка под