Проект особого значения - Владимир Николаевич Васильев

потенциал и продолжить жизнь. У тебя светлая голова и золотые мозги, они должны служить людям. Все твои проблемы от того, что ты не на своем месте и занимаешься не тем делом.

Максим очень хотел рассказать деду, что участвует в исследовании, служит на благо родины, так сказать. Но договор он перечитал накануне, а там очень жесткие санкции за разглашение. Не понятно, как дед отреагирует, на такое Максимкино служение Родине, а его могут и посадить за разглашение коммерческой тайны. Одно дело, что он нарушает антиалкогольный режим, это он своим здоровьем рискует, а совсем другое рассказать про программу «Поводырь» деду.

– А где оно, мое место?

– Там, где от тебя есть польза семье, родине, людям. Там, где ты что-то создаешь, а не только потребляешь.

Максим думал над тем, что делает сейчас, в минуты философских размышлений. Но он не находил в своем сердце отклика. Скука и жажда денег, вот что двигало Максима по жизни до сих пор. А теперь вот добавилось желание обладать Лизой. Ничего героического.

– Дед, я обязательно подумаю над твоими словами, но позже. Ты же не хочешь завтра краснеть за меня?

– Хорошо, поговорим завтра вечером. Кстати, а ты знаешь, что твои родители познакомились на научной конференции.

– Да? Ты не рассказывал.

– Твоя мама выступала с докладом, а отец приехал со мной за компанию. Степка никогда не любил науку, но не смел пойти против моей воли. А твоя мама горела идеями научного прогрессы, была настоящей комсомолкой, активисткой.

– И просто красавицей? – продолжил Максим.

– Да. Твой отец влюбился и поступил в аспирантуру, чтоб быть с ней на одном уровне. Они стали работать над одним проектом на заводе и в итоге поженились.

– Надо же. Не знал. Я маму плохо помню.

– Она была умная женщина и хороший человек. Очень жаль, что она так рано умерла.

Максим на минуту задумался, пытаясь найти в памяти отрывки воспоминаний, но тщетно. Маму он знал по фотографиям, она умерла, когда Максиму было пять лет. Отец после этого бросил науку, оставил маленького Максима с дедом и бабулей и уехал в Москву открывать кооператив.

Максим не помнил лица матери, но книги, которые она ему читала, стали дословно всплывать в его памяти. Он утерял ощущение ее запаха и теплоты рук, забыл, но вот над чем она работала, он теперь знал.

– Из-за чего вы с папой поругались? – спросил Максим.

Сколько Максим себя помнил, отец и дед находились в состоянии конфликта. Они много лет общались через него.

– Сначала из-за глупости и упрямства, а потом из-за тебя. – Леонид Степанович тяжело вздохнул и присел на диван. – Я не мог его простить, что он из молодого ученого превратился в купи-продай. Думал, он испугается родительского гнева и вернется. Куда уж, там. Он и до смерти твоей мамы хотел завязывать с наукой, но она его держала. Как началась эта перестройка, Степка все говорил: «Настало время перемен». Потом бабушка слегла, помнишь?

– Мне семь было, кажется? Я в школу пошел.

– Отец твой даже на похороны не приехал, дела. Но я его простил, понял, что виноватым себя чувствует. Но вот когда он приехал и тебя забрал, вот этого я много лет ему простить не мог. Ты рос умным и сообразительным мальчиком, тебе нравилось учится. У тебя все получалось с первого раза, а феноменальная память позволяла глотать книги. Я видел в тебе продолжение моих стремлений, которые напрочь отсутствовали в Степке. Он не интересовался твоим воспитанием десять лет, он зарабатывал свои миллионы. А потом приехал и заявил свои права на тебя, что он отец и ему лучше знать, что тебе нужно.

Максим вспомнил, как на пороге их квартиры появился отец. Лысый, со шрамом через всю щеку, один в один – бандит из сериала. С золотым крестом на шее, с огромными часами на руке и черном пальто. Но Максим был рад его видеть, и поехал без вопросов. Он гордился своим успешным отцом, но очень скучал по деду первое время. Отец обрушил на него все свои возможности. Завалил деньгами, шмотками, развлечениями. Больше не нужно было делать зарядку по утрам и чистить картошку на обед. Живя с дедом вдвоем, они делили весь быт пополам. А теперь появился повар и домработница, а в частную школу на Рублевке, его вез шофер.

Они немного помолчали, каждый о своем. Что тут скажешь, когда столько воды утекло с тех пор.

– Прости, что редко тебе звонил. Я тогда ничего не понимал, а потом стыдно было.

– Хватит о прошлом, давай лучше о будущем. Так какой у тебя план?

– Дед, я же сказал, не знаю. Нет у меня плана.

– Так заимей его. Хватит, как говно в проруби, болтаться по жизни.

Леонид Степанович встал и вышел, а Максим остался один в своих мыслях. Дед прав, надо заиметь план.

* * *

В большом конференц зале было не протолкнуться, но люди продолжали приходить. Максим не имел опыта выступления для такого большого количества людей, но терять ему было нечего. Для него вся жизнь – игра и сегодня он ставил по крупному. Его не мучили угрызения совести за то, что он купил научную работу, он не сомневался, что расскажет ее, как свою собственную. Еще немного, и если нужно он сам напишет статью еще лучше.

Максим купил дорогой костюм, белую рубашку и даже галстук, он был готов на сто процентов. Одно немного смущало, в обед Ангелина Павловна сделала ему очередной «зеленый укол», как Максим его называл, и он почувствовал, легкое головокружение. Хотя, может это адреналин дает о себе знать?

Максим должен был выступать предпоследним. В зале было душно и он вышел на улицу. Курить Максим бросил еще две недели назад, организм сам дал сигнал. Стоя у входа, он видел, как бежит Лиза, явно опаздывая к началу. Он помахал ей рукой, но она его не заметила. Ну ничего, у нее нет шансов устоять, я всегда добиваюсь того, чего хочу, думал Максим, провожая Лизу взглядом. Теплый августовский вечер, дарил надежду на скорое счастье.

Вдруг голову сдавили тески, приступ адской боли пронзил все тело. Максим скрючился и схватился за телефон. Но телефон выпал из рук и упал плашмя на асфальт. Перед глазами все поплыло, а парализованная грудная клетка, не давала возможности вздохнуть. Максим начал задыхаться.

– Тебе плохо? – Рядом нарисовалась Рита. – Давай я помогу сесть.

Приступ прошел так же неожиданно, как и начался. Максим вдохнул воздух и обессиленный сел на скамейку.

– Волнуешься?

– Все нормально. Пошли.

Максим встал, отряхнул невидимые соринки с пиджака и