Оборотень - Фридрих Незнанский

   Антон вытащил из кармана калькулятор, вздохнул, спрятал его обратно и положил перед собой кожаную записную книжку. Щелкнул паркеровской ручкой, собираясь писать, но ничего не написал и, не открыв, убрал книжку в карман. И сказал Ассаргадону:

— Готовь, я все сделаю.

   Отправка Вадима Дроздова в Южную Африку, да еще на спецсамолете, пробьет огромную брешь в финансовых делах его фирмы.

   — Отставить, — сказал от двери Алексей. Врач поднял глаза, бизнесмен повернулся движением тренированного диверсанта. Алексей подошел к ним и уселся за стол. Он посмотрел сразу на обоих и поинтересовался: — У Вадьки с той плюшкой в очках как, серьезно?

   — Ты ее тут не застал, — проворчал Антон. — А то бы не задавал дурацких вопросов.

   — Ну так и оформляй паспорта на обоих, — скучным голосом распорядился наемный убийца.— А ты, нехристь, звони своему африканеру, заводи международную дружбу.

23.00. Салтыковка

   — Объект наблюдения Б-17 приближается к собственной даче в поселке Салтыковское.

— Я поняла вас.

   В трубке раздались короткие гудки. Бояркин с облегчением вздохнул. Наконец-то покончено с этим отвратительным делом. Как он ни умолял сначала Сивыча, а потом Грязнова снять его с этого объекта и поставить на другой, какой угодно, пусть даже все ночи напролет придется дежурить, они не пошли навстречу. Пришлось Пете вести наблюдение до конца. Пока, наконец, сегодня Б-17 не отправился на дачу в компании какого-то парня, лица которого Бояркин не смог толком рассмотреть, но был уверен, что это не тот, кого мордатый цеплял в скверике у Большого театра. Теперь Петя уже знал, что этот скверик называется «Плешка» и пользуется в Москве известностью совершенно определенного рода.

   Теперь, когда Б-17 приезжал сюда в поисках случайного партнера, Петя уже не торчал у фонтана и не присаживался на скамейку — тогда точно начнут приставать. Он старался оставаться вне пределов «Плешки», тем более что он точно знал, что объект никуда отсюда не денется, а через некоторое время вернется к своей машине — не один. Вместе поедут куда-нибудь, обычно неподалеку, и через полчаса, сорок минут (рекордом был час) объект вернется к машине и спокойно отправится домой.

   Пете Бояркину это успело уже смертельно надоесть. Но ситуаций, которых требовала клиентка, не подворачивалось. Все происходило настолько быстро, что, пока она успела бы добраться по нужному адресу, муж был бы уже на полпути домой.

   И вот, наконец, удача. Объект встретился с молодым человеком у Рижского вокзала, парень вышел из метро в низко надвинутой шляпе и с высоко поднятым воротником, так что лица видно не было. Они явно договорились обо всем заранее. Бояркин вместе с водителем Пашей отследили машину объекта до того момента, когда та свернула к дачному поселку, где, как было известно, находилась его дача. Благодаря техническому прогрессу Пете не надо было добираться до ближайшего телефона-автомата. Петя прямо из машины позвонил клиентке. Они с Павлом переглянулись и в один голос, не сговариваясь, облегченно сказали:

— Уф-ф-ф... — Теперь их миссия была окончена.

   Петю мало интересовало то, как развивались события дальше. Он нимало не сочувствовал ни самому мордатому, ни его противной жене, которую он не раз видел во время наблюдения. Эти двое стоили друг друга.

   Они с Пашей отправились обратно в Москву и разошлись по домам, стараясь как можно быстрее выбросить из головы все подробности этого малоприятного задания.

   Светлана тем временем выбежала из дома, поймала первого попавшегося частника, который за большие деньги согласился срочно везти ее в дачный поселок. Не прошло и часа с тех пор, как она получила звонок от «шпиона» (Петя Бояркин наверняка бы невероятно оскорбился, если бы узнал, как называла его про себя эта дамочка), а она уже пробиралась по тихой улочке к хорошо знакомому двухэтажному дому.

   «И ведь эта дача тоже моя, — со злостью думала она. — Как он смел! Мерзавец! Пидарас!» Как будто преступление мужа становилось еще циничнее оттого, что для встречи с мужчинами он использовал подаренную ЕЕ отцом дачу.

   Достав ключ, она тихо открыла калитку. Из дома не доносилось ни звука, только в одной из комнат тихо играла музыка.

   Дрожа от волнения, Светлана прошла по тропинке к дому.

