Алмазный тигр - Энн Максвелл

Эрин пошире развернула карту и отгородилась ею от потока горячего воздуха, который врывался через открытую дверь кабины. Она вновь принялась сверять пометки на карте с тем, что видела внизу. Единственными заслуживающими внимания значками оказались те, что были нанесены рукой Коула. Он отметил основные источники питьевой воды, границы геологических участков, высохшие русла рек, выходы известняка на поверхность. Сверху же пейзаж казался плоским и малопримечательным.

И вдруг, неожиданно для Эрин, вертолет повернул, и внизу показались редкие купы деревьев, чья зелень на фоне бурой земли приятно радовала глаз. Присмотревшись, она обратила внимание на то, что деревья растут не как попало, а располагаются по берегам небольшого ручья, зажатого между черных вытянутых известняков. Она сверилась с картой, нахмурилась и вновь посмотрела на землю. Через несколько секунд, надев наушники, она спросила Коула:

— Мы все еще летим вдоль северной границы фермы?

Коул глянул на нее. Глаза Эрин под солнечными очками были вне пределов его досягаемости.

— Да.

— Направляемся к «Собаке-I»?

— Да. Вот здесь, — и Коул энергично уперся пальцем в карту, — я хочу кое-что посмотреть.

— Что именно?

— Эти известняковые гряды. Подозреваю, что они представляют собой остатки древнейшего пласта, но, может, я и ошибаюсь.

— А какая разница?

— Если гряды древнего происхождения, значит, где-то здесь неподалеку находится береговая линия, — ровным голосом сказал Коул. — А там, где береговая линия, должна быть отмель. Не скрою, мне бы хотелось открыть вторую Намибию. Но только со временем песок тут был утрамбован и превратился в сплошную массу, если, конечно, за многие века не произошел обратный процесс.

— А разве такое возможно?

— А как ты думаешь, откуда в пустынях столько песка? Ведь всякая песчинка — крошечный кусочек камня.

Эрин подняла брови.

— Я, собственно, никогда не задумывалась об этом. Ты что же, хочешь сказать, что все время происходит следующее: камни превращаются в песок, песок — в сплошной монолит, а затем из монолита образуются песчинки, так, что ли?

— Мир бесконечен, — подтвердил ее мысли Коул. — Континентальные пласты сталкиваются и крушат друг друга, Правда, что касается Кимберлийского плато, то вот уже полтора миллиарда лет оно остается в сравнительно неизменном виде. Это самый старый геологический пласт на Земле. Выдавленные из кимберлитовых трубок алмазы поднялись на поверхность и только ожидают, притаившись, того часа, когда кто-нибудь их обнаружит.

Коул направил вертолет вниз, рассчитывая посадить его между грядами неровных холмов. Как только машина коснулась земли, в воздух поднялась туча пыли. Двигатель сбавил обороты, лопасти вращались с явной неохотой, словно вдруг обленились. Эрин хотела было отстегнуть ремень безопасности, но Коул остановил ее.

— Погоди.

Прищурившись, чтобы что-то разглядеть в дымчато-оранжевом мире за солнцезащитными стеклами очков, Коул внимательно всматривался в тени под деревьями и в те, что отбрасывали ближайшие каменные утесы. Одна из теней вдруг разделилась надвое, и ее половинка направилась в сторону вертолета. Коул тотчас же взялся за штурвал.

— Видишь? — спросил он.

Какое-то время Эрин неотрывно смотрела туда, где под акациями и камедными деревьями земля была испещрена пятнами света и тени. Затем ее дыхание участилось: она увидела, как из тени деревьев вышел водный буйвол с толстыми, в человеческую руку, рогами. Животное наклонило голову, намереваясь сразиться с вертолетом.

— Боже, — выдохнула Эрин, — ну и громадина.

— И к тому же настроен агрессивно.

Коул потянул на себя штурвал, и вертолет поднялся на несколько футов. Звук мотора и перемещение машины вынудили буйвола насторожиться. Животное остановилось, явно не зная, что предпринять.

— Может, тут есть и другие великаны? — спросила Эрин.

— Вряд ли. Как правило, буйволы не ходят стадами, кроме брачного периода. Это одиночные животные.

— Вроде мужчин, — не преминула заметить Эрин.

Но прежде чем Коул смог ей ответить, буйвол решился пойти в наступление. Он подбежал и с силой вонзил рог в шасси вертолета, так что машину хорошенько тряхнуло. Животное проскочило под машиной, остановилось, затем обернулось и уставилось на необычного противника. Коул снизил машину таким образом, чтобы лопасти отбрасывали максимальное количество грязи и пыли в морду животному. Через несколько секунд столь странного противостояния буйвол с отвращением повернулся и затрусил прочь.

— Похож на покойного Эйба, — сказал Коул, перекрывая шум двигателя. — Злой, одинокий и делает все возможное, чтобы сохранить подобное положение дел.

— Когда гнев Эйба стихал, он, должно быть, чувствовал себя страшно одиноким.

— Почему ты думаешь, что его гнев когда-то проходил?

— Но нельзя же злиться вечно!

Коул пристально посмотрел в лицо Эрин, однако солнечные очки служили ей надежной защитой.

— Поэтому ты и решилась покинуть свою разлюбезную Аляску? — спросил он. — Неужели твой гнев на все и вся испарился, и ты почувствовала себя одинокой?

Эрин вскинула голову, словно пытаясь прочитать ответ где-то наверху.

— Знаешь, в твоих словах есть доля правды. Но как ты можешь объяснить, что сделался бирюком? С тобой что жизнь сделала?

— Я верил женщине, твердившей, будто она любит меня.

Эрин на мгновение застыла.

— Эта женщина — Лай?

— Лай, — согласно кивнул он.

— А что у вас произошло?

— То же, что у многих других… Она меня не любила.

— А ты? Ты любил ее?

Он пожал плечами.

— Что значит это слово? Я хотел ее.

Отвернувшись, Эрин посмотрела в окно, за которым простирался невзрачный ландшафт ее наследственных земель.

Коул мягко приземлился, но прежде, чем выключить двигатель, внимательно посмотрел в сторону зарослей, где скрылся буйвол. Ничто, казалось, не двигалось, разве только листья, трепетавшие от воздушной волны. Через несколько секунд двигатель заработал вхолостую. Ни одна тень не отделилась от теней деревьев, никто не направился в их сторону. Никто не пытался оспорить их право на посадку именно в этом месте.

— Оставайся в кабине, — распорядился Коул.

Эрин хотела было возразить, но двигатель работал чуть слышно, не создавая больше эффекта опахала, жара вмиг сделалась невыносимой и отбила желание спорить. Эрин вовсе не улыбалось выходить под палящие лучи солнца, — и все это лишь для того, чтобы поступить наперекор Коулу.

Стараясь краем глаза посматривать на заросли, в которых скрылся буйвол, Коул подошел к одному из выходов горных пород на поверхность. Специальным геологическим молотком он отбил кусочек породы для образца. Под верной поверхностью камень оказался светлым, почти кремовым. Коул взял еще несколько проб и только потом вернулся к вертолету.