История отмороженных в контексте глобального потепления - Александр Никонов

Эпоха, описанная Цвейгом, – это период так называемого Средневекового климатического оптимума. Тогда было очень тепло. Таких благостных температур мы уже вот-вот достигнем. И после слов Цвейга это уже внушает определенную тревогу. Не обернется ли отпуск человечества новым Средневековьем? Будет ли в этих тепличных условиях наработан потенциал новых знаний, который позволит преодолеть очередной ледниковый период?

Ответ на этот вопрос нужно давать уже сегодня. Мы живем на переломе эпох. Запах нового мира уже тревожит ноздри самых чувствительных писателей и мыслителей.

А вы еще не чувствуете аромат паленого?

Счастливые…

А между тем всяческие фукуямы, тойнби, хантингтоны и никоновы пишут об этом книгу за книгой, только вы их не читаете. Недавно два жизнерадостных шведа Ян Седерквист и Александр Бард присоединились к нашей теплой компании футурологов. Теми же словами о том же: грядет новый мир! Одни называют этот мир постиндустриальным. Другие – концом истории. Третьи, как наши шведы, – властью нетократии. Дело, однако, не в названии, а в характеристиках.

Каковы же основные черты этого ближайшего будущего? Их легко перечислить, чтобы попытаться поискать в этих чертах что-то обнадеживающее.

Мир завтрашнего дня – это мир без Бога, без Родины, без семьи, без демократии и без твердых нравственных норм. Это мир победившего потребителя.

Бог, который когда-то был жестоковыйным и вполне «плотским» созданием, ревниво следящим за выполнением строго очерченных нормативов, по мере развития науки и технологий сначала сменил место жительства, «переехав» с неба куда-то в дальний космос, а потом и вовсе удалился за пределы времени и пространства. При этом он до предела абстрагировался, превратившись из свойского горячего парня, с которым всегда можно было договориться, в странный потусторонний туман, никак не влияющий на расписание самолетов и величину зарплаты.

Вместе с Абсолютом исчезает и единая для всех система координат, в которой всегда можно было, сверившись со святцами, определить, что есть добро, а что от диавола. В нынешнем же мире гуманизма, где человек есть главная ценность и мерило всех вещей, каждый человек и меряет по себе. Гомосексуализм – это хорошо или плохо? А смотря для кого, некоторым нравится…

Семья из большого человеческого коллектива, в который входили несколько поколений, сначала съежилась до трех человек, а теперь и вовсе до теоретического предела – по социологическим нормативам семьей теперь считается и один человек. Для общества потребления это даже хорошо, поскольку норматив потребления у такой семьи выше: двум людям в одной семье нужна одна стиральная (посудомоечная и пр.) машина, а двум людям, живущим по отдельности – две машины!

Родина исчезает, потому что исчезает национальное государство, а именно оно в первую очередь ассоциируется у нас с Родиной. О грядущей смерти государства говорят давно, и это одна из самых очевидных вещей. И в самом деле, о каком национальном государстве можно говорить в условиях глобального экономического пространства, стянутого в ВТО, где миграция рабочей силы, капиталов и товаров идет беспрепятственно? Местное самоуправление – да, местные шерифы – да, местная пожарная команда – непременно… Но национальному государству в этой глобальной «империи» просто нечего делать! И мирового правительства тоже никакого не нужно, ибо некому противостоять. Общие базовые принципы общежития заданы. Местные налоги собираются. Техносфера функционирует и самоподдерживается.

Ну и наконец, в мире будущего умирает демократия. И дело даже не в том, что демократия отмирает сама по себе, естественным образом. За последний век отмечена устойчивая тенденция – все меньше и меньше людей ходят на выборы, потому что экономического интереса нет: кого бы ни выбрали, по большому счету ничего не изменится, поскольку система и так стабильно защищает интересы среднего класса, то есть потребителей. Но дело не только в этом! Демократия – это власть большинства. А о какой власти большинства может идти речь в атомизированном мире человеческих индивидуальностей, каждый из которых представляет собой абсолютное и предельное меньшинство? Система и без того прекрасно защищает интересы меньшинств! И добавка демократии только ухудшит их положение, потому что большинство всегда голосует против меньшинства.

А кто же будет рулить миром стратегически? Кто будет принимать решения о строительстве сети термоядерных станций и туннеля под Беринговым проливом? Кто будет аккумулировать на это средства? И каким образом?

С одной стороны, в децентрализованном и атомизированном мире делать это некому. С другой, если есть нужда осуществить глобальный проект, отсутствие демократии до определенной степени облегчает возможность сделать это: никого спрашивать не надо. Важно только перенаправить в нужную сторону финансовые потоки, циркулирующие на биржах. А деньги уже решат все вопросы с местной властью и производством.

Мир и сейчас слишком сложен, чтобы доверять его судьбу домохозяйкам или любым другим голосующим потребителям, а лет через сто сложность и взаимозапутанность мира возрастут еще на порядок. Поэтому решать стратегические вопросы развития можно доверить только экспертным сообществам. Именно они – саморегулируемые, влиятельные экспертные сообщества станут диктовать капиталу, в какие проекты вкладывать деньги. Упомянутые выше Седерквист и Бард видят эти сетевые сообщества, как недоступные виртуальные клубы, ограждающие себя от мусорного мнения лохов паролями и регистрациями. Их мнение, их компетентность, их гений и есть главный властный ресурс эпохи постиндустриализма. А вовсе не капитал, как при «старом режиме». Именно этих людей, которых никто не выбирает, которые сами вольны принимать или не принимать кого-то в свои закрытые клубы, шведские футурологи называют нетократами, то есть сетевыми властителями. А я – неформальной управляющей элитой. Именно эти люди сменят нынешний главный класс общества – капиталистов, точно так же, как когда-то капиталисты сменили прежний главный класс – землевладельцев-аристократов.

А чем же будут заниматься остальные, так называемый просто народ?

О, для них это будет счастливая эра! Простые люди будут не очень напряженно работать, прилично получать и развлекаться по полной программе. Это будут образцовые, здоровые потребители!

Пусть потребляют и не суют свой нос в высшие сферы. Пусть летают на толстенных аэробусах в двухмесячный отпуск в мега-парки развлечений. Пусть радуются жизни, глядя по телевизору политическую клоунаду местечковых выборов, на которых пиар-менеджеры предлагают «избирателю» на выбор сразу несколько красивых политических кукол. Потому что плюрализм… И потому что в подавляющем большинстве мест живой человек в качестве управляющего в технополисе станет уже не нужен – так же, как не нужен машинист в современном метро, он просто атавизм, сидящий в своей кабинке для успокоения публики. Живой символ бывшего царя природы.

Главное – чтобы в этом Золотом Раю был социальный механизм, перераспределяющий ресурсы общества в сторону фундаментальной науки, которая есть будущее цивилизации.

Впрочем, образ жизни и психология людей нового мира – мира, который начинается уже сегодня, – это тема для отдельной книги.