   Вторая ступенька лестницы, ведущей на крыльцо, предательски скрипнула, и Светлана на миг замерла. Но нет, никто не заметил ее прихода. «Слишком заняты», — злобно подумала она, решительно открыла входную дверь («Хоть бы крючок изнутри накинули!») и оказалась в темной прихожей. Вокруг носился тонкий аромат дорогого мужского одеколона. «Все на мои денежки», — разъярилась Светлана и теперь уже, даже не стараясь особенно скрываться, пошла к комнате, где, как она вычислила, играла музыка.

   Любовники заметили ее присутствие, только когда разъяренная женщина уже стояла на пороге комнаты. И дело не только в том, что они были так поглощены друг другом, просто для разрядки возникшей в первые же минуты неловкости хозяин дома выставил приготовленную заранее бутылку коньяка «Камю», причем не фальсифицированного, откуда-нибудь из Польши, а привезенного прямо из Парижа. Он хранил эту бутылку на какой-то особо торжественный случай, предвкушая, как греет в ладони широкий коньячный бокал, потом подносит его ко рту... А сам осушил двести граммов в два приема, ничего и не распробовав.

   Аркадий робел. И хотя он не первый год тайком встречался с мальчишками, которых цеплял на «Плешке» и в других подобных местах, такого настоящего любовного свидания, да еще с таким потрясающе красивым парнем, у него не было давно, очень давно. Потому что с тех пор, как Аркадий женился на Светлане, он твердо решил завязать. По большому счету — не получилось. Против своей природы не попрешь. Тем более Светлана своими массивными формами его совершенно не вдохновляла. Но никаких постоянных связей он себе очень давно не позволял. И тут на его пути вдруг возник Он. Искушение было слишком большим. Да и сколько можно приносить себя в жертву Светлане и ее папе, которого она поминала по нескольку раз на день.

   В голове стучал то ли выпитый коньяк, то ли кровь. Аркадий не стал выключать свет совсем — оставил ночник, чтобы видеть рядом с собой это прекрасное тело. О том, нравится ли партнеру созерцать его собственные жирноватые бока, он не задумывался.

И внезапно все хорошее кончилось.

— Мерзавец! Подонок! Пидарас!

   Аркадий не сразу понял, что это за визгливый голос, на миг ему даже показалось, что это ему мерещится. Прошло несколько секунд, прежде чем он сообразил, что происходит. За это время Света уже прошла в комнату, включила верхний свет и теперь, как была, в куртке, брюках и с сумочкой в руках, с ненавистью смотрела на мужчин.

   На самом деле она была потрясена лишь чуть меньше, чем ее супруг. Ибо она никак не ожидала увидеть с ним такого красавца. «Адонис», — почему-то промелькнуло у нее в голове. Она ожидала увидеть какого-нибудь женоподобного заморыша с порочным лицом, в крайнем случае такого же обычного мужика, как и ее благоверный.

Но не такого.

   И ей вдруг стало до слез обидно, отчего это вот такие красивые, мужественные, прекрасные достаются мерзавцам вроде ее Аркадия, подленьким карьеристам, чей основной талант состоит в умении предугадать малейшее желание начальства.

— Одевайтесь! — буркнула Светлана, подошла к столу, где по-прежнему стояла полупустая бутылка «Камю» и ваза с фруктами. Она тяжело опустилась на стул, плеснула в бокал коньяка и одним залпом выпила.

   — Подонок, — бормотала она. — После всего, что я для тебя сделала...

   Мужчины молча одевались. Света старалась не смотреть на них, на своего она бы и сто лет не смотрела, но этот, который оказался с ним... Она снова взглянула на него — какое-то знакомое лицо... Безусловно, она где-то его видела.

— Хватит пялиться! — вдруг услышала она окрик

   До Светы даже не сразу дошло, что этот окрик обращен к ней и что кричит ее собственный муж.

   Оправившись от шока, Аркадий вдруг стал соображать удивительно четко и логично, что было всегда ему свойственно. Что может сделать ему эта истеричная баба? Нажалуется отцу? Помощь престарелого полковника КГБ, много лет назад вышедшего в отставку, была ему давно не нужна. Выгонит из дома? Не выгонит, ведь сама-то она вообще ничего не имеет и не умеет. Будет грозить тем, что расскажет обо всем на работе, начальству, американским фирмачам? Времена нынче не те. Американцам так это и вовсе до лампочки. И он решил перейти в наступление.

   — Я предлагаю вот что, — сухо и холодно, как он говорил только с подчиненными и зависящими от него людьми, сказал Аркадий.— Вот что. Ты сейчас повернешься и уйдешь отсюда. Тебя сюда, кажется, никто не приглашал.