Преодоление - Сергей Садов

За эти дни видела, наверное, больше человеческой подлости, чем за всю свою прошлую жизнь. Маги? Маги это уже не люди, к ним так трудно относиться, а здесь? Скованные рабы, ворующие у соседа еду, лишь бы выжить самому, доносы на попытку побега, в результате которого было до смерти запорото два человека. Караван специально остановили и заставили нас всех смотреть на это. В назидании, так сказать. Очень боялась, что попробуют пристать и к нам, но нет. Во-первых, нашу группу детей держали подальше от остальных, а во-вторых, обратила внимания, что за мной специально приглядывает один из охранников. Видно, Джос ожидал от меня каких‑либо пакостей, вряд ли он впечатлился моей отвагой при разговоре с ним, а вот нахальство оценил. Так что мог предположить попытку побега с моей стороны.

Этот охранник помешать мне никак не мог, так что я не обращала на него внимания, даже благодарна была за то, что избавил от многих проблем — видела, какие жадные взгляды бросает на раздаваемую нам еду тот парень, который предлагал мне поделить долю Паука на двоих. Своего соседа он буквально затерроризировал, причем делал все исподтишка, когда думал, что никто не видит. Вот кусок мяса украдет, вот подножку на ходу подставит, а потом смотрит, как надсмотрщик плеткой заставляет бедного парня подняться и идти дальше. На вторую ночь не выдержала, сняла маскировку и набросила иллюзию, усыпила всех поблизости (заодно потренировалась в заклинании), кроме этого подонка, подползла к нему и ухватила за горло, сдавив так, что тот дышать не мог.

— А теперь слушай сюда, подонок, — прошипела я ему прямо в лицо, глядя в расширенные от ужаса глаза. Чуть отпустила, давая возможность вздохнуть, а потом снова сжала шею. Парень дергался, всеми силами пытаясь оторвать мою руку от собственного горла, но не ему тягаться с силой мага. — Слушай и запоминай! — я его хорошенько встряхнула, его рыпанья мне уже надоели. — Если я еще раз увижу, как ты пытаешься воровать чью‑то еду или подставляешь кого‑то, следующую ночь ты не переживешь. Ты понял меня?

Этот трус отчаянно замотал головой. Кажется, он даже обмочился. Я такая страшная? С отвращение швырнула его в сторону и едва не полетела следом за ним. Блин! Забыла, что мы на одной цепи. Возникло стойкое желание избавиться от кандалов и свалить отсюда. С трудом переборола и вернулась на место. Рассеяла заклинание сна, а потом вернула маскировку на место.

И почему я терплю все это? Покосилась на Паука. Да вот из‑за него и терплю. За прошедшие дни он более-менее ожил, даже улыбаться начал, но уйди я и он умрет. Пока только я одна удерживаю его от отчаяния, заставляя жить и бороться. Ну не могу я его так просто бросить. Не могу и все. Привыкла уже к нему. Да и многие рабы не такие уж и плохие. Видела подонков, но видела и других. Те, кто проходя мимо нас, совал мне в руку лишний кусочек хлеба, полагая, что мне, самому маленькому тут, он нужнее. Тот раб, что обернул кольца кандалов на ногах. Видела, как некоторые помогали другим. Подлость и доблесть. Наверное, только в таких вот отчаянных ситуациях лучше всего видно кто есть кто. Никогда в спокойной обстановке так четко и ясно не увидеть сущность другого человека. И я наблюдала… и запоминала. И чем больше наблюдала, тем меньше мне нравились люди. Тех, кто помогал другим — единицы. А вот подставить другого, если это сулило им хоть малейшую выгода, даже если это лишний кусочек хлеба за обедом, готовы были почти все. Это были рабы. Рабы уже давно, несмотря на то, что клеймо у многих появилось только недавно.

Но чему я удивляюсь? Люди ведь уже несколько тысячелетий находятся чуть ли не на положении рабов у магов. Сейчас это просто стало более зримо, вот и все. Можно ли их осуждать? Они с рождения привыкли подчиняться и лебезить перед тем, у кого сила. Точнее не так, у кого СИЛА. У надсмотрщиков тоже сила, пусть не такая пугающая и грозная, но сила, значит лебезить нужно и перед ними. А уж перед тем, кто командует этими надсмотрщиками… Противно.

— Ты о чем задумался? — пихнул меня Паук. Ну да, уже целых десять минут мы с ним не говорили.

— Да так. Смотрю. Видишь вон того высокого и крепкого блондина? Впереди через группу.

Паук присмотрелся.

— Да, ну и что?

— Он только что отобрал рубашку у соседа и сейчас рвет ее на полосы, хочет привязать цепь на ногах к поясу. Я гляжу, так некоторые делают.

— Ага. — Паук с грустью поглядел на свою рубашку, где дыр было больше, чем ткани. — Я бы тоже так сделал.

— Отобрал у кого‑нибудь?

— Да нет, — уж что‑что, но мое отношение к таким типам он уже понял. — Подвязал бы. Слушай! У тебя рубашка почти целая, только рукавов нет и швы распороты!

Ну да, когда мои монеты оттуда доставали.

— И что? — подозрительно покосилась я на него.

— Если мы ее распорем, то как раз на двоих хватит! Мы же не очень высокие, значит, одной рубашки хватит. Если цепь привязать к поясу, то кандалы не будут бить по ногам и идти сразу станет легче.

— И не думай! — я как клещ вцепилась в рубашку, словно ее у меня уже пытаются отобрать.

Маскировка маскировкой, но я все равно девочка! Пусть все видят только то, что показывает она, но… Вот видела в одной передаче еще дома, как на улице поставили стеклянный туалет: изнутри видно все, а снаружи зеркальные стенки. Никто не рискнул там делать свои дела. Знали, что их не видят, но все равно. Вот так же и я. Блин, да для меня даже в туалет сходить — мучение, все тайком стараюсь. Паук заметил и даже обсмеял, типа, как барышня стесняюсь. Чуть не прибила. Заставила отвернуться и спиной закрыть меня от других. А тут еще рубашку отнять норовят.

— Послушай…

— Ты снимешь ее только с моего трупа! Разговор закончен!

— Но…

— Это память, — тут же сочинила я на ходу. Паук подозрительно покосился на меня, сообразил, что вру, но спорить больше не стал. Знал уже, что если я упрусь, то сдвинуть с места меня можно только тягловой лошадью и то не факт. — И кожа у меня нежная, солнца не переносит. И вообще, отстань.

Идущий впереди парень испуганно обернулся на нас. После той ночи он притих и старался быть незаметным. Сейчас, видно, испугался, что мы потребуем его рубашку. Поскольку на него никто не обратил внимания, поспешно отвернулся. Наверное, и зашагал бы быстрее, если бы мог. Так и хочется дать ему пинка, жаль не получится. Этот тип вызывал у меня такое отвращение, что плеваться хотелось.

— Никак не пойму, что ты на него взъелся? — заметив мою гримасу, спросил Паук.

— Терпеть не могу таких. Исподтишка гадит, а в открытую сделать что‑либо боится.

Эх, знала бы тогда насколько я права, прибила бы ближайшей ночью. Или наоборот… как бы то ни было, но его поступок, как ни странно, очень мне помог. Но по порядку…