Зимние Дацзыбао - Евгений Янович Сатановский

нас – рекомендовал ему кто-то из местных, что ли. И за двадцать пять тысяч долларов продал нам тысячу восемьсот с гаком гектаров. Вместе с населёнными пунктами, которых там было несколько, восемью сотнями коров, двумястами баранами, автомобильной трассой Москва – Архангельск и железнодорожной, такой же. Там она ещё раздваивалась – на Урал дорога шла. Впрочем, может, это автомобильная раздваивалась, давно было. Но точно в этом самом районе стратегическая развилка и была. Он ещё на это дело особенно налегал, объясняя, почему именно у него и именно там землю покупать надо.

Ну купили и купили. В стране демократия, а местные власти прогрессивные, за Ельцина. Так что доступ к губернатору обеспечен был в любой момент, по звонку. И самое смешное, что так и было – звонишь, приезжаешь, принимают. Чай, кофе, секретарша фигуристая, печенье с конфетами; губернатор рассказывает, чего ему от внешних инвесторов надо. Предлагает то один завод, то другой. Помнится, шинный комбинат впаривал. Девать его было явно некуда, а приватизация ваучерная, по Чубайсу, была ещё впереди. Дело только начиналось, чем оно для страны обернётся, было совершенно непонятно. Понятно было только, что старое время завершилось окончательно, а каким новое будет – хрен его знает. Но видно было, что каким-то будет. Вот губернатор и старался. Тогда они все примерно так старались. Москва всё решала, а что она решит – непонятно. А тут потенциальные инвесторы именно оттуда.

Были мы молоды – почти на тридцать лет моложе, чем сегодня. Год был то ли 1992-й, то ли 1993-й, но до того, как Ельцин с Хасбулатовым и Руцким всерьёз сцепились. Не горел ещё Белый дом и танки по нему не палили. Так что, судя по всему, весна 1993-го была. Не самое лучшее время, но и не самое худшее. Иллюзии были, надежды, и войну в Чечне гарант ещё не начал. Опять же – понимали все, что сейчас мы в Запад ка-ак интегрируемся. Денег будет немерено, технологий и товаров завались. А то, чего это все они там живут как люди, а мы, как строители коммунизма, который ещё в 80-м обещали, а вместо него Олимпиада была и война в Афганистане. Очень, помнится, народ в начальстве разочаровался. Опять же, цены на нефть всё падали и падали, гласностью сыт не будешь – одна тоска на душе, а павловская денежная реформа и горбачёвский сухой закон и вовсе всех взбеленили.

Страшное это дело, когда начальство населению осточертевает. Причём не индивидуально, а в целом, как социальная группа. Два раза за сто лет проходили, не дай Б-г в третий раз на это напороться. Отчего к тому, кто именно из представителей высшего руководства в телевизоре присутствует, как выглядит, что и каким голосом говорит, подходить надо тщательно. Очень уж это важное дело. Но у нас теперь, по прошествии почти трёх десятков лет с тех времён, о которых вспоминается, кто на экране не Медведев, тот Голикова, вперемешку с Собяниным и Собчак. И ведь зря… Ну хоть Мишустин там появился, и Шойгу с Лавровым бывают. Может, на этот раз и проскочит. О Первом не говорим, однако короля играет свита, и как она его играет, важно не меньше, чем то, что собой представляет он сам. А иногда и больше, хотя в нашем случае это не тот вариант. Но вернёмся к повествованию о ярославской латифундии.

Схема у губера в голове была простая: продали людям, пускай занимаются. Делают, что хотят и как хотят. Хоть лес вырубают, хоть дороги шлагбаумами перекрывают под сбор денег с тех, кто по ним ездит, включая поезда, хоть скотину разводят. Или зарежут. Ему, насколько можно было судить, было всё равно. Что до нас… Молодые были, всем по тридцать с копейками. Не люди – кони стоялые. Кровь бурлит, копыта цокают, иллюзий полны карманы. И, что самое смешное, всё сплошь возвышенные. Про то, чтоб высосать из случайно доставшегося приза всё, что только можно, и исчезнуть в тумане, и речи не было. Поднимать страну надо? А если не мы, то кто? В общем, молодые наивные идиоты. Так что от заводов отказались – что нам с ними делать? Мы же металлурги, а металлургического там особо ничего не было. Профиль не наш. И начали соображать, что делать с активами.

С людьми познакомились. Нормальные люди, колхозники. Энтузиазма не проявляют, в глаза смотрят, чего-то ждут. Судя по всему, денег. Пару раз подкинули, поняли – разоримся ко всем чертям, и довольно быстро. Одного барана в честь высоких гостей на шашлык зарезали, как на проверку приезжали. Так себе был баран. И шашлык так себе. Не впечатлил. Круг сыра местного для московского начальства передали. Сыр был… Тогда пальмовое масло в пищёвке ещё не использовали, исключительно для смазки валков прокатных станов шло, так что продукт был натуральный, правильного сырного цвета. Но на вкус хреновый. Сыра в жизни удалось поесть много, нравится сыр. Но это было что-то, напоминающее то ли жёлтую глину – по крайней мере, по консистенции, то ли съедобную вязкую пластмассу. Как можно такое из молока сделать, Б-г весть. Поняли: не Италия. Местную продукцию не продать.

Опять же: работать народ явно не собирался. Им, в принципе, там всё равно было: барин, советская власть или ещё что непонятное, которое себя демократией называет. Денег давай, работу давай, контролируй, если охота есть, но чтоб самим пятую точку поднять и делать, что они там умели, этого от них дожидаться было никак нельзя. Что они, рыжие, что ли? Опять же: скотина чья? Здания, сооружения и прочий инвентарь? Их как обихаживать и, главное, зачем? Старые законы тю-тю, а новых и в помине нет. И, кстати, законы эти, насчёт земли и того, что и как с ней и на ней делать, только в начале 2000-х появились. До того тоже строили и пахали, сеяли и жали, но на таких птичьих правах… Сейчас уже и не помнит этого никто, а тогда одни разговоры про фермеров шли, и про частную собственность на землю. Со времён Горбачёва. И толку от них было, как от козла молока.

Народ попробовали завезти. Как раз Союз рассыпался – многие в Россию ломанули. Сперва с теми, кто из Азербайджана поехал, говорить начали – армяне и смешанные семьи. Облом. Все горожане. Кто деревенский – в Карабах ушли, на войну. Там тоже земля, но понятная, и с точки зрения навыков обработки близкая. А с городским народом, что в деревне сделаешь?